– А ты об этом не думаешь?
– Я плачу за свою квартиру большие деньги, а Чарли платит мне. Притом очень стабильно. Я не собираюсь бросать его из-за пустяков.
Бреннан вздохнул. Допив пиво, он поднялся с кровати и поставил пустую банку на стол.
– Ты, наверное, думаешь, что я пьян?
Диана пожала плечами:
– Не знаю. На алкоголика ты не похож. Ты ирландец... Они иногда плохо справляются со своими эмоциями.
– Ты о той драчке, произошедшей на прошлой неделе? Ну, тогда я был, действительно, пьян.
– Знаю.
Брайан оглядел любовницу, грациозно лежавшую на кровати.
– Неплохая композиция... «Обнаженная с банкой пива в руке»... Не возражаешь, если я сделаю несколько зарисовок?
Не дожидаясь ответа, Бреннан отправился за карандашом и бумагой.
– Двадцать баксов в час! – крикнула ему вслед Диана.
– Иди к черту, Уэбстер! – отозвался художник из другой комнаты.
* * *
Пока Брайан рисовал, девушка перелистывала журналы, лежавшие стопкой возле нее на постели. Они оба потеряли чувство времени... Прошел час... Затем другой... Диана, наконец, встала, чтобы немного размяться, и взглянула на маленький будильник, стоящий под стеклом на книжной полке.
– Боже милостивый! Второй час ночи! А у меня в десять утра урок музыки.
Художник зевнул, положил карандаш и осмотрелся. Вокруг него на полу валялось множество набросков. Присев на корточки, Брайан начал собирать их. Диана подошла к нему и попросила:
– Дай мне взглянуть.
– Почему бы тебе не остаться здесь переночевать? – спросил Бреннан, протягивая девушке пачку листов. – Я перейду в студию. Мне еще нужно немного поработать.
Они вышли из комнаты. Диана направилась в ванную, а художник – в свою мастерскую.
Брайан забрался на подоконник, положил на колени мольберт и принялся делать быстрые зарисовки ночной улицы, сиявшей за окном множеством фонарей и рекламных огней. Внизу по тротуару слонялись две проститутки, вскоре тоже появившиеся на рисунке художника.
В студию вошла Диана:
– Куда все это положить?
В руках она держала целую дюжину набросков, изображавших ее тело.
– Положи на стол. Что скажешь?
– То же... Как всегда... Тебе нужно рисовать, а не водиться с глупыми меценатами... и меценатками.
– Это выгодно.
– От этого одни убытки. Ты прекрасно знаешь об этом... Поцелуй меня и пожелай мне спокойной ночи.
Оставшись один, Бреннан продолжал рисовать улицу. Сейчас ему очень хотелось напиться. В последнее время только спиртное помогало по-настоящему избавиться от чувства горечи и душевной боли. Разочарование в себе и окружающих давно преследовало Брайана. Он часто вспоминал слова Лизы о лучших годах, отданных ему. А разве он сам не отдал лучшие годы ей и подобным ей «ценителям искусства», устанавливавшим цену на его талант? Бреннану казалось, что его жизнь очень похожа на существование двух проституток, гулявших под окнами, на жизнь этих жалких созданий, продававших свою красоту людям еще более ничтожным, чем они сами.
Лиза никогда не понимала его. На их женитьбу она смотрела как на большую выгодную сделку. Даже говорила, что их союз принесет им огромную прибыль. Сейчас Бреннан ненавидел свою жену за все это. Диана смотрела на жизнь совсем иначе, никогда не носилась с грандиозными проектами. По правде говоря, ей ничего и не требовалось от жизни. Но натурщица способна к сопереживанию, и Брайан благодарил ее за это. Будь Диана просто его любовницей, ему ни за что не захотелось бы расставаться с ней.
Художник рассеянно посмотрел в окно. На улице пустынно, две проститутки уже давно ушли в другое место... На противоположной стороне Двадцать седьмой улицы появилась машина, притормозила и плавно свернула в сторону залива. Подъехав бетонному причалу, автомобиль остановился, передние огни погасли.
Бреннан очень часто наблюдал подобные сцены. Очевидно, в машине находилась проститутка и чересчур осторожный клиент. Иногда Брайана забавляло наблюдение за развитием «любовных» действий в бинокль. Времени это почти не отнимало: представление длилось не более двух минут.
Но на этот раз все выглядело иначе. В темноте машину трудно различить, но кое-что можно все-таки увидеть... Прошло две отведенные минуты... Потом три... Четыре... Автомобиль не трогался с места. Видимо, парень решил оставить проститутке все свое состояние.
Бреннан усмехнулся и постарался навести резкость как можно лучше. Вот распахнулась дверца машины, блеснув оконным стеклом, – и женщину выбросили из салона. Зажглись передние фонари, загудел мотор. Автомобиль развернулся и, промчавшись словно ракета, скрылся из виду.
На берегу залива художник видел светлый силуэт женщины, беспомощно лежавшей на песке. Бреннан ожидал, что сейчас проститутка поднимется и побредет на свою улицу. Но она оставалась лежать на холодном берегу.
– О боже, – пробормотал художник и, положив бинокль, бросился искать свои шорты.
Выбежав на площадку, Брайан нажал на кнопку вызова лифта, но не стал ждать его. Он сбежал по лестнице и через несколько секунд уже оказался на улице. Ночная прохлада освежила его разгоряченное лицо. Осмотревшись, художник бросился к заливу. Одетый в одни шорты, он напоминал спортсмена, совершающего ночную пробежку.
Фигура женщины, распластавшаяся на берегу, все приближалась... Наконец Бреннан подбежал к проститутке, лежавшей ничком на бетоне. Блондинка, совсем молодая, лет восемнадцати, одетая в белые чулки и узкую кожаную юбку... Блузка разорвана и стянута к пояснице. Голова прижата к твердой поверхности причала, лицо неестественно повернуто в сторону.
Брайан нагнулся и пощупал пульс на руке девушки. Его худшие опасения подтвердились: она была мертва. Художник вызвал полицию. Когда приехавшие патрульные повернули тело на спину, то обнаружили презерватив, засунутый в окровавленный рот умершей.
Глава 4
Каждое воскресенье окружной прокурор Манхэттена Гарри Рэнсом приезжал со своей женой Дженни на виллу Стюарта Спрэга, в Ист-Хэмптон, Стюарт и его жена Пенелопа играли с четой Рэнсомов в парный теннис, купались в бассейне и загорали.
На этот раз Спрэга задержали неотложные дела в городе. Гарри в одиночестве наблюдал, как их жены азартно сражаются за каждый мяч на теннисном корте. Вскоре приземлился вертолет, и из него выбрался сам хозяин. Он тотчас подошел к Рэнсому, пожал ему руку, кивнул обеим женщинам и сел рядом с приятелем в кресло.
– Какой счет?
– Я всегда говорил тебе, Стюарт, что с моей женой лучше не играть, – хвалился Гарри. – У твоей Пенелопы никаких шансов.
Спрэг похлопал Рэнсома по плечу:
– Дружок, тот, кто играет – не проигрывает. Проигрывает тот, кто не играет.
Стюарт с интересом наблюдал за игрой женщин.
– Только посмотри, – продолжил он. – Какая парочка!
Гарри рассмеялся. Такой парень, вроде Стюарта, ему очень нравился. Нравился не только своей общительностью и дружелюбием... Стюарт Спрэг всего добивался сам и никогда не жаловался на свою жизнь. Когда-то Гарри и Стюарт учились в одной школе. Затем пути их разошлись; Гарри изучал юриспруденцию в Колумбии, а когда вернулся в Нью-Йорк, его давний приятель уже стал финансовым магнатом. Все, за что брался он, превращалось в золото.
Рэнсом знал: в биографии Спрэга не все чисто, но какое ему до этого дело. Начав простым брокером, Стюарт заработал начальный капитал, используя доступ к секретной информации фирмы, производившей фармацевтические товары. Затем он занимался созданием компаний-призраков, то есть переводом денег на счета несуществующих фирм. Но все это в Прошлом. Сейчас Спрэг владел акциями крупнейших предприятий, разрабатывающих высокие технологии. Он входил в команду мэра, являясь его советником по финансовым вопросам, и прослыл солидным и неподкупным бизнесменом.
Гарри очень дорожил дружбой со старым приятелем, который всегда мог помочь ему или замолвить за него словечко в нужный момент. То же можно было сказать и о Спрэге. Стюарт прекрасно знал, что в Нью-Йорке много хороших юристов, но окружной прокурор – только один.
– Хотел сегодня выспаться, но ничего не получилось, – проговорил Рэнсом, отпив немного рома из бокала. – Подняли из постели еще до рассвета...
– Что так? – поинтересовался Спрэг.
– На юге Мидтауна нашли мертвую проститутку... Подробности отвратительные... Опять какие-то разборки. Да, вот еще... Тело обнаружил зять Пола Гаррисона, художник.
– В самом деле? И где же?
– На причале, возле бывшей судоверфи. Надеюсь, сам художник и его жена Лиза не замешаны в этой истории.
– Что за художник?
– Некто Бреннан... У него там мастерская.
– Рисует голых баб?
– Да. Честно говоря, мне жаль Пола. Иметь зятя, распространяющего порнографию... А Лиза? Тонкая красивая девушка... Могла бы найти мужа поприличнее.
Стюарт кивнул:
– Лиза очень красива... Полу ты тоже рассказал об убийстве?
– Зачем? С тех пор как умерла его жена, его нервы расшатались совсем. Лишний раз напоминать об этом Бреннане?
* * *
Когда инспектору Гасу Либерману сообщили, что Джо Данте будет работать у него, это известие не обрадовало его. Последняя операция с участием Джо получила плохой резонанс в полицейских кругах: ведь банду наркоманов обезвредить не удалось. Хэнрен, узнав о переводе своего подчиненного на другой участок, свалил всю вину на него, утверждая, что тот якобы не выполнил всех его инструкций. Джо и его напарнику пришлось доказывать законность действий при стрельбе в рокеров. Следствие подтвердило: полицейские не превысили меру самозащиты. Однако репутация Скраггса и, в большей степени, Данте пострадала.
Либерман не знал Джо лично, но давно был знаком с его начальником, лейтенантом Хэнреном. Чтобы спасти свою шкуру, этот человек мог подставить кого угодно. А Данте он предал дважды: сначала бросил его на растерзание наркоманам, затем – на съедение своим коллегам. В глубине души Гас считал Хэнрена последним дерьмом и не сомневался в его способности провалить любую операцию, свалив вину на подчиненных.
По дороге в участок машина инспектора застряла в автомобильной пробке на Двадцатой улице между Седьмой и Восьмой авеню. Либерман достал из папки характеристику Джо Данте и принялся изучать ее. Гас понимал, что самая опасная работа для полицейского – это действовать в качестве тайного агента. Если человек соглашается проникнуть в банду наркоманов, имея при себе подслушивающее устройство, то он либо отчаянный храбрец, либо сумасшедший. Джо нельзя назвать выжившим из ума... Как говорилось в характеристике, он принял это решение по собственной инициативе. Далее Либерман прочитал, что Данте в свое время изучал психологию, семьи не имел, морально устойчив, и прочую чушь.
Автомобильная пробка рассосалась, и вскоре Гас подъехал к Десятому участку. Слева от него находилась закусочная, и инспектор иногда спрашивал себя, почему бы ему не работать именно там. Совсем недавно Либерман перенес инфаркт. Врачи рекомендовали вести здоровый образ жизни, бросить курить и соблюдать диету. Под нажимом своей жены и двух дочерей, учившихся в колледже, Гас бросил увлекаться табачком, но за здоровьем почти не следил. Дослужившись до звания капитана, он получил должность участкового инспектора и тридцать детективов в свое распоряжение. Вскоре к этой армии блюстителей закона должен присоединиться и Данте.
Просторный кабинет детективов чем-то напоминал классную комнату. Полдюжины металлических столов, расположенных в два ряда, книжные шкафы, рабочая карта района, висевшая на стене – вот и все убранство помещения. Казалось, два несгораемых сейфа, стоявшие по углам, никак не вписываются в общую картину.
За своим столом, положив на него ноги, расположился сержант Ларри Моррис. Не замечая появившегося начальника, он продолжал внимательно изучать иллюстрации «Плейбоя».
– Валяешь дурака, Ларри? – произнес Либерман, усевшись за свой стол. – Кто принесет мне чашку кофе?
Моррис убрал ноги и бросил журнал в нижнее отделение.
– Лосада! – крикнул он. – Принеси шефу чашку «Явы»... Ты слышишь? С молоком, но без сахара...
Инспектор и сержант взглянули друг другу в глаза.
– Как двигается дело?
– Ты об этой проститутке, Гас?
– В департаменте об этом говорили... Свидетель, которого ты допрашивал, – зять Пола Гаррисона, вице-мэра по культуре. У бедняги Пола в прошлом году умерла от рака жена, а его дочь, кажется, сильно не ладит с мужем. Начальство не хочет, чтобы его имя попало в газеты в связи с этим убийством. Более того, Гаррисон – хороший приятель Гарри Рэнсома... Словом, нам нужно действовать очень аккуратно.
Моррис пожал плечами:
– Напрасно беспокоишься... Мы беседовали с этим парнем – он почти ничего не видел. Даже марку машины не разглядел... Нет смысла возиться с ним.
– А что-то более существенное у тебя есть?
Моррис усмехнулся:
– Если серьезно, то полагаю, что это разборка сутенеров.
– Конкретнее?
– У меня есть на примете один, некто Вилли Давенпорт. Уверен, что он приложил здесь руку.
– Это его девочка?
– В том-то и дело, что не его. Девушка работала на некоего Слика Слоуна, а территория принадлежит Давенпорту.
– Его арестовали?
– У нас нет улик... Я посмотрел досье на него... Вилли два раза проходил по делу о продаже наркотиков. В остальном все чисто.
– Что он сказал на допросе?
– О несправедливости преследования... Этих подонков всегда несправедливо преследуют!
Инспектор покачал головой.
– Сдается мне, этот Слоун сам работает на Давенпорта. Все не так просто... – Гас подошел к рабочей карте Манхэттена. – Чем еще занимались?
– Позапрошлой ночью произошло два разбоя, три ограбления и один поджог на Таймс-сквер. Ребята с этим уже разобрались... Вчера – два изнасилования на Сент-Винни...
В кабинет вошла высокая, хорошо сложенная испанка в короткой черной юбке и белой блузке. Она поставила перед Либерманом чашку кофе.
– Как дела, Роза? – спросил он.
– Ужасно, – ответила женщина. – Спросите сержанта... Не успеешь разобраться с одним делом, на тебя уже наваливаются еще десять.
Когда Лосада вышла, инспектор поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29