Когда мы с Арчи перешли в отдел по борьбе с наркотиками, он то и дело нам помогал – то одно посоветует, то другое подскажет. А главное, он делился с нами частью информации от своих стукачей. И учил нас привлекать к работе информаторов или раскручивать на информацию тех, у кого рыльце в пушку и кто готов заложить других – лишь бы самому не угодить в тюрьму. Вы должны понять – в Мишн-Флэтс никто добровольно ни о чем не проболтается. Никто. Это как кодекс молчания у мафии. Когда до нас дошли слухи про квартиру за красной дверью, мы двинули к Гиттенсу – помогите! Гиттенс обещал пособить с информатором. И через несколько дней сообщил: у меня есть парень по имени Рауль, который выложил все про Брекстона, про его нехорошую квартиру и про все дела наркошайки. Мы подпрыгнули от счастья до небес и записали то, что Рауль «напел» Гиттенсу. В таком виде просьба о выдаче ордера на обыск выглядела убедительно, и судья подмахнул ее без особых вопросов.
– Как вы могли знать, что Гиттенс говорит правду? А вдруг он все выдумал?
– С какой стати Гиттенсу что-то выдумывать? У него была куча дружков-приятелей в Мишн-Флэтс. Мы отлично знали, что Гиттенс способен разговорить даже покойника. Тысячу раз имели случай убедиться в этом. Раз Гиттенс сказал – значит, так оно и есть. К тому же про Рауля я и прежде слышал. Гиттенс получал от него информацию по многим делам. Разумеется, я не верил, что Рауль – настоящее имя. Псевдоним, кличка... какая мне тогда была разница!
Хулио Вега замолчал так же неожиданно, как и заговорил.
– И вы десять лет помалкивали о том, что информатор принадлежал Гиттенсу?! – в бешенстве воскликнул Келли. – Вы могли сказать в суде правду и заставить Гиттенса представить Рауля суду для дачи показаний! А вместо этого вы своим кретинским поведением подсказали адвокату, как спасти убийцу полицейского!
– Мы с Гиттенсом не хотели подставить Рауля. Его бы непременно убили...
Келли в отчаянии махнул рукой – что с дураком спорить!
– Слушайте, ребята, не трепитесь больше никому, – попросил Хулио Вега. – Пусть этот разговор останется между нами.
– Нет уж, даже не надейтесь! – отрезал я.
– Понятно, – кивнул Вега. – Я виноват. Конечно. Если что нужно – я сделаю. Я виноват. Конечно.
– Ладно, Хулио, если вы наконец готовы сотрудничать, – сказал я, – то у вас есть возможность нам помочь. Давайте восстановим события той ночи прямо на месте происшествия.
33
Трагедия той ночи имела один плюс – после нее трехэтажный дом на Вьенна-роуд подвергся капитальному ремонту. Из развалюшки с наркопритоном на последнем этаже дом превратился в более или менее уютный трехсемейный особнячок. Естественно, особнячок был хорош по меркам Мишн-Флэтс; в районе побогаче он смотрелся бы как оборванец в шортах на торжественном приеме.
На месте знаменитой красной двери, разнесенной в щепы полицией, стояла не менее массивная деревянная дверь, только бежевая. Лестничная площадка перед дверью была намного более тесной, чем рисовалось моему воображению. Три метра на три метра, а то и меньше. Я представил себе, как в ту ночь здесь толпились полицейские, как им было неуютно, какими уязвимыми они себя ощущали на этом поганом пятачке!
Вега только глаза таращил и диву давался, как все в доме переменилось. Ему это было неприятно.
– Ладно, Хулио, рассказывай! – велел Келли.
Вега стал пояснять детали. Где кто стоял, поименно. Как душно было в ту ночь. Какая парилка была на маленькой лестничной площадке. И так далее. И так далее.
– ...Похоже, убийца стоял прямо за дверью. Он позволил нанести первый удар тараном, чтобы определить, где полицейский. Пуля попала Арчи в голову. И это очень странно. Если стреляешь через дверь с намерением убить, логичнее всего целить на уровень груди. Так есть шанс не промахнуться. А попасть вслепую в голову – дело почти безнадежное. Однако убийца в грудь стрелять не стал – возможно, знал или предполагал, что полицейский в бронежилете. С другой стороны, Арчи был необычайно высокий, почти на две головы выше среднего мужчины. И мне порой кажется, что человек за красной дверью не целил полицейскому в голову. Он хотел пугнуть. Он выстрелил поверх головы того, кто ударил в дверь тараном. Но, к несчастью, Арчи был такого роста, что пуля угодила ему в голову. Убийство могло быть нелепой случайностью. Вот что мне порой кажется.
– Вы без версий, – сказал я. – Рассказывайте только то, что происходило.
– Арчи упал. Я бросился к нему. Я сразу нутром понял, что он мертвый. Но чтобы умом – нет, прошло несколько минут, прежде чем... А кровищи было – вы не поверите! Началась паника. Мы стали вызывать «скорую» и подмогу...
– Слышали что-либо за дверью? Шум, шаги, голоса?
– Говорю вам – нам было ни до чего! Я вытащил Арчи из зоны обстрела. Все орали, ссыпаясь с лестничной площадки. Ничего мы не могли слышать.
– Кто-нибудь заглянул внутрь через дыру в двери?
– Ты что, совсем рехнутый? Среди нас не было таких дураков, чтобы морду свою подставлять под пулю. Мы даже на площадку больше не поднимались!
Я представил, как Вега ворочает тело Траделла на площадке, тащит его вниз. В такой тесноте наверняка весь перепачкался в крови... И остальных трудно обвинить в трусости. Ситуация была по-настоящему паршивая. Будь я на месте одного из полицейских в ту ночь... нет, не думаю, что я проявил бы чудеса храбрости.
– Нас было мало для такой операции, – продолжал Вега. – Но мы взяли только тех, кому полностью доверяли. В участке было слишком много полицейских, так или иначе связанных с Мишн-Флэтс. Одни покупали там наркотики – для себя. У других там были приятели или родственники. Словом, в участке хватало людей, которые, узнай они об ордере на обыск, звякнули бы Брекстону или его дружкам – и квартира к нашему приходу была бы чистой как стеклышко. По той же причине мы не могли подогнать два автобуса со спецназом. Пока мы подъезжали бы да разворачивали такой полк, Брекстона и след бы простыл...
Внезапно из-за бежевой двери громыхнул истеричный мужской голос:
– Кто бы вы ни были – немедленно убирайтесь прочь!!! Или я вызываю полицию!
Мы от неожиданности не сразу нашлись с ответом.
– Мы и есть полиция! – наконец крикнул я и показал полицейский жетон.
Очевидно, жетон показался убедительным тому, кто смотрел через дверной глазок. Дверь хоть и на цепочке, но приоткрылась. За ней стоял чернокожий старичок лет семидесяти с гаком. По громовому голосу я ожидал увидеть двадцатилетнего громилу.
– А мы полицию не вызывали! – сказал дедок.
– Знаем. Мы по одному старому делу. Не беспокойтесь, скоро уйдем.
Дедок недоверчиво жмурился.
– Тут много лет назад убили полицейского, – уточнил я.
– Знаю. Одного парнишку за это засудили.
Я не стал спорить.
– Как вас зовут? – спросил я дедка, который снял цепочку, распахнул дверь и вышел на площадку.
– Кенисон.
– Хорошо, мистер Кенисон. Можете остаться. Мы уже заканчиваем. Хулио, досказывайте.
– В передатчике я слышал, как Гиттенс, который услышал наши вопли по радио, мгновенно сориентировался и требует у диспетчера прислать «скорую» для Арчи. Гиттенс был где-то совсем рядом – это была его наводка, его район, он не мог оставаться в стороне. И буквально через несколько мгновений сам Гиттенс возник на лестнице. Словно из воздуха материализовался. Как супермен из комикса. «Что тут у вас, мать вашу?» – кричал он. Хотя все было понятно без слов. Окровавленный Арчи у меня на руках. Кровь на площадке. Дырища в красной двери. Гиттенс прямо взбесился: как был – без бронежилета – рванул наверх, схватил таран и давай долбать дверь! Помню, он все время оскальзывался на крови. Мы орали Гиттенсу, чтобы он убрался от двери. Но этот одержимый молотил и молотил свинцовой елдой по двери, только щепы летели! И в конце концов проломил дырищу нужного размера и исчез в квартире.
Вега с рассеянной решимостью лунатика отстранил мистера Кенисона и прошел в квартиру. Мы за ним.
– Э-э... – начал было дедок, потом смирился и засеменил за нами.
Мы стремительно обошли все комнаты – точно так же, как полицейские в ту роковую ночь.
– Мы не нашли ничего, – сказал Вега. – Ни стрелка, ни оружия, ни наркотиков. Даже практически никакой мебели. В одном шкафчике лежало съестное: всякая чепуха в картонных пачках. Мы бегали вначале в темноте; свет зажгли только потом, когда сообразили, что квартира пустая.
Теперь в квартире было более чем достаточно мебели. Дешевенькие, но чистые обои.
– Все сами ремонтировали? – спросил я мистера Кенисона.
– Да, – с гордостью ответил он.
– Уютная квартирка.
– На самом деле мы понятия не имели, что в квартире, – продолжил рассказ Хулио Вега. – Знали, что притон, а как все будет выглядеть, могли только догадываться. Словом, рванули мы в квартиру за Гиттенсом, обежали все помещения, убедились, что тут никого и ничего. А Гиттенс уже дальше помчался, на пожарную лестницу. Мы, конечно, за ним. Мы, придурки, даже не подозревали, что там пожарная лестница есть. В Мишн-Флэтс, если не знаешь случайно дом или двор, перед операцией полную рекогносцировку не сделать – обязательно засветишься и сорвешь рейд. Идешь вслепую, не можешь заранее перерезать путь отхода преступников... Значит, все побежали за Гиттенсом по пожарной лестнице, а я развернул обратно, к Арчи.
– Но вы в курсе, что произошло потом?
– Да. Гиттенс нашел на пожарной лестнице орудие убийства. С отпечатками пальцев Брекстона. Баллистики подтвердили: Арчи убит из этого пистолета. Дело простое. Все указывало на Брекстона.
Мистер Кенисон вставил:
– Тот парень признал, что бывал в этой квартире. Поэтому тут было полно отпечатков его пальцев. Но в ту ночь он якобы отсутствовал.
– Его отпечатки пальцев были на пистолете, – сказал Вега. – Чего уж больше!
– Отпечатки пальцев ни о чем не говорят, – упрямо возразил мистер Кенисон. – Пистолет могли забрать у него раньше и подбросить на пожарную лестницу.
– Кто мог подбросить? – возмутился Вега.
– Да тот, кто стрелял!
– Бросьте вы чепуху молоть!
– Отчего же чепуху? Такое ведь случается.
– Вы и впрямь этому верите?
– Верю.
– Вы хотите сказать, что пистолет подбросила полиция? Живя в этом районе, зная местную преступную публику, вы верите в то, что они ягнята, которых очерняют полицейские? Ну, дядя, вы даете! – Вега был вне себя от злости.
– Что не ягнята – сам знаю. И что всем подряд верить нельзя – тоже знаю. Я и Брекстону не верю, и вам, полицейским, не верю. Все вы хороши. Все одним миром мазаны...
Рядом с домом затормозил автомобиль. Я машинально посмотрел в окно.
Из автомобиля вышел сперва Гиттенс, потом три полицейских в форме.
Они приехали – меня брать.
34
– Бен, надо поговорить, – сказал Гиттенс.
– Это арест?
Гиттенс замялся.
– Нет, конечно.
– Зачем же три дуболома за вашей спиной?
– В сложных ситуациях иногда случается выхлест эмоций, – усмехнулся Гиттенс. – Если кто за спиной – оно так спокойней.
– А что, ситуация по-настоящему сложная? – осведомился я.
Гиттенс пожал плечами.
– Надеюсь, ты сможешь дать убедительные ответы и ситуацию разрядить.
Я попрощался с Вегой. Мы с Келли сели в машину и через несколько минут были уже в полицейском участке зоны А-3. Я опять оказался в комнате для допросов. Только теперь вместо Лауэри был Керт.
– Я хочу, чтобы Келли присутствовал при допросе, – потребовал я.
– Исключено, – покачал головой Гиттенс. – Извини, но это против правил.
– Значит, я буду молчать.
– Как вам угодно, шериф Трумэн, – сказал Гиттенс. – Желаете хранить молчание – извольте. Тогда мы будем говорить, а вы слушать. Сами решайте, что вам выгоднее – только слушать или все-таки кое-что попытаться объяснить.
– А если я развернусь и уйду? Я ведь не арестован?
– Уйти-то вы можете, шериф Трумэн, но мы сделаем из этого вполне определенные выводы.
– Да мне капле... – начал я, однако тут же одумался. Лезть в бутылку не имело никакого смысла. – А что, если Келли будет там, за зеркалом?
Гиттенс переглянулся с Кертом и согласно кивнул.
Келли категорически посоветовал мне уклониться от допроса. Я ничего не выиграю от того, что соглашусь. Но я был другого мнения: я ничего не выиграю, если стану играть в молчанку. Будучи невиновным, я был готов ответить на любые вопросы, развеять любые подозрения и покончить с ситуацией, которую Гиттенс почему-то назвал «сложной». Она не сложная, а дурацкая. Разница!
Втайне мне было любопытно, почему Гиттенс наезжает на меня с таким упрямством. Почему он подозревает меня? Просто абсурд. Гиттенс с его огромным опытом вцепился – в меня! У него что, нюх совершенно отказал?
Если против меня есть какие-то улики, я хочу знать о них незамедлительно.
Чтобы высмеять их.
Чтобы побыстрее доказать их нелепость.
Келли, неодобрительно вздохнув, ушел за зеркало.
Допрос вел вопреки моим ожиданиям не Гиттенс, а Керт.
Это меня весьма смутило. Таким образом дело перемещалось из компетенции участкового детектива на уровень детектива из городского отдела по расследованию убийств. Начинало пахнуть жареным. К тому же Керт не проявлял даже видимости дружелюбия, свойственного Гиттенсу.
Керт положил передо мной прозрачный пакетик – в нем был стакан с эмблемой отеля «Ритц-Карлтон».
– Только что получили.
Я внутри так и обмер. Теперь необходимо сохранить внешнее спокойствие. Не дать дыханию участиться. Не дать лицу покраснеть. Не моргать и не ерзать. Никакой реакции. Но возможно ли подобное владение собой?
– Это стакан из комнаты, в которой ваша мать покончила с собой. На нем отпечатки ваших пальцев. Остатки жидкости содержали состоящий из барбитуратов осадок.
За этим молчание. Керт пристально смотрел мне в глаза, наблюдая за моей реакцией.
– Как вы объясните наличие отпечатков ваших пальцев на данном предмете?
– Пока никак.
– Данный предмет является орудием убийства?
– Нет, не является. И вы это прекрасно знаете.
– Стало быть, она выпила раствор, – сказал Керт. – Я думал, она глотала таблетки.
Я решил не отвечать.
– Эта улика имелась у прокурора Данцигера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47