А у тебя нет ли с собой чего в баклажке? А? Дал бы выпить, так я бы тебя простила за то, что меня напугал, а не то я…— Нет у меня ничего, одна вода в бурдюке… — сказал Смерд.— Вода?.. Ну, нашёл что таскать с собой! — фыркнула старуха. — А ты заквакай по-жабьи, да и черпай пригоршней из любого родника или речки… Ну, нашёл что таскать, вот уж глупый-то человек!.. До старости дожил, а ума не нажил… Воду таскать!.. Слыхано ли: воду таскать!..И она снова что-то забормотала себе под нос, а Смерд, встревожась, не отходил от неё.— Ты что же за зелье собираешь? — пытался он обезоружить страшную ведьму.— А тебе что до зелья? — напустилась на него бабка. — Не твоё это дело… Уж тебе-то никакое приворотное зелье не поможет, больно ты с лица гадок… Хоть бы ты и дал его девке, так всё равно не приворожишь… Видишь, что тут у меня есть… чернобыльник… дягиль… кукушкины слезы… девесил… гусячьи лапки… росичка… ого! Всякое добро…— А худого ничего нету? — тихо спросил Смерд. — Тут князь стоит неподалёку… не навела бы ты на него какую порчу… с ним ведь шутки плохи!..Яруха, струхнув, поглядела на лес.— Князь, — шепнула она, — а князь… а не велит он меня повесить?..— Только бы ты не причинила ему какого лиха! — шепнул Смерд.— Это я? Ему? — бабка в ужасе вытаращила глаза. — Да я у княгини вашей при дворе бываю, её милостями пользуюсь… и теперь я ей зелье несу… Захоти он, я омелы ему дам на счастье… Меня-то чего ему бояться? Вы ведь знаете Яруху…Смерд возвратился к поджидавшему его Хвостеку.— Это Яруха, милостивый князь, — сказал он. — Она хоть и ведьма, а своим не вредит… и нашей милостивой госпоже служит верой и правдой… Она может и в охоте принести счастье, ведь ей и это ведомо.Хвостек, уверясь в своей безопасности, выехал на лужайку. Опасливо поглядывая на бабку, он медленно приближался к ней; Яруха, не вставая, повалилась в ноги, низко кланяясь, но тотчас вскочила, стараясь улыбнуться Хвостеку, которого до смерти боялась. Князь тоже без особого доверия посматривал на неё. Подъехав ближе, он остановил коня. Бабка глаз с него не сводила.— Не знаешь, какая сегодня будет охота? — обратился он к ведьме.— А где? — спросила Яруха.— На Глуби!Бабка замотала головой.— На Глуби… Милостивый князь! Не надо бы вам ездить туда…— Почему?Она окинула взглядом его дружинников, считая их глазами.— Какой же там зверь? — спросил князь.— Мыши там засели, милостивый князь, Мыши! Целый выводок Мышей…Она испуганно осмотрелась, встала и хотела подойти к нему, но он пригрозил ей, не позволив шагу ступить ближе. От страха Хвостек изменился в лице, услышав её загадочную речь. Он обернулся к Смерду, и тот прикрикнул на бабку:— Да говори ты толком!Яруха беспокойно озиралась по сторонам и, видимо, колебалась.— Чего тут не понимать… говорю вам: Мыши, а что Мыши, что Мышки — всё равно… А впрочем, я про это ничего не знаю! Ничего не знаю!..Она вдруг села и принялась поспешно перебирать свои травы.Князь и все его дружинники во главе со Смердом застыли в ожидании и страхе, который овладел ими.В лесу было тихо, со стороны заповедника подул ветер. До ушей охотников, привыкших различать малейший шорох, издалека донёсся неясный гул голосов.Князь побледнел. Яруха, словно забыв о нем, сидела молча, опустив голову.Смерд подвинулся к ней.— А что там делают Мышки? — спросил он.— Что? Сидят у костра, дичь себе жарят, мёд попивают, кого-то поджидают.Хвостек задрожал.— Сколько их там? — загорячился он. — Сколько?— Считать я не умею, — отвечала бабка, — но с полсотни, пожалуй, будет…Последние слова она произнесла едва слышно. Смерд обернулся, считая своих людей: и двух десятков тут не было.Хвостек, боявшийся колдовства, не отваживался подойти к знахарке.— Допытайся у неё, пусть говорит, что знает! — крикнул он Смерду. — А не скажет, верёвку на шею да на сук ведьму…Лица старухи не было видно, но руки у неё затряслись, — она слышала приказание. Смерд подступил к ней ближе.— Выкладывай, что знаешь! — крикнул он.— Все я вам сказала, — отвечала Яруха. — Кабы не я, поехали бы вы на Глубь и попали к ним в руки. Три дня уже, как они там засели… и много их. У всех при себе оружие, а молчат они так, что и в трех шагах не услышишь…— Где они? — спросил князь.— На Глуби, неподалёку от болота, в ольшанике, — прошептала старуха, — на правом берегу горит костёр…— А стража есть? — допытывался князь.— Хотели было их молодцы меня забрать, да побоялись, — продолжала старуха, — за версту ходит несколько часовых…Ещё не окончился этот разговор и князь колебался, не зная, что предпринять, когда в чаще что-то зашелестело, всадники вздрогнули и схватились за копья. Яруха от испуга свалилась наземь. Князь, обернувшись, увидел кравшихся между деревьями людей и дёрнул поводья. Смерд вскочил на коня. Справа и слева затрещали сучья. Нетрудно было догадаться, что их окружили. Кровь бросилась в лицо Хвостеку и сразу отхлынула: в первую минуту он растерялся и не знал, что делать.Вдруг одновременно справа и слева послышался треск и шум, дружина князя кинулась к своему господину и обступила его кольцом, со всех сторон из кустов показались головы, руки, копья. Бежать было некуда: путь назад был отрезан. Ещё не начинали летать стрелы, но громкие крики разносились по лесу, который вторил им, ещё более усиливая.Отступать не было возможности. Смерд пригляделся, и ему показалось, что впереди ещё оставался свободный проход; указав его князю и дружине, он первый полетел вперёд.Едва они тронулись, посыпались камни и в воздухе засвистели стрелы. Несколько стрел вонзилось в шапку Хвостека, Смерду перебило руку, многих дружинников ранило, однако все скакали в лес; погоня следовала за ними по пятам, но здесь камни не могли причинить им большого урона. Впереди путь ещё оставался свободным. Смерд и челядь закрывали князя, который, съежась, припал к шее коня: беспощадно нахлёстывая лошадей, они уходили от преследования. Сзади, справа и слева чуть не из каждого куста выглядывали головы.К счастью беглецов, лес тут поредел, давая им возможность двигаться быстрее, между тем как нападающие ещё продирались сквозь чащу.Стрелы ещё летели и продолжалась погоня, но она все более и более отставала. Наконец, засада осталась позади, и только были ещё слышны крики погони. Князь и Смерд знали свой лес вдоль и поперёк и вскоре выехали на лужайку. Верный слуга приблизился к Хвостеку и что-то зашептал ему на ухо, потом снова подскакал к дружине и отдал ей приказ.Дворня загомонила, подняла шум и с громкими криками повернула налево; в то же время князь и Смерд, понукая коней, взяли вправо. Погоня, обманутая криком, помчалась на шум за дворней, между тем как князь тихо ускользнул в другую сторону. Вскоре даже шум не доносился до них. Они очутились в непроходимой чаще, где громоздились, словно в засеке, сваленные деревья. Тут им уже почти не грозила опасность, но Хвост дрожал от страха и, не давая передохнуть лошади, забирался все глубже.Вдруг конь под Хвостеком упал, сломав ногу; пришлось его бросить. Смерд соскочил со своего, но и этот, тяжело дыша, зашатался и упал мёртвый. Усталые и разбитые, князь и слуга должны были продолжать свой путь пешком.Они очутились в глубине бора, среди топей, где легче было встретить космача, нежели человека. Смерд помнил дорогу, по которой они ехали; в эти места они не раз забредали на охоте, но теперь им трудно было сообразить, куда занесла их эта бешеная гонка. Князь в ярости рвал на себе одежду и, кипя гневом, повалился на пень. Спутник его, истекая кровью, с перебитой копьём рукой, стоял подле него, не смея жаловаться, и в страхе думал лишь о том, какая участь их ждёт.Долго ещё не отваживались они обмолвиться хоть словом. Смерд слушал, не донесётся ли какой-нибудь звук, но лес оглашало лишь жалобное ржание княжеского коня. Испугавшись, что оно может их выдать, он вернулся к издыхающему животному, накинул ему на шею петлю — и удавил.Потом оба принялись осматриваться по сторонам, припоминая деревья. Они гадали, в какой стороне находятся озеро и городище, но, чтобы выбраться отсюда, не подвергаясь опасности, надо было ждать до ночи. Из предосторожности они углубились ещё дальше в лес. Среди гниющих сваленных деревьев они нашли дупло в гигантском истлевшем стволе, и оба забились в него.До ночи ещё было далеко. В лесу слышался только щебет пролетавших птиц. Оба сидели, притаясь и замирая от страха, что их откроют тут кметы, рассыпавшиеся по лесу, но ничто не нарушало тишины. К вечеру Смерд осмелел и, перевязав руку, отправился на разведку. Вначале Хвостек не хотел его отпускать, однако нужно было до ночи разыскать дорогу.Уже смеркалось, когда Смерд вернулся, наконец, и знаками показал князю, что можно выйти из тайника.— Отсюда недалеко до двора бедного кмета Кошичека… У него тут клочок земли и леса, человек он мирный, занимается своим промыслом и выхаживает пчёл в бортях. А теперь, говорят, живёт здесь его сын, Пястун. Ни вашей милости, ни меня он в лицо не знает, так что мы можем к нему зайти отдохнуть. Не то мы тут с голоду помрём и не попадём в городище… Я потерял много крови.Князь, нимало не задумавшись, бросил бы своего слугу издыхать в лесу, если бы он не был ему так нужен.— Заходить в хату! Отдаться в руки кмету — нет! — закричал он. — Я ещё в своём уме. Идём прямо…Они отправились. Смерд повёл князя; сам он шёл, опираясь на палку, но от слабости пошатывался и несколько раз падал.— До избы его рукой подать, — сказал он. — Пястун бедняк, гостям всегда рад и не спрашивает, как их зовут… Посидим у него, отдохнём…Хвост тоже едва плёлся от усталости и голода. Выбирая между страхом и необходимостью, он молча позволил вести себя.На опушке леса стояла убогая изба бортника; окно ещё было открыто, и в нём светился огонёк. Во дворе ржали лошади и блеяли овцы.Князь остался один, а Смерд отправился лгать и просить гостеприимства. Хозяин сидел на завалинке, обняв малолетнего сынка, припавшего к его коленям, когда показался Смерд с исцарапанным лицом и рукой, обмотанной окровавленным платком. Он едва тащился.Увидев его, Пястун встал и пошёл к нему навстречу.— Добрый человек, — начал Смерд, — сделайте милость, пустите передохнуть… Мы оба — тоже кметы, живём неподалёку отсюда, в Ополье, да заблудились на охоте и второй день плутаем не евши. Я упал и сломал руку, а господин мой до того устал, что лежит тут в лесу… Дозвольте у вас отдохнуть…Говоря это, Смерд зорко поглядывал по сторонам — во дворе никого не было. Пястун в свою очередь рассматривал его так, как будто уже видел когда-то и признал.— Кто бы вы ни были, — сказал он, — раз вы по старому обычаю просите гостеприимства, входите. Вы знаете, мы никого не гоним, даже врагов.— Мы не враги! — воскликнул Смерд. — Да и с чего нам быть врагами?Старик молча кивнул, показывая на открытую дверь. Смерд поспешил за князем, который, боясь, что его узнают, разорвал свою шапку, ободрал золотое шитьё с одежды, спрятал меч под плащ, и спустил волосы на глаза. Изменив свой облик, Хвостек решился войти в избу, однако дрожал всем телом. Пястун усадил его за стол и поставил перед ним хлеб.Хозяйка, не мешкая, принесла пиво и еду, которую обычно подавали по будням.По знаку князя Смерд, чтоб его не выдать, сел с ним рядом на лавку. Хвостек не проронил ни слова; он только буркнул что-то невнятное и сел, пряча лицо от света. Пястун несколько раз посматривал на него и пытался завязать с ним разговор, но отвечал ему Смерд, и он не заговаривал больше.По правилам гостеприимства чужого человека ни о чём не расспрашивали, если сам он добровольно не хотел рассказывать.Проголодавшиеся гости молча принялись за еду. Мирная обстановка этого дома, тишина вокруг и ласковые лица хозяина и его жены понемногу вернули им самообладание. Маленький мальчик стоял поодаль и с любопытством разглядывал пришельцев.Хозяйка, видя, как мучается Смерд, шёпотом предложила ему получше промыть и перевязать руку. Смерд подошёл с хозяйкой к огню и показал свою рану. Ложь его сразу обнаружилась: столь очевидно было, что она нанесена ударом копья, однако хозяйка не сказала ни слова, только посмотрела ему в глаза.Хвостек, привыкший к крепким напиткам, мигом выпил всё, что ему подали, и немного приободрился. Он поднял глаза на Пястуна, который не сводил с него взгляда.— Вы кмет? — спросил он хозяина.— Как дед мой и отец, — спокойно ответил сын Кошичека.— Мы живём далеко отсюда, — невнятно бормотал Хвостек, — так и не знаем толком, что делается на Гопле… тут, слыхал я, смута у вас?Пястун окинул его долгим взглядом.— Если и есть, — сказал он, — мы в ней не повинны.— Говорят, кметы бунтуют?— Добиваются своих прав, — отвечал Пястун. Хвостек умолк.— Так и князь, верно, отстаивает свои, — прибавил он, глядя исподлобья.Хозяин, казалось, обдумывал ответ.— Если вы тоже кмет, — сказал он, — то знаете, что во время войны ему должно повиноваться и всегда уважать, но в мирное время мы в сельских общинах искони привыкли сами управлять. Так было, и так будет… А если кто посягнёт на нашу свободу…Вдруг Хвостек разразился диким, язвительным смехом. Смерд, услышав его, вздрогнул. Достаточно было Хвостеку засмеяться, чтоб выдать себя с головой. Однако Пястун нимало не испугался. Они оба умолкли, скрестив взгляды.— Слыхал я, ваши кметы собираются напасть на городище и на князя? — снова спросил Хвостек.— Князь первый стал нападать на нас, — возразил Пястун, — он сам разжигает войну… И худо делает, ему легко было жить с нами в мире… Он и собственный род истребил, и многие кметы поплатились жизнью за то, что доверяли ему… Кто ж виноват?..Князя передёрнуло, из-под пряди волос блеснули его глаза. Он злобно заворчал, заворочался, как медведь, и, кликнув Смерда, поднялся с лавки. Была уже ночь, ясная, но безлунная.— Не советую вам уходить об эту пору, — послышался голос Пястуна, — переночуйте у меня, а как рассветёт, пойдёте, куда захотите. Гость для меня святыня, — прибавил он, — и под моим кровом вы в безопасности, хотя бы вас и преследовали…При последних словах князь вздрогнул и отпрянул назад; хозяин улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55