– Я попробую найти ее, – сказал я. – Да, я попробую вернуть девочку тебе.
Брекстон презрительно фыркнул.
– Как зовут твою дочь? – спросил я, лихорадочно цепляясь за возможность выйти живым из этой ситуации.
– Темэрра.
– Куда мне ее доставить?
– Ее бабушке. Я тебе адрес напишу.
– Хорошо, я постараюсь.
– Ты уж очень постарайся!
Брекстон помолчал, затем сказал своему приятелю:
– Дай ему подняться. Только ты, собаченыш, не делай резких движений.
Верзила с пистолетом отошел от кровати на пару шагов.
Я медленно сел.
Брекстон по-прежнему в той же позе стоял у окна. Его косичка чернела на фоне неба.
Я потянулся за штанами. Верзила грозно поднял пистолет.
– Эй-эй! – тихо запротестовал я. – Дайте мне хоть штаны надеть!
Верзила снял со стула мои джинсы, обыскал их и швырнул мне.
– Спасибо.
Брекстон резко повернулся.
– Да, видок у тебя из окна неплохой.
– Жаль только времени у меня не было им насладиться.
– Времени у тебя и теперь не будет. Моя дочка должна быть у бабушки сегодня к вечеру, не позже. Приют или другая какая ерунда – это исключено. Так что вся ответственность на тебе.
– Возможно, ее уже отвезли к бабушке. Зачем полицейским четырехлетняя девочка? Только обуза.
– Ей шесть. И у бабушки ее нет.
– Хорошо, я сделаю все возможное.
– Как насчет Фазуло и Рауля? Ты выяснил, что я тебе велел?
– Как я мог выяснить? Смеешься?! Ничего я не выяснил.
– Чем же ты занимался все это время?
Натянув джинсы, я почувствовал себя увереннее и мог взглянуть Брекстону прямо в лицо.
– Чем я занимался? Да тебя искал! Вся бостонская полиция на ушах, тебя ищут! У них ордер на твой арест.
– С какой стати меня арестовывать? Я ничего не сделал.
– Ордер в связи с убийством Данцигера. У них есть свидетель против тебя. Якобы ты ему признался.
– Кто?
– Это я сказать не имею права.
– Стало быть, ты один из них. Послушай, собаченыш, я не знаю, что полиция затевает, но я не убивал прокурора. И никому никаких признаний по этому поводу не делал. Тебе скармливают дерьмо. Где улики?
– Улики есть, Харолд. И свидетель – важнейшая улика.
– Опять они родили свидетеля! Что, снова Рауль? Ты его видел, этого свидетеля?
– Да, видел.
– И он непридуманный?
– Непридуманный. И явно говорит правду. Так что ордер прочно обоснован – комар носа не подточит!
Брекстон покачал головой и снова отвернулся от меня к окну.
– Раз ордерок такой прочный – давай, арестовывай меня.
– Как скажешь. Харолд Брекстон, вы арестованы. И ты – тоже, – сказал я, кивая верзиле, который отошел к двери и держал меня на мушке оттуда. – Если вы добровольно сложите оружие, вам это зачтется как явка с повинной.
Верзила не улыбнулся. Спина Брекстона тоже не выказала никакой реакции.
– Что ж, на нет и суда нет, – произнес я.
– Ты, придурок, должен быть на шаг впереди полиции, – задумчиво произнес Брекстон. – А ты х... груши околачиваешь!
– Харолд, как я могу вести расследование, если ты мне ничего толком не рассказал? Мне не за что зацепиться!
– Повторяю, ниточка тянется от Фазуло.
– При чем тут Фазуло? Какое он имеет отношение ко всему происходящему?
– Точно мне неизвестно.
– Ах, ему точно неизвестно! Ты давишь на меня – дескать, землю рой, а сам – точно неизвестно. Если ты ни хрена не знаешь, почему ты вообразил, что Фазуло как-то связан со всей этой кашей?
– Это мой секрет.
– Нет, Харолд, так не пойдет! Ты мне ничего толком не говоришь. Только в секреты играешь. Так мы никуда не продвинемся!
Верзила у двери громыхнул:
– Ну ты, язык-то не распускай!
Я внутренне давно ободрился. Они меня не убьют. По крайней мере сегодня. Я им нужен – дочку Брекстону вернуть. Ощущение – как в момент, когда замечаешь, что рычащий на тебя бультерьер сидит на солидной цепи.
Вдохновленный сознанием безопасности, я огрызнулся:
– Сам язык придержи!
Верзила без команды босса не стал со мной связываться.
– Данцигер все вычислил, – сказал Брекстон. – Он и про Фазуло узнал, и про Рауля, и про Траделла. Он все концы связал.
– Харолд, не валяй дурака, вываливай мне все, что знаешь. Иначе я как слепой котенок!
– Ничего я тебе вывалить не могу. Сам ничего не знаю. Да, ничего не знаю! Оттого и прошу тебя заняться следствием всерьез.
– Снова-здорово! Как же ты ничего не знаешь, если говоришь: Данцигер это, и это, и это выяснил. Тебе-то откуда известно, какие концы он связал и почему?
– Этого я тебе сказать не могу.
Я сердито вздохнул.
– У меня свои источники, – продолжил Брекстон. – Я обязан быть в курсе кое-каких вещей.
– Значит, ты был в курсе того, над чем работал Бобби Данцигер в момент, когда его убили?
– Точно.
– Я тебе не верю.
– А плевал я, веришь ты или не веришь!
– Харолд, что ты делал у нас в Мэне? В Версале по крайней мере один человек видел тебя и готов подтвердить это под присягой. Ты приехал в белом «лексусе».
– Об этом я говорить не желаю.
– Но ты ведь был в Версале?
– Хочешь мне мои права зачитать?
– Ах ты Господи, – вздохнул я. – Принесите мне стакан воды. Во рту пересохло.
Брекстон велел своему телохранителю принести. Тот заартачился:
– Я этому козлу не гостиничный бой!
– Принеси парню воды, – повторил Брекстон.
Верзила подчинился, пошел в ванную комнату и принес стакан воды.
– Сиди пока, – сказал Брекстон. – А ты поставь стакан на стол, вон туда, и отойди к двери. Давай, шериф, пей свою воду.
Я был готов к продолжению разговора.
– Хародд, даже если я куплюсь на то, что Фазуло имеет какое-то отношение к происходящему, без доказательств я как без рук. Тебя хотят засадить за убийство двух слуг закона – полицейского и прокурора.
– Я слуг закона никогда не убивал.
– Брось прикидываться.
– Я тебе точно говорю – легавых я никогда не убивал. Никогда.
– А кто же убил Арчи Траделла?
– С какой стати мне его было убивать? Я его лично не знал. Фамилию только в суде услышал.
– Тебя застукали в квартире за красной дверью. Чтобы выиграть время, ты выстрелил. Вот тебе и причина убить неизвестного тебе полицейского.
– Ты всерьез думаешь, что я такой придурок и мог попасть в ловушку?
– Это была твоя квартира. И ты был в ловушке.
– Меня в квартире не было. Я, естественно, заранее знал, что копы устраивают рейд.
– Что-о?
– Я знал, когда явятся эти говнюки.
В его голосе звучал легкий оттенок гордости. Но очень легкий. Было ясно, что быть в курсе внутренней полицейской жизни для него давнее и привычное дело.
– Говорю тебе: у меня свои источники, – продолжал Брекстон. – Без этого мне никак нельзя. Про то, что копы затевают, я всегда должен вовремя узнавать.
– Стало быть, кто-то в полиции – твой стукач?
– Думай что хочешь.
– Нет, ты мне скажи, какая сорока тебе все на хвосте приносит?
– Остынь, дружище. Я ничего разъяснять не намерен.
– Ну ты жук!
– Одно скажу. В полиции хватало ребят, которые не горели доводить дело до суда. Им бы самим боком вышло!
– И кто же, по-твоему, убил Траделла?
– Какой-нибудь придурок. Уж я не знаю, какого козла занесло в ту квартиру, когда всем было известно, что вот-вот нагрянут копы!
– Но ты тем придурком не был. Сто процентов?
– Сто процентов.
Мы несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза. Каждый пытался вычислить, насколько он может доверять другому. И похоже, каждый пришел к выводу: доверять нет никакого резона.
– Если я сейчас уйду и тебя вот так оставлю, – сказал Брекстон, – ты, конечно, побежишь за мной – арестовывать. Так?
– Так.
– Даром что знаешь – ордером на мой арест можно подтереться?
– Я ничего не знаю. В моих глазах ордер законный.
– Но дочку-то мою ты вернешь?
– Сделаю все, что в моих силах.
Брекстон вздохнул.
– Ладно, придется тебе поверить. Извини, собаченыш, не принимай это как личную обиду, но придется тебя немножко притормозить. А то ты очень прыткий.
Брекстон вынул из кармана взятые из моих вещей наручники, посадил меня на стул и сковал мне руки за спиной, предварительно пропустив цепь через дыру в спинке стула.
– Зря ты в эти игры играешь, – сказал я. – Как я твою дочку буду искать?
– День впереди длинный. До рассвета, думаю, это тебя задержит. А потом торопись.
Выходя из комнаты, Брекстон повернулся и, не произнеся ни слова, сделал странный жест в мою сторону – выставив вперед два указательных пальца, как бы выстрелил в меня сразу из двух револьверов.
Толковать это можно было по-разному.
Я на тебя рассчитываю, дружище.
Или: не побережешься, козел, я тебя урою!
43
Брекстон рассчитал правильно: я не стал звать на помощь.
Но что я провожусь с наручниками до рассвета, тут он ошибся.
Я освободился более или менее скоро. Возможно, через полчаса.
Ключ от наручников лежал в кармане куртки, а куртка висела в закрытом шкафу. Вот и представьте, какой цирк я устроил в своем гостиничном номере. Попробуйте-ка открыть дверцу шкафа и вынуть ключ из кармана куртки, когда ваши руки за спиной и к ним подвешен достаточно тяжелый металлический стул.
К моему удивлению, ночь только начиналась – без четверти час.
Я взял трубку – позвонить Кэролайн насчет дочки Брекстона. Всего лишь сутки назад Кэролайн Келли без особого труда поверила в то, что именно я убил Роберта Данцигера. Ее слова до сих пор горели в моей памяти.
«Послушай, неужели ты мне не веришь? Неужели ты мне не доверяешь?!»
«Бен, я тебя практически не знаю. Мы знакомы без году неделя».
Разумеется, трудно упрекать ее в недоверии. Она обвинитель, я подозреваемый. И она действительно меня толком не знала. Мы и впрямь знакомы без году неделя. Не было никакого резона безоглядно мне доверять. На ее месте я проявил бы такую же осмотрительность. И все-таки, все-таки...
Сколько бы горечи во мне ни сидело по поводу «предательства» Кэролайн Келли, прошел тот момент, когда я мог просто выбросить виновницу моего разочарования из головы – наплюй и забудь! Нет, одного разума уже недостаточно. Надо из сердца выбрасывать, а это сложнее. К тому же современной науке понятие «сердце» чуждо...
Словом, я колебался секунд пять, не больше. Затем позвонил Кэролайн и разбудил ее.
Про пистолет, приставленный ко лбу, я сообщать не стал. Но и остального было достаточно, чтобы она разом проснулась.
– Брекстон вторгся к тебе! Какой мерзавец!
– Слушай, Кэролайн, не делай из мухи слона. Я устал как не знаю кто. Завтра, если угодно, напишу рапорт насчет этого случая. А пока что меня интересует только дочка Брекстона. Ее надо вернуть бабушке.
– Ты совсем рехнулся! Не делай из мухи слона! Тебя каждую ночь посещают уголовники?
Я промолчал.
– Бен, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? У тебя какой-то рассеянный голос.
– Хорошо я себя чувствую, только спать зверски хочу. Что-то вокруг происходит, да я не могу врубиться, что именно. А насчет девочки обещаешь?
– Бен, я еду к тебе.
– Нет, не вздумай!
– Тебя по ночам разрешено посещать только Харолду Брекстону?
– Кэролайн, ради всего святого! Я устал как собака и сейчас просто не могу выдержать – писать рапорт, видеть, как два десятка копов топчутся в моей комнате и ищут сами не знают что!.. Утром я тебе все подробно изложу, даже в официальной форме, если ты будешь настаивать.
– Бен, я никому ничего не скажу. Просто приеду к тебе.
Мне очень хотелось повидаться с Кэролайн. Очень. Но только не теперь. Мне необходимо было разобраться в своих мыслях и чувствах.
– Кэролайн, послушай... Нам с тобой действительно нужно поговорить. Я имею в виду, серьезно поговорить. Однако не сейчас. У меня сейчас нет нужной энергии для большого разговора.
– Я просто хочу собственными глазами убедиться, что с тобой все в порядке.
– Понимаю. Но... только не принимай это как обиду... с тобой слишком сложно. А к данному моменту я так нахлебался сложностей, что еще одна – и совсем сломаюсь! Дай мне прийти в себя, снова обрести вкус к сложности...
Пауза на другом конце провода. Долгая пауза. Наконец:
– Никакая я не сложная. Я только непростая... Хватит препираться. Я еду к тебе – увижу, что ты о'кей, и тут же исчезну.
– Кэролайн, ты глухая?
– Глухая. Я у тебя не разрешения приехать спрашиваю; я тебе сообщаю, что я еду. Можешь считать меня сукой или еще кем, но другой я не стану.
– Я про суку ничего не говорил...
– Тебе что-нибудь нужно?
– Да, чтобы суд запретил Кэролайн Келли приближаться ко мне на расстояние километра в течение ближайших восьми часов! Можешь сделать мне такую бумагу?
Кэролайн рассмеялась.
– И потом, Кэролайн, я сейчас совершенно не в настроении... Ты понимаешь, о чем я...
– Ах вот вы про что, шериф Трумэн! Торжественно обещаю: я не воспользуюсь вашим растерзанным душевным состоянием и не изнасилую вас!
– Вот это я имел в виду, когда говорил, что с тобой сложно!
– Извини, я просто пошутила. Подразнить хотела.
– А я в данный момент быть дразнимым не расположен! Не до смеху мне в последние дни!
Я почувствовал плаксивую нотку в своем голосе – и застыдился. Но меня уже несло:
– Можно мне хоть одну ночь отдохнуть от твоего зубоскальства?
– О'кей, еду.
Все равно что кошке запретить прыгать на диван!
– Ладно, приезжай, раз уж тебе так невмоготу. Привези выпить. Мне это сейчас сгодится.
Через полчаса Кэролайн постучалась в дверь с бутылкой «Джима Бима».
Она налила мне порцию, дала стакан, а сама села подальше – в кресло рядом с торшером. Дескать, я пришла не соблазнять тебя, а беседовать.
Я стоял у окна, там, где совсем недавно Брекстон любовался видом.
Залитый лунным светом Саут-Энд тянулся сколько глаз хватало. Кварталы приземистых кирпичных домов, построенных в восемнадцатом веке. Дальше шпиль храма Святого Креста. А еще дальше – серая масса жилых кварталов и среди них, неразличимый за стеной многоэтажек, Мишн-Флэтс...
Виски плохо пошло на голодный желудок. Но ничего – согрело, притупило раздражение.
– С дочкой Брекстона все в порядке, – сказала Кэролайн. – Ее как раз сейчас везут к бабушке. Полицейские в участке были только рады – не знали, что с ней делать.
– Отлично. Спасибо.
Я продолжал смотреть на город передо мной.
– Что с тобой, Бен? Что-то не так.
– Нет, все в порядке. Они меня и пальцем не тронули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47