Он начал с того, что внимательно осмотрел Мазепу, затем телегу. Осмотр, по-видимому, удовлетворил его, и он переключил свое внимание на доктора.– Любезнейший! Ваша подвода?Доктор, которому такое обращение было в новинку, с любопытством посмотрел на незнакомца и ответил:– Моя. А в чем, собственно, дело?– Не подвезете ли мою жену?– Она больна?– Гм… Да, не совсем здорова.– Приведите ее, я посмотрю.Только всего и было сказано, и доктор никак не мог предвидеть печального результата своих слов.Не прошло и трех минут, как на его подводу взгромоздилась довольно смазливая особа. Но ее появление было только началом бедствия. Следом за ней на подводу полезли тюки, чемоданы и швейная машина, патефон, велосипед и, наконец, обладатель неопределенной наружности.Все это так поразило доктора, что он не был в состоянии дать своевременный отпор вторжению и был поставлен лицом к лицу с совершившимся фактом.– Позвольте, – сказал он наконец, – я согласен посадить только одну женщину, предварительно убедившись, что она больна.– Это вовсе не обязательно, – непринужденно ответила особа, удобно располагаясь на аптеке доктора. – Если я говорю – больна, значит, больна.– Я врач и желаю в этом убедиться.– А я желаю, чтобы вы меня везли, и только.– При чем же здесь этот человек?– Он при мне.Доктор Великанов почувствовал необходимость взять более решительный тон.– Должен поставить вас в известность, что в таком случае, не поедете ни вы, ни он.– Это интересно.– Что интересно?– То, что врач отказывается подвезти больную женщину.– Отказываюсь.– Жора! – обращаясь к гражданину неопределенного вида, проговорила особа. – Я больше не желаю с ним разговаривать. Бери вожжи и едем, а он, если желает, пускай идет рядом.В этот-то критический момент за спиной неожиданных пассажиров и появилась Ульяна Ивановна. Расслышав последнюю часть разговора, она застыла в позе гневного удивления.– Я прошу вас сейчас же освободить подводу, – проговорил раздельно доктор, барабаня пальцами по оглобле.– А этого не хочешь?И смазливая особа показала доктору то, что в благовоспитанных семействах называется комбинацией из трех пальцев.Будь это простой кукиш, показанный по невежеству, доктор, может быть, усмотрел бы' в создавшейся ситуации нечто забавное, но кукиш был с наманикюренным ногтем и некоторым образом претендовал на культуру. Это обстоятельство возмутило его до глубины души.– Прочь! – сказал он.Вместо ответа гражданин так рванул вожжи, что, если бы доктор не выпустил их вовремя, он обязательно бы упал.Тут на сцену выступила Ульяна Ивановна.Это было величественное зрелище! Вначале с телеги с жалобным дребезжанием полетел велосипед, потом его хозяин, потом патефон, потом разом все остальное. Обладательница кукиша, не дожидаясь своей очереди, спрыгнула сама.Когда подвода была освобождена, Ульяна Ивановна пригласила:– Садитесь, Арсений Васильевич.– Это нахальство! – визжала между тем особа. – Жора, заступись!.. Больную бросили!..– Мы всяких больных достаточно видели! – ответила Ульяна Ивановна и показала на всякий случай кулак джентльмену Жоре.Тот отступил.– Послушайте, граждане, – сказал он. – Есть же возможность договориться…– Нету такой возможности, – ответила Ульяна Ивановна и окликнула доктора Великанова: – Что же вы не садитесь, Арсений Васильевич?Доктор Великанов действительно медлил, с интересом наблюдая происходящее.– Плачу две тысячи! – говорил гражданин неопределенной наружности, приближаясь к нему. – Нам совсем незачем ссориться, если можно договориться.– Нужны они нам – ваши тысячи, – ответила за доктора Великанова Ульяна Ивановна.– Три и отрез на брюки!Доктор, наконец, сел, и Ульяна Ивановна хлестнула Мазепу.Когда немного отъехали, доктор Великанов спросил:– Как, по-вашему, можно назвать этих людей?Ульяна Ивановна не поняла вопроса и простодушно ответила:– Я их по городу знаю, Арсений Васильевич: завмаг из четвертого магазина и его кассирша.– Я спрашиваю не о том, кто они, а как можно определить их нравственные качества.Ульяна Ивановна обдумала вопрос и с сердцем сказала:– Никаких у них качеств нет. Сволочь обыкновенная. Доктор Великанов заметил:– Вы очень сильно выразились, Ульяна Ивановна.Но, немного подумав, он вспомнил о наманикюренном кукише и добавил:– Впрочем, в данном случае вы, кажется, правы, хотя я скорее назвал бы их мелкими шкурниками.Последующий день был ознаменован событиями, куда более серьезными.Не успели наши путники отъехать от временного при вала и двух километров, как на дороге появился немецкий самолет. Наведя на Мазепу ужас, он пронесся над самой его головой и обрушил несколько бомб на мост, который они только что проехали.Доктор Великанов услышал крики. Слова были излишни. Понукаемый грозным кнутом и перспективой поощрения, Мазепа помчался к месту происшествия.Но обстановка создалась сложнее, чем ожидал доктор. Немецкий летчик делал заход за заходом, сбрасывая бомбы и обстреливая из пулемета сгрудившиеся на мосту подводы и машины.Когда подъехали достаточно близко, доктор решительно передал вожжи Ульяне Ивановне, взял сумку и спрыгнул с подводы. И здесь произошло нечто такое, что больше не повторялось никогда, ни при каких обстоятельствах: Ульяна Ивановна схватила доктора Великанова за рукав и попробовала остановить его.– Ульяна Ивановна, никогда не держите меня за рукав! – очень серьезно сказал доктор и рысцой побежал к мосту, навстречу приближающемуся самолету.Ульяна Ивановна не могла оторвать глаз от бегущего доктора Великанова. Грудь ее высоко вздымалась от ужаса и восторга.Если бы в эту минуту кто-нибудь спросил ее – существуют ли на свете герои, она твердо ответила бы: «Да, существуют». Глава шестая Только в конце дня, отправив с проезжей военной машиной последнего раненого, доктор Великанов заметил одно весьма тревожное обстоятельство: шоссе, по которому они ехали, было почти пусто. Над ним беспрестанно проносились «мессершмитты», штурмуя редкие машины.– Гляньте, Арсений Васильевич, опять летят. Что они, белены ныне объелись?Ехать по шоссе было опасно, и доктор Великанов решил переждать, укрывшись в лесу. Через пять минут Мазепа и наши путешественники были надежно укрыты густой зеленью дубов и осин. Было слышно, как в стороне, за лесом, идет частая артиллерийская пальба.Доктору Великанову отчего-то стало тоскливо.– Надо бы нам раньше проехать, – говорила между тем Ульяна Ивановна. – Никакой возможности теперь ехать нет – вон что делают!..Вдоль шоссе на бреющем полете, ревя и звеня моторами, шло несколько десятков немецких самолетов.Доктор, занявший наблюдательный пункт на опушке, увидел, как далеко в поле поднялась и поползла тяжелая коричневая пыль, затем донеслись лязг, гул и звон.– Танки идут, Ульяна Ивановна, – сказал он.– Возвращаются, значит. Сделали свое дело и домой идут.– Что-то не то, Ульяна Ивановна, – тревожно проговорил доктор.– А что?– Это немцы, Ульяна Ивановна!Приземистые, окрашенные в серую краску, с черными крестами под орудийными башнями, немецкие танки быстро неслись вдоль шоссе.– Неужто немцы, Арсений Васильевич? – срывающимся голосом переспросила Ульяна Ивановна…– Они. В этом не может быть никакого сомнения…– А наши где?Страшная истина уже была понята и оценена доктором.– Наши, Ульяна Ивановна, с боем отходят в восточном направлении. Слышите, как удаляется стрельба?– Что же теперь с нами будет?Над этим вопросом думал и сам доктор Великанов, но ответа на него не находил. Он сказал Ульяне Ивановне:– Что будет – этого я не знаю, но это в значительной мере определяется тем, что будем делать мы сами.Рассуждать и раздумывать было некогда. За немецкими танками по дороге двигались тяжелые темно-серые грузовики, – можно было даже различить неуклюжие, угловатые каски немецких пехотинцев. Одна из машин остановилась на шоссе, около небольшого моста. Спрыгнувшая с нее группа автоматчиков прошла по опушке леса, к счастью, не заметив наших путников.Автоматчики вскоре ушли, но их близость встревожила доктора Великанова.– Ульяна Ивановна, – сказал он, – запомните это место. Сюда, под этот корень, я прячу вот это… Если со мной что-нибудь случится, вы будете знать, где оно находится…И доктор показал Ульяне Ивановне маленький никелированный футляр с больничной печатью.Ульяну Ивановну это заявление доктора глубоко поразило: печать в ее представлении вовсе не была неодушевленным предметом, а как бы некоей неотъемлемой частью доктора Великанова, и частью очень существенной, утверждающей его власть. К тому же одно присутствие этой небольшой вещицы в кармане доктора уже говорило о том, что больница будет существовать. В прежние времена эта печать, заботливо сберегаемая доктором, казалась ей предметом, обладающим магическим свойством определять судьбы людей…– Покажите мне ее, – попросила она доктора Великанова.Доктор передал ей цилиндр, и она некоторое время молча рассматривала крохотный предмет, символизировавший могущество главного врача. Глаза ее наполнились слезами.Между тем доктор, вооружившись уже знакомой нам клеенчатой тетрадью и вечным пером, поудобнее устроился под деревом и начал писать. Писал он очень долго и очень старательно, не поленившись дважды переписать написанное. Подписав и закрепив свою подпись печатью, он вручил Ульяне Ивановне листок, сказав:– Кто знает, Ульяна Ивановна, – может быть, жизнь разлучит нас, и эта написанная мною характеристика окажется не лишней…– Что это вам вздумалось, Арсений Васильевич? – с испугом проговорила Ульяна Ивановна. – Живы, так оба живы будем… Меня-то вы, чай, и без характеристики знаете.– Ульяна Ивановна! – сурово сказал доктор. – Я обдумал все возможности и решил, что, выдавая вам такой документ, я выполняю свой долг. Если же он вам не понадобится, он останется у вас, как память обо мне.Это убедило Ульяну Ивановну, и она с трепетом приняла листок, свидетельствующий о ее долгой и самоотверженной работе на поприще здравоохранения. То, что она прочитала, наполнило ее душу восторгом.Бережно сложив документ, она положила его в банку из-под консервов и закопала рядом с печатью.Утро следующего дня выдалось росистое и свежее, настолько свежее, что, делая утреннюю прогулку, Ульяна Ивановна была вынуждена надеть брезентовый плащ доктора. Этот холод и сырость заставили наших робинзонов задуматься над выбором нового места стоянки – более сухого и более укромного. С этой целью они отправились на разведку, предварительно привязав к дереву уже запряженного в телегу Мазепу. Выбор места занял не больше, чем полчаса, но каков же был испуг Ульяны Ивановны и недоумение доктора Великанова, когда выяснилось, что в их отсутствие Мазепа исчез вместе с телегой и всем находившимся на ней имуществом. Хитрый мерин сумел отломить сук, к которому был привязан. Отпечаток колес на траве не оставлял ни малейшего сомнения в том, что он направился в сторону дороги. Доктор Великанов и Ульяна Ивановна поспешили за ним.Дальнейшие события развивались с катастрофической быстротой. Мазепа, очевидно, недовольный отсутствием стимулов, деловым шагом направился прямо к тому месту, где был установлен немецкий пост. Неизвестно, о чем помышлял этот мерин, но каждый его шаг носил характер вполне осмысленной измены. Увидев доктора, он громко заржал и перешел на рысь. Когда же доктор сумел все-таки взобраться на телегу, он помчался вскачь, разбрасывая лежавший на подводе груз, и в конце концов вынес телегу на опушку леса.Запыхавшаяся Ульяна Ивановна поспешила к месту происшествия, но было уже поздно. Навстречу телеге шел с автоматом в руках немецкий солдат. Глава седьмая Подлая тварь явно не желала понимать содеянного ею зла. Выкатив телегу на дорогу, Мазепа сразу успокоился и остановился в ожидании осторожно приближавшегося немецкого солдата.– Никак, немец? – в смятении спросила Ульяна Ивановна.– Настоящий! – подтвердил доктор, барабаня пальцами по оглобле.– Что же теперь нам делать?– У нас нет выбора. Остается одно – действовать, смотря по обстоятельствам.Пока Ульяна Ивановна размышляла над смыслом этого слишком отвлеченного для ее практического ума решения, немец приблизился, оглядел наших героев г, определив на глаз их достаточно почтенный возраст и очевидную безопасность, спросил:– Кто вы такие?Спрашивал он по-немецки, и эта фраза показалась Ульяне Ивановне ужасно грозной. К вящему ее ужасу, доктор Великанов безмолвствовал, презрительно рассматривая немца.– Кто вы такие? – повысив голос, повторил тот.Ульяна Ивановна не выдержала.– Батюшка, Арсений Васильевич, онемели вы, что ли? Что же вы ему, извергу, ничего не отвечаете? Ведь он и застрелить может. Пукнет из этой штуки и дальше пойдет… Что он спрашивает-то?– Он спрашивает, кто мы такие, но я его не понимаю.– Это было свыше разумения Ульяны Ивановны.– Как не понимаете? И с ихними профессорами про всякие болезни беседовали, и в самой немецкой Германии жили – и не понимаете?… Уж скажите ему что-нибудь, а то, ей-богу, трахнет. Вон глазища-то у него какие круглые.– Ульяна Ивановна, я прекрасно понимаю этого остолопа и неплохо говорю по-немецки, но дело в том, что сейчас я вовсе не желаю разговаривать с немцами.Ответ доктора, полный достоинства, не успокоил Ульяну Ивановну.Между тем часовой, некоторое время терпеливо выжидавший конца разговора, начал сердиться.– Будете вы говорить? – крикнул он и вдруг перешел на русский язык: – Я спрашивай: ви кто?Поняв, что доктор Великанов твердо решил уклониться от разговора, Ульяна Ивановна набралась духу и выступила вперед.– Ты, милок, не очень кричи, – сказала она немцу. – Мы не глухие и люди почтенные, в возрасте… Это доктор наш, а я – сестра-хозяйка.Ровно ничего не поняв, немец задумался, потом решил:– В комендатуру.Он вскочил на телегу и рванул вожжи.Путникам осталось одно – послушно двинуться вперед.До села было километра четыре, и доктор имел время войти в новое для него положение конвоируемого. И он вдруг вспомнил, как встретил однажды на улице города нескольких арестованных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17