Холбрук шел следом.
– Вот видишь, мой мальчик, ты свободен, – провозгласила она.
Я взглянул на Холбрука.
– Это так, – кивнул он, – благодаря великодушию миссис Смитерс. В беде она показала себя настоящим другом – ей и вся честь.
– Спасибо, миссис Смитерс, – сказал я. – И вам тоже спасибо, – повернулся я к Холбруку.
– Не надо, – отмахнулся он. – Но кое о чем я должен вас предупредить. Вы не можете выехать из города или сменить адрес, если не известите предварительно о своих планах суд или меня. Этого вам делать нельзя. Ни в коем случае.
– Не беспокойтесь, – сказал я. – А когда мне нужно явиться сюда снова?
– Сейчас я вам этого точно сказать не могу – процесс будет проходить в следующем месяце или еще через месяц. Но из-за этого вам волноваться не следует. Мы попадем к весьма почтенному и непредвзятому судье – к судье Баджесу. К тому же он мой хороший знакомый. Я полагал, что судья Баджес…
– Это был очень умный ход, – кивнула Мона. – Вы были весьма предусмотрительны, уговорив судью Баджеса запросить наше дело. Весьма предусмотрительны.
Холбрук нахмурился: ему не понравился саркастический тон Моны. Ведь он не знал, что это она уговорила судью Баджеса запросить мое дело. Он раскланялся, собираясь уходить.
– Ну, пока все. От имени моего клиента считаю своим долгом еще раз поблагодарить вас, миссис Смитерс. До свидания. До свидания, мисс Метьюз. С вами я буду поддерживать контакт, Ральф. – И он торопливо удалился.
– Ну пойдемте, пойдемте, – защебетала миссис Смитерс, обняла нас за плечи и вывела на улицу.
Шофер Уолтер сидел на лестнице. Он отсалютовал и сбежал вниз, чтобы подать машину.
– Куда пойдем обедать? – спросила миссис Смитерс.
– Мне нужно обратно в студию, – сказала Мона. – Меня там ждут.
– Но Боже мой! – воскликнула миссис Смитерс. – Какая досада! Может быть, вас туда подбросить? В какую студию?
– Спасибо, у меня машина, – отказалась Мона. – Прощайте, миссис Смитерс. Скоро увидимся, Ральф.
– Конечно, – сказал я, глядя, как она переходит улицу.
– Куда пойдем обедать, мой мальчик? Я же тебе говорила, что сегодня мы будем обедать вместе.
Так куда?
– Я вовсе не голоден, – ответил я. – Утром я съел уйму конфет. А кроме того, мне хотелось бы помыться.
Миссис Смитерс улыбнулась.
– Ну ты просто прелесть! – воскликнула она. -
Прелесть!
Уолтер подал автомобиль к крыльцу, и мы сели.
– Хочешь принять душ у меня или дома?
– Лучше дома, – сказал я. – Мне надо переодеться.
Мы тронулись и влились в поток автомобилей. В машине я наконец расслабился, когда взглянул из окна на Дворец правосудия, где меня только что судили. Впервые я как следует рассмотрел это здание и подумал: «Да уж, хорошо, что я оттуда выбрался». К сожалению, не на свободу.
Миссис Смитерс положила руку мне на бедро и занялась своим делом…
В тот вечер мы ужинали одни в огромном зале, украшенном цветами и освещенном только свечами. Она сидела на одном конце стола, я – на другом. В царящем в зале полумраке я едва различал контуры ее фигуры. Вокруг нас суетились двое слуг. Такой роскоши я в жизни не видел. Словно сцена из какого-то фильма. Все комнаты у нее в доме и всё вокруг дома напоминало обстановку какого-то фильма.
Едва мы приступили к еде, как она сказала:
– Я тебя не вижу, мой мальчик.
– Я вас тоже, – ответил я.
Когда появились слуги, чтобы отнести суповые тарелки, она приказала им переставить мой стул поближе к себе. Я встал и подождал, пока все будет сделано.
– Ну, разве так не лучше? – спросила она, похлопав меня по руке.
– Гораздо лучше, – ответил я, стараясь не подавать виду, как меня это расстроило. Я был расстроен не столько из-за нее, сколько из-за того, что о моем поведении подумают слуги. Никогда еще я не был в доме со слугами, которые подают человеку серебряные столовые приборы, но я во всем следовал за миссис Смитерс и надеялся, что не допустил больших оплошностей.
– Вот так, Ральф, – сказала она, подняв нож и вилку, и показала мне, как с ними обращаться. – Только кончиками пальцев. Держи их легонько. Не режь мясо как пилой – не нужно так нажимать.
Я был рад, что в зале горят только свечи и слуги не увидят, как я краснею.
– Простите, – выдавил я.
Она улыбнулась:
– Ты просто прелесть. И не принимай все это слишком всерьез. Ты здесь не чужой – ты же дома.
– Да, конечно, – кивнул я.
И так весь ужин она зорко следила за мной, указывала, как я должен есть, как держать рюмку и как пользоваться салфеткой. Мы еще не закончили ужин, как вся моя растерянность прошла. Мне это начинало нравиться. Ведь когда я стану кинозвездой, все это мне пригодится.
«Еще несколько таких уроков, – подумал я, – и я буду готов ко всему, в чем бы меня ни захотели испытать».
Ужин оказался полезен еще и тем, что во время него я осознал, насколько по-разному живут разные люди. Я видел такие ужины в кино, но никогда не обращал на них особого внимания, потому что это было только кино. Но сейчас… сейчас было нечто иное.
В салоне она пила кофе и бренди, а мне налила «Кюрасао» – апельсиновый ликер. Был он сладок, а запах – нет слов. И она научила меня, как его правильно пить. Была терпелива, спокойна и ужасно мила. Я поверить не мог, что это та самая женщина, которая так безумно вела себя с Лалли тем вечером у Моны в доме.
– А где Лалли? – спросил я.
– Я приготовила тебе сюрприз, – улыбнулась она. – Он уехал на восток. В Нью-Йорк.
– В Нью-Йорк? – переспросил я.
– Он все время пытался пробиться в театр. А теперь получил предложение – вполне приличное предложение – и принял его. Отбыл сегодня утром на самолете.
Я ничего не сказал. Тогда я еще не знал, что она выгнала Сэма, чтобы на его место мог заступить я.
– Не хочешь сегодня вечером куда-нибудь выбраться? Хотя нет, нет. Тебе ночные заведения не слишком по душе, правда?
– Здесь намного лучше, – сказал я.
– А какой-нибудь фильм посмотреть не хочешь?
– Ну… в кино меня как-то не тянет.
– Глупенький. Я имею в виду здесь. Мы его здесь посмотрим.
– Здесь можно показывать фильмы? – удивился я.
– Такие фильмы, – с нажимом сказала она, – можно.
– Ну, это совсем другое дело, – согласился я. – Тогда я лучше позвоню Моне, что задержусь.
Она расхохоталась:
– Только не говори мне, что ты собирался сегодня вернуться домой.
– А как же? Разумеется.
– Ну уж нет. – Она поставила чашку с кофе на столик. – Завтра можешь заехать туда и забрать свои вещи, но сегодня вечером – нет. Ты же не оставишь меня совершенно одну в таком громадном доме, верно?
Я не знал, что сказать. Все это время мне было ясно, что нечто подобное произойдет, но теперь, когда это случилось, я не знал, что сказать. Не хотелось ее обидеть, раз уж она так хорошо ко мне относилась.
«Почему она не может все время оставаться такой, какой была только что?» – подумал я.
– Позвони Моне и скажи, что останешься здесь.
– Да, хорошо, – ответил я.
Она встала.
– А потом займемся фильмами. Пойдем, я покажу тебе, где телефон, – он там, в гардеробной. Поговоришь – приходи наверх.
– Да, конечно, – снова кивнул я, закрыл дверь и набрал номер Моны.
– Алло, Мона?
– Ну.
– Это Ральф. Как дела?
– Нормально. Только немного устала. Ты где?
– У миссис Смитерс.
– Ага. Я ждала, что ты вернешься к ужину.
– Но я…
– Так когда ты придешь?
– Послушай, Мона, я попал в дурацкую ситуацию.
– Ах так…
– Видимо, я здесь задержусь.
Последовала пауза. И потом:
– Все в порядке, Ральф.
– Надеюсь, ты на меня не сердишься, Мона?
– Ты же знаешь, что нет. Я все понимаю.
– Почему ты не пойдешь в кино или еще куда?
– Ох, ты только за меня не беспокойся, Ральф.
– Что?
– Держись. Понял?
– Не волнуйся, Мона. Если не увидимся сегодня вечером, увидимся завтра.
Снова пауза.
– Ну ладно. Спасибо, что позвонил.
– Ну что ты, не за что. Я же говорю, увидимся утром.
– Ладно, Ральф. Только завтра меня не будет. Обэнкс приболела, поэтому снимают сцены, где она не участвует. Я хочу навестить Дороти. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пошел со мной.
– Ну разумеется, я приду. Точно.
– Вот и хорошо, Ральф.
– До встречи, Мона.
– До встречи.
Повесив трубку, я остался стоять, уставившись в зеркало над туалетным столиком. Не мог удержаться и не заглянуть себе в глаза.
– Не могу я поступить иначе, понимаешь? – сказал я своему отражению в зеркале.
– Не надо оправдываться, – сказало отражение.
– Ты прекрасно знаешь, что я не хочу оставаться здесь, но что я могу поделать? Где бы я был сейчас, не внеси она залог?
– Все еще за решеткой – но это и к лучшему…
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Ты, наверно, не понимаешь, что мне наконец повезло!
– Повезло? И в чем же?
– В том, что она вообще занимается мной. Знаешь, какая в этом городе конкуренция. Сейчас в Голливуде не меньше десяти тысяч таких же парней, готовых отдать все на свете, лишь бы оказаться на моем месте. С протекцией миссис Смитерс у меня дело выгорит.
– Но пока еще она ничего для тебя не сделала.
– Вот тут ты и ошибаешься. Возьми хотя бы сегодняшний вечер. Я получил первый урок, как должен вести себя джентльмен.
– Сейчас ты получишь еще один. Просто поднимись наверх.
– Ну и что произойдет?
– Ты прекрасно знаешь.
– Нет, не знаю.
– Ну, кое-что произойдет, я ручаюсь.
– Мне все равно, я хочу попасть в кино, пока еще у меня за душой что-то есть, и мне безразлично, как я туда попаду. Здесь у меня больше шансов, чем если сидеть дома и ждать, пока зазвонит телефон. Говорю тебе, в Голливуде десять тысяч парней пошли бы на все, чтобы оказаться на моем месте.
– Это ты так думаешь.
– Ральф, Ральф! – позвала миссис Смитерс.
Я покосился на свое отражение.
– Все в порядке. Нечего на меня смотреть.
Погасив свет, я вышел из гардеробной и медленно потащился наверх.
Миссис Смитерс ждала меня в спальне в пеньюаре цвета взбитых сливок. Посреди пола стоял странной формы ящик, похожий на тот, в котором коммивояжеры возят образцы товаров. Нагнувшись, она открыла его. В ящике оказался небольшой проектор.
– Вытащи его.
Пока я доставал проектор, она отошла к кровати и развернула экран, подвешенный на треноге.
– Поставь проектор сюда, на столик, – предложила она и воткнула вилку в розетку.
– Следи внимательно, как я это делаю. Ты должен научиться с этим управляться.
Она взяла из жестяной коробки катушку с пленкой и начала заправлять ее в проектор.
– Ведь это же не звуковой фильм? – спросил я.
– Нет, это шестнадцатимиллиметровая лента. Следи, как и что я делаю. Зацепишь ленту за барабан, а потом сделаешь петлю.
– Кто в этом фильме играет?
– Не будь таким любопытным, лучше смотри.
– Я внимательно смотрю, – заверил я. На кровати было штук двадцать – двадцать пять катушек с пленкой.
– Так, – сказала она, – теперь можешь погасить свет.
Я повернул выключатель.
– А теперь садись ко мне.
Я сел на кровать возле нее.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты слишком остро воспринял увиденное, – сказала она. – Не забывай, это только кино.
– Не забуду.
Она запустила проектор, и фильм начался. В титрах стояло: «Их свободный вечер».
За столом двое мужчин играли в карты. Кто-то постучал в дверь. Один встал и открыл; вошли две девушки. Не поцеловались, даже не поздоровались, ничего подобного, все четверо тут же начали раздеваться. Один из мужчин буквально сорвал с себя рубашку.
– Они времени не теряют, а? – спросил я, просто чтобы хоть что-то сказать, чтобы скрыть растерянность.
– Это чтобы сэкономить метраж, – пояснила миссис Смитерс. – Ты еще никогда не видел подобных фильмов?
– Нет, никогда, – ответил я, и это было правдой.
– Знаешь, Ральф, – сказала она, – хоть ты и взрослый парень, но знаешь о жизни очень мало.
– Гм, это правда.
– Ты просто прелесть. Взгляни, что они делают!
Я взглянул – и был счастлив, что в спальне темно и что тьма скрывает мое лицо.
5
На следующий день рано утром я вернулся в наш домик. Там торчал тот пьяница, которому Мона на одну ночь уступила свою постель. Мона поздоровалась со мной так, словно я отлучался всего на несколько минут. Я понимал, что, возможно, она это делает, чтобы я не чувствовал себя неудобно. Она знала, что произошло этой ночью. Я понял это но ее лицу.
– Как продвигается роман? – спросил я Хилла.
– Какой роман?
– Ну тот, который вы собирались писать о голливудских статистах.
Он с трудом вспомнил.
– А, тот… Я пока отложил его до лета. Опять работаю в пресс-бюро.
– В «Эксцельсиоре», – сказала Мона.
– В «Эксцельсиоре»? Знаете Джонатана Балтера?
– Никогда о нем не слышал. Чем он там занимается?
– Это тот тип, который заманил меня в Голливуд. Разыскивает новые таланты.
– В таком случае я его и знать не хочу. Я теперь имею дело с рыбами покрупнее. – Он повернулся к Моне и многозначительно кивнул: – А ты лучше еще как следует подумай, девочка.
Мона рассмеялась и сказала мне:
– Он меня предупреждает!
– Вы можете хоть как-то повлиять на эту девушку, Карстон? – Он тоже повернулся ко мне. – Если да, тогда посоветуйте ей взяться за ум.
– Ну а что насчет Кэгни и Монтгомери, Кроуфорда и Тона? – спросила Мона. – Они все заодно.
– Они звезды, – буркнул Хилл. – Между их положением и твоим есть небольшая разница. – Он снова взглянул на меня. – Уговорите ее прекратить, пока не поздно.
– Что прекратить?
– Ну, со всей этой активностью.
– С какой активностью?
– Какой активностью? – раздраженно повторил он. – Вы что, с луны свалились?
– Не знаю, о чем вы.
– Актеры собираются бастовать, – пояснил он. – Бастовать, чтобы добиться лучших условий для статистов. Все крупные звезды хотят присоединиться к забастовке. А Мона ходит их агитировать – мотается взад-вперед, пока не начинает валиться с ног.
– И буду агитировать и впредь, – заявила Мона.
– Вот этого я и боюсь. Ты дублерша Обэнкс. Она звезда «Эксцельсиора» – и крупная звезда. Ты же используешь любую возможность для разговоров с актерами, агитируешь их подключаться к забастовке. А этого в «Эксцельсиоре» не любят. Если не перестанешь, тебе дадут под зад так, что не встанешь.
– Ты это слышишь? – обратилась ко мне Мона. – Он мне угрожает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17