столешница из литьевого мрамора 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Они наблюдали за жизнью рыб и морских животных, присутствовали при извержении подводного вулкана и сражались с чудовищами.
Все это было настолько близко интересам Жюля Верна, что мечта Тринитуса не могла не стать его собственной мечтой.
«Я хотел на этой лодке пройти через полюс, плывя подо льдом», – говорит доктор Тринитус.
Как, разве Жюль Верн не был романистом-прорицателем, писателем-пророком, далеко заглянувшим в будущее и создавшим свой фантастический корабль задолго до рождения реальных подводных лодок? разве он не был пролагателем новых путей в науке?
Увы, нет! Приходится опровергнуть и эту легенду, быть может, наиболее живучую из всех. Но это разоблачение ничуть не унижает нашего героя, так как место легенды занимает правда, гораздо более высокая, и, отодвинув нарядные покровы, мы видим Жюля Верна гораздо более великого, чем знали до сих пор. Ведь литературный предок «Наутилуса» всего лишь на четыре года моложе весельной подводной лодки ван Дреббеля. В утопии Френсиса Бекона «Новая Атлантида» уже был описан океанский корабль, способный опускаться под воду и плавать под волнами, где ему не были страшны ни ветры, ни бури. Так почему же должны были пройти два с половиной столетия до рождения «Наутилуса» Жюля Верна, ставшего бессмертным?
Да, Жюль Верн стоял в центре научных интересов и идей своего времени, он видел науку и технику не застывшими, а в тенденциях ее развития, которые он понимал лучше, чем многие его современники. Но ведь со времени опубликования романа о «Наутилусе» прошло три четверти века, техника неимоверно шагнула вперед, подводное плавание из первых попыток и романтической мечты давно уже превратилось в обыденность. Почему же именно подводное судно Жюля Верна, единственный из всех «Наутилусов», не стареет до сих пор? Почему роман великого мечтателя все еще не потерял своего обаяния, почему и в наши дни он чарует читателей всех стран?
Секрет Жюля Верна в том, что техника и человек составили у него одно неделимое целое. В центре повествования у него становится не бездушная машина, но действенная научная идея, душой которой является человек .
Человек – это не только ключ к произведениям Верна, но и пробный камень для всех подлинна художественных произведений любого жанра. Это универсальный ключ ко всей нашей гуманистической культуре. Именно поэтому «Наутилус» жив и в наши дни, – жив бессмертием своего создателя капитана Немо.
Герой нового романа Жюля Верна был не только гениальным изобретателем и инженером, географом и натуралистом. Это человек, противопоставивший себя всем жителям Земли, поклявшийся никогда не ступать ногой на сушу, приговоривший себя к пожизненному существованию под водой. Но, став обитателем мирового океана, капитан Немо не проклял своей тюрьмы. Океан стал для него целым миром, который он покорил силой человеческого ума и полюбил его как ученый и как борец за свободу всего человечества.
«– Вы любите море, капитан? – спрашивает создателя „Наутилуса“ его спутник профессор Аронакс.
– О да, я люблю его, – отвечает Немо. – Море – это все. Оно покрывает семь десятых земного шара. Его испарения свежи и живительны. В его огромной пустыне человек не чувствует себя одиноким, потому что все время ощущает дыхание жизни вокруг себя. В самом деле, ведь в море есть все три царства природы: минеральное, растительное и животное…
Море – обширный резервуар природы. Жизнь на земном шаре началась в море, и, кто знает, не в море ли она и кончится? В море высшее спокойствие… Море не принадлежит деспотам. На его поверхности они еще могут сражаться, истреблять друг друга, повторять весь ужас жизни на суше. Но в тридцати футах под водой их власть кончается. Ах, профессор, живите в глубине морей! Только здесь полная независимость, только здесь человек поистине свободен, только здесь его никто не может угнетать!»
Но кто же был он, таинственный незнакомец, назвавшийся латинским словом «Немо» – «никто»? Даже для других героев романа, своих спутников по подводному путешествию, он казался каким-то сверхчеловеком: «В моем воображении он гигантски вырастал. Это был уже не человек, подобный всем людям, но какой-то таинственный обитатель вод, гений океана…»
Роман был написан уже наполовину, но тайна капитана Немо все еще была непроницаемой. И пока «Сен-Мишель» скитался по волнам или отстаивался в крохотных рыбачьих деревушках французского побережья, рукопись в каюте неуклонно росла… И осенью, прежде чем начались равноденственные бури, «капитан Верн» уверенной рукой повел свой корабль в устье Сены и затем вверх по ее течению. 20 августа 1868 года он причалил в самом сердце Парижа – у моста Искусств, где тысячи французов, собравшихся на набережной, приветствовали своего любимого писателя.
В этот день в кабинете Этселя в старом доме на рю Жакоб состоялись крестины: издатель торжественно дал имя новому детищу писателя и собственной рукой надписал на первом листе рукописи название: «Двадцать тысяч лье под водой».
Зиму Жюль Верн провел в Париже. И утром и днем его можно было застать за «его» столиком в Национальной библиотеке; только вечер он посвящал семье. А в апреле следующего года «Сен-Мишель», подновленный и подкрашенный, с начищенной медной пушкой и с командой в том же составе, уже вышел из гавани Ле Кротуа. Флаг со звездой развевался на мачте, сообщая всем, что «судовладелец и капитан» на борту.
Страшный призрак императорской Франции стоял перед глазами писателя все двадцать лет его парижской жизни. Очень скоро Жюль. Верн понял, что либерализм «либеральной империи» – лишь кажущийся, что «социальные проекты» Наполеона только подлый прием, попытка предотвратить пробуждение политической активности рабочих и помешать их сближению с республиканской оппозицией. Полицейско-бюрократический режим империи оставался неизменным. И он не мог уйти от этой действительности ни в облака, ни в полярные страны, ни в подземный мир, ни в межпланетное пространство, ни в глубину океана. Не мог, да и не пытался, – наоборот, он голосом капитана Немо говорил с народом Франции и всего мира: через головы парламентов, правительств, императоров и королей. Это был чистый, простой голос, звучащий в защиту свободы.
«– До последнего вздоха я буду на стороне всех угнетенных, и каждый угнетенный был, есть и будет мне братом!»
Так сказал капитан Немо, когда, рискуя своей жизнью, спас бедного водолаза-индийца из пасти хищной акулы. Сокровища, разбросанные по дну океана, он собирал не для себя:
«– Кто вам сказал, что я не делаю с их помощью добрых дел? Я знаю, что на земле существует неисходное горе, угнетенные народы, несчастия, требующие помощи, и жертвы, взывающие о мести! разве вы не понимаете, что…
Тут капитан Немо умолк… Но я уже и так все понял. Каковы бы ни были причины, заставившие его искать независимость под водой, но прежде всего он оставался человеком. Его сердце обливалось кровью от страданий человечества, и он щедрой рукой оказывал помощь угнетенным народам».
Помощь… Нет, этого было бы слишком мало для такого человека, как капитан Немо. Он был не только благодетель человечества, но борец и мститель за поруганные права людей. Да, человек неизвестной национальности, но гражданин свободного мира будущего. Все народы были ему близки, и лица борцов за свободу всегда смотрели на него со стен его кабинета. «Это были портреты исторических деятелей, посвятивших свою жизнь какой-либо великой идее. То были портреты: борца за свободу Польши Костюшко, Боцариса – Леонида современной Греции, О'Коннеля – борца за независимость Ирландии, Георга Вашингтона – основателя Северо-американского союза, Линкольна, павшего от пули фанатика-рабовладельца, и, наконец, мученика за дело освобождения негров от рабства Джона Брауна, вздернутого на виселицу…»
Среди этих имен нет ни одного француза. Но разве мог Жюль Верн говорить о борьбе за свободу Франции в ее самые черные дни? Ведь он хорошо знал, что ждало в наполеоновской Франции человека, осмелившегося воскликнуть: «Да здравствует республика!»
И, однако, даже эти запретные слова прозвучали со страниц, исписанных мелким почерком Жюля Верна. История корабля «Марселец», погибшего в 1794 году в неравном бою с английской эскадрой, никак не связана с историей приключений профессора Аронакса. Но в названии корабля друзья свободы читали запретное слово «Марсельеза», а голос капитана Немо звучал в этой главе на всю Францию: «После героического боя полузатопленное, потерявшее все мачты и треть своего экипажа судно предпочло погрузиться в воду, чем сдаться… Триста пятьдесят шесть оставшихся в живых бойцов, подняв на корме флаг республики, пошли ко дну, громко возглашая: „Да здравствует республика!“
Но корабль этот имел и другое имя, которое хорошо знал профессор Аронакс.
«– Это „Мститель“? – вскричал я. – Да, сударь, это „Мститель“. Прекрасное имя, – прошептал капитан Немо, скрестив руки».
Книга «Двадцать тысяч лье под водой» в издании Этселя и в серийной обложке появилась в продаже в начале следующего 1870 года, роман о «Наутилусе»? Нет, это был роман о капитане Немо – ученом и революционере, человеке, проникнувшем в тайны океана и ставшем пленником моря ради свободы всего человечества! Художник Невилль, иллюстрировавший этот роман, изобразил его героя на мостике подводного корабля: «Он был высок, с широким лбом, прямым носом, красиво очерченным ртом, превосходными зубами, тонкими, Длинными, изящными руками, достойными пламенной души… Глаза его, далеко отстоящие один от другого, могли одновременно обнимать целую четверть горизонта. Когда незнакомец устремлял взор на какой-нибудь предмет, брови его сжимались, широкие веки сближались, окружая зрачок и сокращая, таким образом, поле зрения, и он смотрел. Какой взгляд! Как он увеличивал отдаленные предметы, уменьшенные расстоянием! Как он читал в вашей душе! Как он проникал в жидкие слои, столь непрозрачные на наш взгляд, и как ясно он видел в глубине морей!»
Портрет, нарисованный Невиллем, был удачен не только потому, что художник глубоко проник в замысел автора романа. Просто Невилль под именем капитана Немо изобразил самого Жюля Верна.
Буря над Францией
В начале 1870 года самыми знаменитыми во Франции людьми были Фердинанд Лессепс и Жюль Верн: первый только что закончил постройку Суэцкого канала – величайшего инженерного сооружения XIX века, отделившего Африку от материка Евразии, второй опубликовал свой лучший роман «Двадцать тысяч лье под водой».
Лессепс всегда восхищался автором «Необыкновенных путешествий». Теперь, когда он сам был на вершине славы, он возбудил перед правительством ходатайство о награждении писателя орденом Почетного легиона – высшей наградой Франции.
Принять орден от императора Наполеона или отказаться от него? Такая дилемма встала перед Жюлем Верном в середине лета, когда ходатайство Лессепса прошло все инстанции. Писатель колебался, но стремительное развитие исторических событий само собой разрешило вопрос за него.
Империя доживала свои последние дни. Гнев народа, как бушующее пламя, охватывал Париж и всю Францию. Любой внешний толчок мог опрокинуть картонную постройку, которую бездарный император возводил двадцать лет.
Даже французская крупная буржуазия была чрезвычайно раздражена внутренней и внешней политикой Наполеона – беспрерывными разорительными войнами, недостаточной защитой французской промышленности от иностранной конкуренции. «Нет такой ошибки, которой правительство не совершило бы!» – воскликнул в законодательном корпусе Тьер, один из лидеров буржуазной оппозиции. Вождь радикальных демократов Гамбетта назвал Наполеона и его советников кликой «людей без таланта, без чести, запятнанными долгами и преступлениями». Стачечное движение рабочих принимало грозный характер.
То тут, то там пламя вырывалось наружу, радикальная газета «фонарь», даже название которой напоминало куплет революционной песни «Ca ира» – «аристократов на фонарь!», открыто призывала к мятежу. С конца 1869 года начала выходить новая газета «Марсельеза». В ней сотрудничали не только радикалы, но и социалисты разных направлений, а также члены Интернационала. Деятельное участие в газете принимал Паскаль Груссе.
Взрыв произошел в начале 1870 года. Принц Пьер Бонапарт, двоюродный брат императора, прислал в редакцию «Марсельезы» грубое и оскорбительное письмо. Груссе, защищая честь газеты, послал принцу вызов на дуэль. Но когда два его секунданта явились в особняк принца в Отейле, то их встретили выстрелами. Молодой журналист Виктор Нуар, друг Груссе, пришедший без всякого оружия, был предательски убит.
Трудно рассказать о том возмущении, которое охватило весь французский народ. На другой день «Марсельеза» вышла в свет со статьей, похожей на прокламацию и набранной огромными буквами. Главный редактор газеты Анри Рошфор начинал ее словами: «Я имел слабость поверить, что Бонапарт может быть чем-нибудь иным, кроме убийцы…» А кончалась – «французский народ, неужели ты находишь, что всего этого еще мало?!.»
Похороны Виктора Нуара превратились в революционную демонстрацию. Двести тысяч республиканцев вышли на улицу. Многие были вооружены – каждый чем мог, начиная от револьверов и кончая стальными циркулями, которые студенты прятали под одеждой. Паскаль Груссе шел во главе колонны, рядом с Рошфором. В задних рядах шла Луиза Мишель, переодетая в мужское платье, скрывавшая под плащом кинжал…
Император Наполеон, защищая честь другого Бонапарта, выставил против этой яростной, но неорганизованной толпы целую армию, в сто тысяч человек кавалерии и пехоты, мобилизованных в соседних гарнизонах. Только присутствие духа республиканских вожаков предотвратило кровавое побоище.
И человек с косыми глазами, чья зловещая тень падала на всю Францию, решил победами над другими народами вернуть славу опозоренным французским знаменам. Он не видел или не хотел видеть, что крылья орла стали тяжелыми, как свинец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37


А-П

П-Я