https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/vstraivaemye/
«Продается. Спросить у мсье Рене».
Незнакомец заинтересовался. Старый Сандр был призван в качестве советчика и консультанта, и после его тщательного и придирчивого осмотра и долгой торговли сделка была совершена. С помощью местного плотника, единственного в Ле Кротуа, меньше чем в месяц рыбачья лодка была превращена в некоторое подобие яхты. В честь небесного покровителя нормандских рыбаков, а может быть, здесь всплыло воспоминание об учительнице с Монмартра, суденышко получило имя «Сен-Мишель», чему немало радовался маленький сын нового хозяина, а на первой странице судового журнала корабля гордо красовалась надпись: «Судовладелец и капитан – Жюль Верн».
Писатель в это время находился на вершине своей славы. Его герои уже совершили путешествия на воздушном шаре в Центральную Африку, побывали в центре Земли, облетели вокруг Луны. Вместе с капитаном Гаттерасом они открыли Северный полюс и в поисках капитана Гранта объехали вокруг света. Теперь сам писатель стал капитаном, и это звание в иные минуты было для него, быть может, дороже его литературной славы.
Его любимый корабль представлял собой соединение яхты и рыбачьей лодки. Если для жителей Ле Кротуа «Сен-Мишель» все еще оставался «кузнечиком», то для нового владельца это было воплощение многолетней мечты, ставшие реальными грезы детства и юности.
Восемь тонн водоизмещения, впереди кубрик – вернее, дыра для команды, на корме – каюта для капитана и пассажиров высотой и шириной меньше полутора, длиной около двух метров, разве этого мало для человека с воображением? Правда, обставлена каюта была не слишком роскошно: две лавки с тюфяками из морской травы – сиденья днем и спальные койки ночью, доска на шарнирах, заменяющая письменный стол, и висячий шкаф, где хранились судовой журнал и «корабельная библиотека», состоящая из астрономического альманаха, морских карт и нескольких географических словарей…
В матросском берете и простой блузе из толстого синего сукна или вязаной фуфайке в ясные дни, в непромокаемом плаще и клеенчатой рыбацкой шляпе в непогоду, «капитан Верн» вел журнал плавания, определял по солнцу местоположение судна и наносил его на карту, следил за «хронометром» и, стоя на крохотном «мостике», как было принято именовать палубу, с достоинством командовал своим экипажем, состоящим все из тех же двух рыбаков – Лелонга и Берло, молчаливо взирающих на мир с флегматичностью истых морских волков.
Очень часто встречные корабли первыми салютовали маленькому паруснику, храбро пробирающемуся между волнами, а капитаны пакетботов выкрикивали в рупор слова привета. Эти знаки внимания относились, конечно, не к «Сен-Мишелю», а к его владельцу. И «капитан Верн» неизменно вежливо отвечал им, салютуя своим собственным флагом – трехцветным со звездой.
Порядок на судне царил образцовый, матросы беспрекословно исполняли приказания своего командира, но лишь до поры до времени. Стоило разразиться шторму, как седой Сандр брал на себя команду, а разжалованный капитан вместе с Альфредом крепил паруса, тянул снасти, становился у штурвала, подчиняясь всем приказаниям, произносимым хриплым голосом старого морского волка…
Экипаж обожал своего капитана, «у него только один недостаток, – говаривал Сандр, – он ничего не понимает в рыбной ловле и не считает рыбу пойманной, до тех пор пока она не очутилась у него на вилке. Он, правда, не запрещает нам забрасывать удочки и даже сети, но в „Сен-Мишеле“ есть, должно быть, что-то роковое. Когда мы ловим со своих рыбачьих судов, то ловим любую рыбу, она хватает всякую приманку. Тут, на яхте, корми ее хоть трюфелями, – не берет! И при каждой нашей попытке он еще смеется над нами».
«Однажды, когда „Сен-Мишель“ лавировал у мыса Антифер, мы забросили свои удочки, и, наконец, рыба клюнула. Удочка дрогнула, мы вытащили ее, и на крючке оказалась крупная макрель – первая макрель, которую нам удалось увидеть со дня отплытия. Вы представляете себе, как мы были довольны! Мы поглядели на капитана, торжествуя, что убедили его наконец. Он улыбался и молчал. Макрель лежала на палубе. Альфред взял ее за жабры и хотел снять с крючка. Бац! Этот дьявол вдруг ударил хвостом, отцепился сам от крючка и прыгнул за борт. Такая досада! А капитан надрывался от смеха. Так мы и не доказали ему, что не только та рыба твоя, которая у тебя на вилке!»
Когда наступала осень, писатель с помощью экипажа и местных рыбаков вытаскивал свою яхту на берег и отправлялся в Париж. Но каждую весну он неизменно снова возвращался в рыбачью деревушку Ле Кротуа.
«Сен-Мишель» обычно крейсировал вдоль побережья, от берегов Бретани на юге до северных берегов Франции, заплывая иногда в бельгийские и голландские воды. Изредка он даже отваживался пересекать пролив и посещать меловые берега Англии. Однажды во время подобного рейса у устья Темзы мимо них промчалось чудовищное видение – корабль с пятью трубами и шестью мачтами, знаменитый и несравненный «Грейт Истерн».
Во время этих летних плаваний на любимой яхте Жюль Верн, сидя в своей тесной, похожей на карцер, каюте, много работал. И в ясные утра, когда первый луч восходящего солнца, пронизывающий толщу океана, окрашивает все в зеленый цвет, в прозрачные вечера, свежие от берегового бриза, в короткие летние ночи, украшенные жемчужной лентой Млечного Пути и вышитые созвездиями, в долгие дни, – одни лишь моряки знают, какими длинными они кажутся, – писателя посещали мечты.
О чем мог он думать, лежа на палубе, рядом с маленькой медной пушкой, предметом любви и гордости маленького Мишеля? Что чудилось ему, когда он пристально всматривался в зеленые волны? Видел ли он в глубине моря необыкновенный подводный корабль в ореоле электрического сияния? Проносились ли над его головой чудесные воздушные и межпланетные корабли? Или он рисовал в своем воображении идеальный остров-коммуну где-то в Тихом океане или преображенный мир будущего?
«Когда-нибудь я совершу путешествие на нем», – написал Жюль Верн, увидев в Лондоне строящийся корабль «Грейт Истерн». Прошло восемь лет. Он уже был капитаном и судовладельцем, но его мореходный опыт ограничивался лишь прибрежными морями. А мечта о кругосветном путешествии? Она все еще оставалась мечтой.
Но Жюль Верн был упрям и умел ждать. И, наконец, настал день, когда он отправился в заокеанское плавание – самое большое путешествие в своей жизни, – на самом большом в мире корабле.
27 марта 1867 года в лондонском «Таймсе» появилось следующее сообщение:
«Грейт Истерн» отправился из устья Мерсей в Нью-Йорк вчера, в полдень… На борту его находится значительное число пассажиров, среди которых м-р Сайрес Филд и м-р Уоррен Барбер, директоры «Грейт Истерн Стимшип Компани».
Чопорная английская газета считала достойными внимания читателей лишь лиц, занимающих официальное положение. Она не сообщила, что в числе 1 300 пассажиров гигантского корабля был всемирно известный писатель Жюль Верн.
«Грейт Истерн», настоящее чудо техники своего времени, сделал всего лишь двадцать рейсов между Англией и Америкой. Невозможно было набрать на каждый рейс три тысячи пассажиров, составляющих комплект этого огромного плавающего города, и корабль был заброшен. О нем вспомнили только тогда, когда начались неудачи с прокладкой подводного телеграфного кабеля между Старым и Новым Светом. Десять лет инженер Сайрес Филд, главный организатор и вдохновитель работ, терпел неудачи. Тогда он вспомнил о «Грейт Истерне»: лишь он Один мог вместить 3 400 километров проволоки, весившей четыре с половиной тысячи тонн. На корабле были поставлены огромные резервуары с водой, где проволока предохранялась от доступа воздуха и прямо из этих пловучих озер поступала в океан. В 1866 году кабель, наконец, был проложен, и президент Соединенных Штатов Эндрью Джонсон послал английской королеве Виктории первую телеграмму с текстом из евангелия: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение»…
В следующем 1867 году, в связи с открытием новой всемирной выставки, «Грейт Истерн» был снова переоборудован и отделан с небывалой роскошью; он превратился в настоящий пловучий дворец для предполагаемых заокеанских посетителей. Первый его рейс после ремонта превратился в настоящее событие.
В эту зиму Жюль Верн очень много работал. Кроме очередного романа из серии «Необыкновенные путешествия», он взялся за очень крупное предприятие: географ Теофиль Левалле, начавший большую работу по изданию огромной «Иллюстрированной географии Франции», умер в самом ее разгаре, и Этсель предложил своему лучшему автору закончить книгу: имя Жюля Верна было бы для нее лучшей рекламой, и поэтому издатель готов был платить щедро. Жюль Верн долго колебался, прежде чем дал согласие: труд был тяжелый, ремесленный, но он сулил в будущем независимость. «Эта дополнительная работа даст Онорине несколько тысяч франков, необходимых, для того чтобы нанять новый дом и немного приодеться, – писал он отцу, – мне же позволит совершить вместе с Полем путешествие на „Грейт Истерне“, о котором я последнее время прожужжал тебе все уши…»
Поль Верн насчитывал за своими плечами уже двадцать лет плавания по морям. Океан стал его родиной, и он очень редко ступал на твердую землю и еще реже мог видеться со своим братом. Неразлучные в детстве, братья много лет мечтали о том, чтобы как-нибудь провести свой отпуск вместе. И вот, наконец, полные радости, как школьники, вырвавшиеся на каникулы, два брата, два «капитана Верна», стояли на набережной Ливерпуля, пытаясь что-либо рассмотреть сквозь утренний туман.
Маленький пароходик, предназначенный для перевозки пассажиров, принял, наконец, братьев на борт и ровно в семь утра отчалил от берега.
«Грейт Истерн» стоял на якорях почти в трех милях от Ливерпуля, вверх по реке, – так рассказал об этой памятной встрече Жюль Верн. – С набережной Нью-Принс его не было видно. Только когда мы обогнули берег в том месте, где река делает поворот, он появился перед нами. Казалось, что это был небольшой остров, наполовину окутанный туманом. Сначала мы увидели только носовую часть корабля, но когда пароход наш повернул, «Грейт Истерн» предстал перед нами во всю свою величину и поразил нас своей громадностью. Около него стояло три или четыре угольщика, которые ссыпали ему свой груз. Перед «Грейт Истерном» эти трехмачтовые суда казались небольшими баржами. Трубы их не доходили даже до первого ряда бортовых отверстий, а брам-стеньги не превышали его бортов. Гиганту ничего не стоило взять их в качестве паровых шлюпок. Тендер наш все приближался к «Грейт Истерну» и, наконец, подойдя к бакборту корабля, остановился около широкого трапа, спускавшегося с него. Палуба тендера пришлась в уровень с ватерлинией «Грейт Истерна», на два метра поднимавшейся над водой вследствие его неполной нагрузки».
Заметки, беглые зарисовки и цифры заполняли записную книжку писателя. В первый день он сделал лишь самую лаконичную характеристику корабля:
Длина – больше двух гектометров (630 футов).
Тоннаж – 18 915.
Пассажиров – 2 186.
Мощность машины – 11 000 л/с.
Давление пара – 30 ф. на кв. дюйм.
Скорость – 13 узлов.
Мачт – 6.
Труб – 5.
Стоимость – 750 000 фунтов стерлингов.
Поль, для которого само путешествие по морю было скучными буднями, ухаживал за красивыми пассажирками, организовывал игры, эксцентрические концерты и танцы с переодеваниями, принимал участие в любительских спектаклях… Жюль же был озабочен поисками среди команды людей, принимавших участие в прокладке кабеля. Он хотел знать все о жизни в морских глубинах, о течениях, приливах и тайфунах. Он добился интервью у самого Сайреса Филда, хотя трудно сказать, кто из двоих больше восхищался своим собеседником: создатель ли «необыкновенных путешествий» или знаменитый автор «длинного кабеля», как считают некоторые, прототип главного героя тогда еще не написанного «Таинственного острова».
Вечерами писатель отправлялся на «бульвар» – так он шутливо называл палубу; он кичился, что, как истый парижанин, не мыслит жизни без бульваров, и, опершись на поручни, глядел на безбрежное море.
«В воздухе чувствовался острый запах морской воды, волны были покрыты пеной, в которой в виде радуги отражались преломленные лучи солнца. Внизу работал винт, свирепо разбивая волны своими сверкающими медными лопастями.
Море казалось беспредельной массой расплавленного изумруда. Бесконечный след корабля, беловатой полосой выделявшийся на поверхности моря, походил на громадную кружевную вуаль, наброшенную голубой фон. Белокрылые чайки то и дело проносились над нами…»
Когда открылись американские берега, пассажиры стали ожидать лоцмана.
Начались безумные пари американцев, возвращающихся на родину:
– Десять долларов за то, что лоцман женат!
– Двадцать, что он вдовец!
– Тридцать, что у него рыжие бакенбарды!
– Шестьдесят, что у него на носу бородавка!
– Сто долларов за то, что он вступит на палубу правой ногой!
– Держу пари, что он будет курить!
– у него будет трубка во рту!
– Нет, сигара!
– Нет! Да! Нет! – раздавалось со всех сторон.
Наконец столь нетерпеливо ожидаемый лоцман прибыл. Он был маленького роста и совсем не походил на моряка. На нем были черные брюки, коричневый сюртук с красной подкладкой и клеенчатая фуражка. В руках он держал большой дождевой зонтик.
Его встретили радостные приветствия выигравших и крики неудовольствия проигравших.
Оказалось, что лоцман был женат,
что у него не было бородавки и что усы у него светлые.
На палубу же он спрыгнул обеими ногами.
За его спиной, там, совсем рядом, лежал Новый Свет.
Корабль ошвартовался у нью-йоркской набережной 9 апреля. Братья остановились в отеле «Пятое Авеню». Им предстояло осмотреть Америку в одну неделю.
Дни эти пролетели стремительно. Путешественники посетили Албани, Рочестер, Буффало и пересекли канадскую границу. В общем они сделали за эту неделю больше километров, чем многие нью-йоркские жители за всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Незнакомец заинтересовался. Старый Сандр был призван в качестве советчика и консультанта, и после его тщательного и придирчивого осмотра и долгой торговли сделка была совершена. С помощью местного плотника, единственного в Ле Кротуа, меньше чем в месяц рыбачья лодка была превращена в некоторое подобие яхты. В честь небесного покровителя нормандских рыбаков, а может быть, здесь всплыло воспоминание об учительнице с Монмартра, суденышко получило имя «Сен-Мишель», чему немало радовался маленький сын нового хозяина, а на первой странице судового журнала корабля гордо красовалась надпись: «Судовладелец и капитан – Жюль Верн».
Писатель в это время находился на вершине своей славы. Его герои уже совершили путешествия на воздушном шаре в Центральную Африку, побывали в центре Земли, облетели вокруг Луны. Вместе с капитаном Гаттерасом они открыли Северный полюс и в поисках капитана Гранта объехали вокруг света. Теперь сам писатель стал капитаном, и это звание в иные минуты было для него, быть может, дороже его литературной славы.
Его любимый корабль представлял собой соединение яхты и рыбачьей лодки. Если для жителей Ле Кротуа «Сен-Мишель» все еще оставался «кузнечиком», то для нового владельца это было воплощение многолетней мечты, ставшие реальными грезы детства и юности.
Восемь тонн водоизмещения, впереди кубрик – вернее, дыра для команды, на корме – каюта для капитана и пассажиров высотой и шириной меньше полутора, длиной около двух метров, разве этого мало для человека с воображением? Правда, обставлена каюта была не слишком роскошно: две лавки с тюфяками из морской травы – сиденья днем и спальные койки ночью, доска на шарнирах, заменяющая письменный стол, и висячий шкаф, где хранились судовой журнал и «корабельная библиотека», состоящая из астрономического альманаха, морских карт и нескольких географических словарей…
В матросском берете и простой блузе из толстого синего сукна или вязаной фуфайке в ясные дни, в непромокаемом плаще и клеенчатой рыбацкой шляпе в непогоду, «капитан Верн» вел журнал плавания, определял по солнцу местоположение судна и наносил его на карту, следил за «хронометром» и, стоя на крохотном «мостике», как было принято именовать палубу, с достоинством командовал своим экипажем, состоящим все из тех же двух рыбаков – Лелонга и Берло, молчаливо взирающих на мир с флегматичностью истых морских волков.
Очень часто встречные корабли первыми салютовали маленькому паруснику, храбро пробирающемуся между волнами, а капитаны пакетботов выкрикивали в рупор слова привета. Эти знаки внимания относились, конечно, не к «Сен-Мишелю», а к его владельцу. И «капитан Верн» неизменно вежливо отвечал им, салютуя своим собственным флагом – трехцветным со звездой.
Порядок на судне царил образцовый, матросы беспрекословно исполняли приказания своего командира, но лишь до поры до времени. Стоило разразиться шторму, как седой Сандр брал на себя команду, а разжалованный капитан вместе с Альфредом крепил паруса, тянул снасти, становился у штурвала, подчиняясь всем приказаниям, произносимым хриплым голосом старого морского волка…
Экипаж обожал своего капитана, «у него только один недостаток, – говаривал Сандр, – он ничего не понимает в рыбной ловле и не считает рыбу пойманной, до тех пор пока она не очутилась у него на вилке. Он, правда, не запрещает нам забрасывать удочки и даже сети, но в „Сен-Мишеле“ есть, должно быть, что-то роковое. Когда мы ловим со своих рыбачьих судов, то ловим любую рыбу, она хватает всякую приманку. Тут, на яхте, корми ее хоть трюфелями, – не берет! И при каждой нашей попытке он еще смеется над нами».
«Однажды, когда „Сен-Мишель“ лавировал у мыса Антифер, мы забросили свои удочки, и, наконец, рыба клюнула. Удочка дрогнула, мы вытащили ее, и на крючке оказалась крупная макрель – первая макрель, которую нам удалось увидеть со дня отплытия. Вы представляете себе, как мы были довольны! Мы поглядели на капитана, торжествуя, что убедили его наконец. Он улыбался и молчал. Макрель лежала на палубе. Альфред взял ее за жабры и хотел снять с крючка. Бац! Этот дьявол вдруг ударил хвостом, отцепился сам от крючка и прыгнул за борт. Такая досада! А капитан надрывался от смеха. Так мы и не доказали ему, что не только та рыба твоя, которая у тебя на вилке!»
Когда наступала осень, писатель с помощью экипажа и местных рыбаков вытаскивал свою яхту на берег и отправлялся в Париж. Но каждую весну он неизменно снова возвращался в рыбачью деревушку Ле Кротуа.
«Сен-Мишель» обычно крейсировал вдоль побережья, от берегов Бретани на юге до северных берегов Франции, заплывая иногда в бельгийские и голландские воды. Изредка он даже отваживался пересекать пролив и посещать меловые берега Англии. Однажды во время подобного рейса у устья Темзы мимо них промчалось чудовищное видение – корабль с пятью трубами и шестью мачтами, знаменитый и несравненный «Грейт Истерн».
Во время этих летних плаваний на любимой яхте Жюль Верн, сидя в своей тесной, похожей на карцер, каюте, много работал. И в ясные утра, когда первый луч восходящего солнца, пронизывающий толщу океана, окрашивает все в зеленый цвет, в прозрачные вечера, свежие от берегового бриза, в короткие летние ночи, украшенные жемчужной лентой Млечного Пути и вышитые созвездиями, в долгие дни, – одни лишь моряки знают, какими длинными они кажутся, – писателя посещали мечты.
О чем мог он думать, лежа на палубе, рядом с маленькой медной пушкой, предметом любви и гордости маленького Мишеля? Что чудилось ему, когда он пристально всматривался в зеленые волны? Видел ли он в глубине моря необыкновенный подводный корабль в ореоле электрического сияния? Проносились ли над его головой чудесные воздушные и межпланетные корабли? Или он рисовал в своем воображении идеальный остров-коммуну где-то в Тихом океане или преображенный мир будущего?
«Когда-нибудь я совершу путешествие на нем», – написал Жюль Верн, увидев в Лондоне строящийся корабль «Грейт Истерн». Прошло восемь лет. Он уже был капитаном и судовладельцем, но его мореходный опыт ограничивался лишь прибрежными морями. А мечта о кругосветном путешествии? Она все еще оставалась мечтой.
Но Жюль Верн был упрям и умел ждать. И, наконец, настал день, когда он отправился в заокеанское плавание – самое большое путешествие в своей жизни, – на самом большом в мире корабле.
27 марта 1867 года в лондонском «Таймсе» появилось следующее сообщение:
«Грейт Истерн» отправился из устья Мерсей в Нью-Йорк вчера, в полдень… На борту его находится значительное число пассажиров, среди которых м-р Сайрес Филд и м-р Уоррен Барбер, директоры «Грейт Истерн Стимшип Компани».
Чопорная английская газета считала достойными внимания читателей лишь лиц, занимающих официальное положение. Она не сообщила, что в числе 1 300 пассажиров гигантского корабля был всемирно известный писатель Жюль Верн.
«Грейт Истерн», настоящее чудо техники своего времени, сделал всего лишь двадцать рейсов между Англией и Америкой. Невозможно было набрать на каждый рейс три тысячи пассажиров, составляющих комплект этого огромного плавающего города, и корабль был заброшен. О нем вспомнили только тогда, когда начались неудачи с прокладкой подводного телеграфного кабеля между Старым и Новым Светом. Десять лет инженер Сайрес Филд, главный организатор и вдохновитель работ, терпел неудачи. Тогда он вспомнил о «Грейт Истерне»: лишь он Один мог вместить 3 400 километров проволоки, весившей четыре с половиной тысячи тонн. На корабле были поставлены огромные резервуары с водой, где проволока предохранялась от доступа воздуха и прямо из этих пловучих озер поступала в океан. В 1866 году кабель, наконец, был проложен, и президент Соединенных Штатов Эндрью Джонсон послал английской королеве Виктории первую телеграмму с текстом из евангелия: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение»…
В следующем 1867 году, в связи с открытием новой всемирной выставки, «Грейт Истерн» был снова переоборудован и отделан с небывалой роскошью; он превратился в настоящий пловучий дворец для предполагаемых заокеанских посетителей. Первый его рейс после ремонта превратился в настоящее событие.
В эту зиму Жюль Верн очень много работал. Кроме очередного романа из серии «Необыкновенные путешествия», он взялся за очень крупное предприятие: географ Теофиль Левалле, начавший большую работу по изданию огромной «Иллюстрированной географии Франции», умер в самом ее разгаре, и Этсель предложил своему лучшему автору закончить книгу: имя Жюля Верна было бы для нее лучшей рекламой, и поэтому издатель готов был платить щедро. Жюль Верн долго колебался, прежде чем дал согласие: труд был тяжелый, ремесленный, но он сулил в будущем независимость. «Эта дополнительная работа даст Онорине несколько тысяч франков, необходимых, для того чтобы нанять новый дом и немного приодеться, – писал он отцу, – мне же позволит совершить вместе с Полем путешествие на „Грейт Истерне“, о котором я последнее время прожужжал тебе все уши…»
Поль Верн насчитывал за своими плечами уже двадцать лет плавания по морям. Океан стал его родиной, и он очень редко ступал на твердую землю и еще реже мог видеться со своим братом. Неразлучные в детстве, братья много лет мечтали о том, чтобы как-нибудь провести свой отпуск вместе. И вот, наконец, полные радости, как школьники, вырвавшиеся на каникулы, два брата, два «капитана Верна», стояли на набережной Ливерпуля, пытаясь что-либо рассмотреть сквозь утренний туман.
Маленький пароходик, предназначенный для перевозки пассажиров, принял, наконец, братьев на борт и ровно в семь утра отчалил от берега.
«Грейт Истерн» стоял на якорях почти в трех милях от Ливерпуля, вверх по реке, – так рассказал об этой памятной встрече Жюль Верн. – С набережной Нью-Принс его не было видно. Только когда мы обогнули берег в том месте, где река делает поворот, он появился перед нами. Казалось, что это был небольшой остров, наполовину окутанный туманом. Сначала мы увидели только носовую часть корабля, но когда пароход наш повернул, «Грейт Истерн» предстал перед нами во всю свою величину и поразил нас своей громадностью. Около него стояло три или четыре угольщика, которые ссыпали ему свой груз. Перед «Грейт Истерном» эти трехмачтовые суда казались небольшими баржами. Трубы их не доходили даже до первого ряда бортовых отверстий, а брам-стеньги не превышали его бортов. Гиганту ничего не стоило взять их в качестве паровых шлюпок. Тендер наш все приближался к «Грейт Истерну» и, наконец, подойдя к бакборту корабля, остановился около широкого трапа, спускавшегося с него. Палуба тендера пришлась в уровень с ватерлинией «Грейт Истерна», на два метра поднимавшейся над водой вследствие его неполной нагрузки».
Заметки, беглые зарисовки и цифры заполняли записную книжку писателя. В первый день он сделал лишь самую лаконичную характеристику корабля:
Длина – больше двух гектометров (630 футов).
Тоннаж – 18 915.
Пассажиров – 2 186.
Мощность машины – 11 000 л/с.
Давление пара – 30 ф. на кв. дюйм.
Скорость – 13 узлов.
Мачт – 6.
Труб – 5.
Стоимость – 750 000 фунтов стерлингов.
Поль, для которого само путешествие по морю было скучными буднями, ухаживал за красивыми пассажирками, организовывал игры, эксцентрические концерты и танцы с переодеваниями, принимал участие в любительских спектаклях… Жюль же был озабочен поисками среди команды людей, принимавших участие в прокладке кабеля. Он хотел знать все о жизни в морских глубинах, о течениях, приливах и тайфунах. Он добился интервью у самого Сайреса Филда, хотя трудно сказать, кто из двоих больше восхищался своим собеседником: создатель ли «необыкновенных путешествий» или знаменитый автор «длинного кабеля», как считают некоторые, прототип главного героя тогда еще не написанного «Таинственного острова».
Вечерами писатель отправлялся на «бульвар» – так он шутливо называл палубу; он кичился, что, как истый парижанин, не мыслит жизни без бульваров, и, опершись на поручни, глядел на безбрежное море.
«В воздухе чувствовался острый запах морской воды, волны были покрыты пеной, в которой в виде радуги отражались преломленные лучи солнца. Внизу работал винт, свирепо разбивая волны своими сверкающими медными лопастями.
Море казалось беспредельной массой расплавленного изумруда. Бесконечный след корабля, беловатой полосой выделявшийся на поверхности моря, походил на громадную кружевную вуаль, наброшенную голубой фон. Белокрылые чайки то и дело проносились над нами…»
Когда открылись американские берега, пассажиры стали ожидать лоцмана.
Начались безумные пари американцев, возвращающихся на родину:
– Десять долларов за то, что лоцман женат!
– Двадцать, что он вдовец!
– Тридцать, что у него рыжие бакенбарды!
– Шестьдесят, что у него на носу бородавка!
– Сто долларов за то, что он вступит на палубу правой ногой!
– Держу пари, что он будет курить!
– у него будет трубка во рту!
– Нет, сигара!
– Нет! Да! Нет! – раздавалось со всех сторон.
Наконец столь нетерпеливо ожидаемый лоцман прибыл. Он был маленького роста и совсем не походил на моряка. На нем были черные брюки, коричневый сюртук с красной подкладкой и клеенчатая фуражка. В руках он держал большой дождевой зонтик.
Его встретили радостные приветствия выигравших и крики неудовольствия проигравших.
Оказалось, что лоцман был женат,
что у него не было бородавки и что усы у него светлые.
На палубу же он спрыгнул обеими ногами.
За его спиной, там, совсем рядом, лежал Новый Свет.
Корабль ошвартовался у нью-йоркской набережной 9 апреля. Братья остановились в отеле «Пятое Авеню». Им предстояло осмотреть Америку в одну неделю.
Дни эти пролетели стремительно. Путешественники посетили Албани, Рочестер, Буффало и пересекли канадскую границу. В общем они сделали за эту неделю больше километров, чем многие нью-йоркские жители за всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37