Но не мог же он закрыть ее при деде?! Теперь ничего не поделаешь. Он положил телефон в карман и направился к остановке.
Ночь с 11 на 12 мая
Второе отделение психиатрической клиники имени Кащенко представляло собой печальное зрелище: длинный коридор с палатами по обе стороны, потертый линолеум, тусклые лампочки, вмонтированные в потолок и закрытые решетками, столовая с колченогими табуретками и маленькая ниша в стене, где располагался поцарапанный письменный стол. За этим столом круглосуточно сидят люди. Днем – медсестры, ночью – дежурные. В противоположном от входа конце коридора – двери в ординаторскую и медицинский кабинет.
Виктор улыбнулся. Подумать только, целый месяц прошел с тех пор, как он тут работает. Пролистав журнал дежурств, молодой человек нашел свои первые записи о ночных происшествиях.
«10 апреля. В половине третьего ночи Матвеев бегал по коридору, швырялся табуретками в столовой. Грозился зарезать заведующего. Поймали, привязали к кровати, вкололи успокоительное. Остальных пациентов, которые проснулись от грохота и криков, уложили спать».
«12 апреля. В начале одиннадцатого у эпилептика случился приступ. В три пятнадцать из палаты вышел Савичев. Принялся махать руками, громко кричать, чтобы из его палаты убрали цыганку. Успокоил, уложил в кровать. Пообещал принять меры».
Виктор вспомнил, как впервые постучал в дверь ординаторской и, запинаясь от волнения, попросил принять его на работу…
Заведующий вторым отделением больницы, которую студенты ласково называли «Кащенкой», вежливо кивнул, указывая на стул.
Комната была уютной. Тяжелые шторы создавали приятный полумрак, делая пятна на протертом ковре практически невидимыми; рядом с большим столом стояло старенькое кресло, в углу притулился стеллаж со стеклянными дверцами и небольшой диванчик.
– Да, – вздохнул врач, – небогато у нас, кхе. Зато коллектив приятный. Никифоров Геннадий Андреевич, – представился он.
– Плеханов Виктор.
– Присаживайтесь.
Геннадий Андреевич был высоким жилистым мужчиной с большими ладонями и узловатыми пальцами. Лицо его было широким и добродушным, белый халат, как заведено в больницах, мятым, но чистым. Мужчина полностью соответствовал образу «заведующего отделением» – представительный, внушающий невольное уважение тяжелым взглядом и квадратным подбородком. При разговоре он подкашливал, словно в горле у него что-то застряло.
– Значит, вы хотите, кхе, устроиться ночным дежурным, – уточнил заведующий.
– В этом году буду защищать важную курсовую работу, хотелось бы…
– Ощутить на собственной шкуре, что значит быть психиатром, – улыбнулся Геннадий Андреевич.
– Именно. И подзаработать.
– Ну, я бы не стал рассчитывать на многое. Работа несложная, высокой квалификации не требует, – врач кашлянул. – Единственное пожелание: хорошая физическая подготовка. Но с этим, я вижу, у вас порядок.
Молодой человек выдохнул. Похоже, его приняли.
– Раз вы по собственной инициативе, добро пожаловать! – Заведующий посмотрел на часы. – Дежурство начинается в шесть вечера, уходить будете утром, в восемь. Отделение у нас тихое, буйных, кхе, мало, впрочем, Ольга Николаевна все вам расскажет и с больными познакомит. Она старшая медсестра; по совместительству – моя правая рука. – Геннадий Андреевич снова кашлянул. – В ваши обязанности будет входить наблюдение за порядком. Если понадобится физическая сила, вмешаться сумеете?
Виктор кивнул.
– А сколько у вас пациентов?
– Пять человек. Некоторых больных пришлось перевести в другие отделения – крыша течет, ремонтировать некому, в общем, кхе, сами понимаете. Психиатрическая клиника не самый важный объект. Администрация города нас не посещает, чиновники не интересуются, ну, а больные не жалуются, – врач усмехнулся. – Только студенты приходят. Но долго не выдерживают, сбегают. Тяжело.
Плеханов опустил глаза. Он не понял, с кем Геннадию Андреевичу тяжело: со студентами или с пациентами, но уточнять не стал.
– Ольга Николаевна работает здесь уже семь лет, так что можете смело к ней обращаться. С правилами поведения она вас ознакомит. И еще, – врач нахмурился. – Не называйте клинику «Кащенкой». Петр Петрович, между прочим, умнейшим человеком был, основы организации лечения разработал, трудотерапию ввел, хотя, кхе, вам в институте об этом должны были рассказывать…
– Виктор! – к дежурному подошла стройная светловолосая тридцатипятилетняя женщина в белом халате и косынке. – У нас новый пациент.
– Буйный?
– Наоборот. Пойдемте, я вам его покажу.
Плеханов поднялся со стула и отправился вслед за женщиной.
Дежурство началось час назад, однако, из-за предстоящей комиссии, старшая медсестра не спешила домой, а Павел – парень, дежуривший вместе с Виктором, – приходить не торопился. Плеханов мысленно поблагодарил судьбу за то, что благодаря Ольге Николаевне новый пациент не станет для него сюрпризом, и он сможет заранее подготовиться к трюкам вновь прибывшего. Все-таки одному дежурить как-то неуютно. Нет, Виктор не боялся, просто предпочитал перестраховаться. Неприятности в клинике ему были не нужны.
Старшую медсестру Плеханов уважал ничуть не меньше, а может, даже больше, чем заведующего вторым отделением. Рагузова Ольга Николаевна работала в клинике семь лет и за эти годы не только стала куратором пациентов, но и взяла на себя многие обязанности Никифорова. Например, занималась поиском ночных дежурных, распоряжалась закупкой лекарств, заведовала мелкими хозяйственными делами, которые требуют особого внимания. Геннадий Андреевич любил называть Ольгу Николаевну своей «правой рукой». За время работы в больнице, Виктор полностью уверился в правоте заведующего. Рагузова была ответственной и умной женщиной, она много читала и обожала вставить в разговор поговорку или пословицу, правда, не всегда к месту.
В девять часов вечера обитатели клиники не спят. Официального «отбоя» нет, вместо этого больным сообщают, что пора ложиться спать, в палатах выключается свет, и второе отделение погружается в полумрак. Лампочки под потолком в коридоре горят круглосуточно, но света дают мало, поэтому не мешают пациентам, а дежурные могут видеть, кто из больных вышел из комнаты.
Медсестра открыла дверь четвертой палаты, и Виктор увидел лежащего на кровати в позе эмбриона человека. Тело его было напряжено, глаза закрыты, лицо спрятано в коленях.
– Это Олег Павлович, – пояснила женщина. – Очень сложный случай. В контакты не вступает, не двигается, лежит все время в одной и той же позе.
– Какой у него диагноз? – шепотом спросил Плеханов.
Ольга Николаевна прищурилась и внимательно посмотрела на лежащего человека. Громко, чтобы тот слышал, она произнесла:
– Это вам лучше у врача спросить. Но, по-моему, он просто притворяется. Его подозревают в убийстве, – а потом негромко добавила. – Такие случаи трудно распознать, гораздо проще с теми, кто изображает шизофреников или психопатов. А этот ни на что не реагирует. Поди, разберись: то ли он на самом деле болен, то ли хороший актер в человеке пропадает.
– А почему с другими проще?
– Они по книгам готовятся. Купят учебник по психиатрии или в библиотеке возьмут, проштудируют, перед зеркалом потренируются, и к врачу. На словах лих, а на деле тих.
На мелочах попадаются. Некоторые, например, шизофреников изображают, или белую горячку. Мол, слоны зеленые им мерещатся. А это невозможно. У алкоголиков галлюцинации мелкие: мыши, тараканы, ящерки, насекомые разные.
– Откуда вы столько знаете?
– Поработайте здесь семь лет, и не такое узнаете.
Виктор посмотрел на «эмбриона».
– А как он ест?
– Внутривенно вводим питательный раствор. Долго на нем не протянешь, но по-другому его кормить не получается. Видите, он голову между коленей спрятал, из-за этого носовой катетер поставить нельзя. Если он притворяется, долго не выдержит. Если же на самом деле болен… – медсестра вздохнула. – У меня для вас еще одна новость. Деликатного характера.
Они вышли в коридор, и женщина покосилась в сторону ординаторской.
– Сегодня к нам привезли молодого человека. Важные люди привезли. Из городской Администрации. Он не болен, но они просили подержать его здесь несколько дней. Для острастки. В воспитательных целях. Я уж не знаю, как они с Геннадием Андреевичем договорились. Царь птицам орел, а сокола боится. Паренек – активист экологического движения. Слишком активно выступал. А любопытной Варваре нос на базаре оторвали. – По интонации Ольги Николаевны Виктор понял, что сложившаяся ситуация женщине не нравится. – В палату он идти отказывается, говорит о нарушении прав человека, в общем, все очень неприятно. Пусть он в ординаторской сидит. Можете его к дежурству привлечь, пусть какую-нибудь пользу принесет. Зря и его ужином кормили?! Скучно Афонюшке на чужой сторонушке. К тому же, звонил ваш помощник – Павел, он заболел и не сможет сегодня с вами подежурить, поэтому помощь со стороны будет очень кстати. Один в поле не воин. Сменщика найти сложно, но в следующее ваше дежурство мы найдем вам сменщика.
– Я все понял, Ольга Николаевна. Не беспокойтесь.
Медсестра грустно улыбнулась, и Плеханову показалось, что в этот момент она выглядела намного старше своего настоящего возраста.
– В нашей жизни всякое случается. С властями не поспоришь. А мальчик неплохой – добрый, вежливый. Только напуган. А кто бы на его месте не испугался? Вы уж с ним помягче! Юноша молод, не терпливал холод.
Виктор проводил женщину до выхода на лестничную клетку и пошел в ординаторскую.
* * *
На стук никто не отозвался, и Виктор открыл дверь, не дожидаясь приглашения. В ординаторской было темно.
– Есть тут кто? – негромко спросил Плеханов
– А? Кто здесь? Я буду жаловаться! – раздался в ответ высокий испуганный мальчишеский голос.
Зажегся торшер, и Виктор на секунду зажмурился, а когда глаза привыкли к яркому свету, увидел за столом сонного молодого человека в ярко-зеленой футболке. На вид ему можно было дать не больше двадцати пяти, а по голосу и того меньше. Он был похож на взъерошенного цыпленка, минуту назад проклюнувшегося из яйца, только серьга в левом ухе несколько портила образ.
Парень пригладил растрепанные волосы и с облегчением произнес:
– Ты, наверное, дежурный. А я Антон. Будем знакомы!
– Плеханов Виктор.
Молодые люди пожали друг другу руки.
– За психами следишь? – парень подмигнул, открыл ящик стола и достал бутылку пива. – Будешь?
– Нет, я на дежурстве.
– Давай! Дежурство – не боевой пост. Вот на посту действительно нельзя, а на дежурстве, отчего не выпить? Тем более пиво – не водка.
– Нет. Даже не уговаривай. Откуда у тебя бутылка?
– С охранником внизу познакомился, с Федором. Из больницы он меня не выпустил, но пиво купил. Да ты садись, посиди со мной, а то снова засну! Расскажи про психов, и как ты с ними управляешься!
Антон говорил исключительно восклицательными предложениями, будто на митинге выступал. Виктор был рад новому собеседнику, но ему не понравилось, как молодой человек назвал пациентов. Раньше Плеханов называл их точно так же. Раньше, пока не познакомился с ними поближе и пока не понял, что они ничем не хуже него.
– Не называй их «психами». Они такие же люди, как ты и нет гарантии, что сам не окажешься на их месте.
Эколог гоготнул.
– Тебя не инструктировали? – удивился Плеханов. – Тогда слушай и запоминай. Если по твоей неосторожности или невнимательности случится неприятность, отвечать сам будешь. – Виктор набрал в грудь побольше воздуха. – В клинику запрещается приносить колюще-режущие предметы. Никаких ножниц, пилочек для ногтей, перочинных ножей, карандашей, ручек и сотовых телефонов с наружной антенной. Впрочем, телефоны никакие нельзя приносить. Я, например, свой на дежурство не беру. Бутылку, когда пиво выпьешь, оставишь прямо здесь, в отделение не бери и в туалет ничего подобного не выбрасывай. Если больные стекло увидят, могут всякие неприятности случиться. Есть у нас один такой… Лучше сюда, в корзину под столом. Уборщица по утрам мусор выносит. И никаких украшений.
Антон дотронулся до серьги в левом ухе и укоризненно посмотрел на Виктора.
– Нет, сережку не сниму! Это память!
– Какая память?! Забыл, где находишься? В прошлом году тут была комиссия. Ольга Николаевна рассказывала, пока проводили обход, у одного из профессоров пациент шнурок на ботинке развязал, а потом на нем повесился. Так что снимешь свою сережку! И вообще, одежда должна быть с минимумом деталей.
– Я и так в футболке! В чем ходить-то?
– Пока можешь взять халат моего сменщика, а утром попроси у санитарок чистый.
Антон пожал плечами.
– Ну, если ты такие страхи рассказываешь… Но сережку все равно не сниму!
– Как хочешь. Если что-нибудь случится, отвечать сам будешь.
Парень хитро прищурился.
– А чего это ты все «сам отвечать будешь»! Боишься психов-то?
– Не психов, а пациентов, это первое. А второе, я их не боюсь, но случиться может все.
Плеханов замолчал, а эколог, заговорщически подмигнув, сказал:
– Я уже устал здесь сидеть. Как только меня привезли, я им скандал устроил, чтобы не смели меня в палату определять. Пока не в палате – не псих! Лучше уж здесь, на диване посплю, а то проснешься однажды в смирительной рубашке!.. – Молодой человек зевнул. – Скучно. Я тут по шкафам пошарил, но даже газеты с анекдотами не нашел. Сплошные медицинские справочники. Тоска! Может, разомнемся? Пройдемся по отделению, и ты меня с пациентами познакомишь?!
Виктор с сомнением посмотрел на парня.
– Да ладно тебе! – Антон продемонстрировал открытые ладони. – Ничего я с ними не сделаю. К тому же, судя по всему, меня отсюда раньше, чем через пару-тройку дней не выпустят. Знаю я их! А то, и неделю здесь жить придется!
Плеханов кивнул.
– Только халат надень.
– Зачем? Психи, небось, уже десятый сон видят!
Виктор махнул рукой – исправлять Антона, чтобы тот не называл пациентов «психами» было бесполезно, и с серьезным видом ответил:
– Рано. К тому же, некоторые вообще ночью не спят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39