Досадливо вспомнив, что проиграл лейтенанту в кости новый дорожный плащ, Тимозел тем не менее воспрянул духом. Готье был как раз тем человеком, который мог не только устроить путников на ночь, но и помочь им добраться до Горкентауна.
Подъехав к топороносцу, Готье спешился.
— Неужто это ты, Тимозел? — повторил лейтенант. — Я слышал, что ты погиб, — машинально окинув глазами спутниц топороносца, Готье вскричал: — Миледи? Как? Каким образом?
— Это действительно я, Готье, а не призрачное видение, — ответила Фарадей. — Случилось так, что мы с Тимозелом попали в зону землетрясения и провалились под землю. Однако, на наше счастье, под землей оказались пустоты, какие-то коридоры. По одному из таких проходов Тимозел вывел меня наружу. Не удивляйся моей одежде: прежняя перепачкалась, порвалась, и мне пришлось купить платье у фермерши, — Фарадей замолчала, испытующе глядя на лейтенанта, застывшего с отвалившейся от удивления челюстью. Придав лицу скорбный вид, она жалостливо продолжила: — Ты понимаешь, Готье, что после пережитого ужаса все мои помыслы сосредоточились на одном: поскорее встретиться с Борнхелдом, обрести защиту, покой. И вот я попросила Тимозела проводить меня в Горкентаун. Не знаю, как мы доберемся туда. Может, ты нам поможешь? Кстати, нам и ночевать негде.
Готье встрепенулся. Вот это да! Какая неслыханная удача! Он приведет Борнхелду его невесту, воскресшую Фарадей. Впереди милости, продвижение по службе, награды. Тимозел — простой топороносец, не офицер. Его место в тени.
— Да о чем речь! — засуетился Готье. — Я все устрою. Фарадей, дай мне руку. Кругом солдаты, и тебе лучше идти рядом со мной. Тимозел, позаботься о моем жеребце, а с мулом справится и…
— Это моя служанка, — вставила Фарадей. — Ее зовут Ир.
— Я справлюсь не только с мулом, — сказала Ир, наградив Готье пылким взглядом.
Лейтенант просиял. Удача не приходит одна! Впрочем, до милостей Борнхелда еще далеко, а пока хороша и чувственная утеха.
Готье привел путников в гостиницу «Утомленная чайка». Лейтенанту понадобилось всего десять минут, чтобы выселить из трех лучших комнат гостиницы прежних жильцов, которым не помогли ни крики, ни жалобы.
— Готье, если бы не ты, нам пришлось бы ночевать на базарной площади, — сказала Фарадей лейтенанту, весьма довольному поднявшейся в гостинице суматохой. — У меня к тебе еще одна просьба. В гостинице, может, найдется платье поприличнее моего. Сам видишь, наряд, который на мне, не для глаз Борнхелда. Потом мне, вероятно, понадобится швея. Возможно, придется что-то ушить, переделать.
— Платье тебе принесут, можешь не сомневаться. Я мигом распоряжусь. А без швеи тебе точно не обойтись. Да и одной будет мало. Слух о том, что будущая герцогиня Ихтарская в городе, распространится с быстротой молнии. Местные торговцы завалят тебя материей. С оплатой, естественно, подождут. Мы выступаем через два дня, и за это время тебе сошьют чего только не пожелаешь, — Готье замолчал, а затем, немного помявшись, спросил: — Может, отдохнув и переодевшись, ты окажешь мне честь и отужинаешь со мной?
— С удовольствием, — ответила Фарадей. — Я так рада встрече с тобой. Непременно расскажу Борнхелду о твоих неоценимых услугах.
— Ир, распусти мне шнуровку, — попросила, поморщившись, Фарадей.
Вскоре платье, присланное Готье, упало к ее ногам, и девушка смогла вздохнуть полной грудью.
— В деревенском платье было куда свободнее, — заметила Фарадей, садясь на кровать. — Нигде не тянуло, не жало.
— Но и это не следует оставлять на полу, — проворчала Ир, подымая платье. Пристроив его на стул, она продолжила: — Давай я расчешу тебе волосы и отправлюсь спать. Устала не меньше тебя.
Фарадей кивнула. Действительно, пора спать. Позади трудное путешествие, а через два дня снова в дорогу. За ужином Готье сообщил, что переход до Горкентауна займет десять дней. Девушка содрогнулась. Совсем скоро она станет женой Борнхелда. Фарадей снова почувствовала себя одинокой. Джека нет. Кто теперь утешит ее, придаст новые силы? Разве что… Фарадей встрепенулась. Ну, конечно, — как она сразу не догадалась, — ей поможет Мать, помогут Всемогущие Рогачи. А почему бы не отправиться к ним сейчас?
— Ир, — сказала она, — я хочу попытаться попасть в Священную рощу.
— Как, прямо сейчас?
— Почему бы нет? Я чувствую, что теряю связь с Матерью. Как бы не лишиться ее покровительства.
Ир поцеловала Фарадей в щеку.
— Не волнуйся, дорогая. Мать никогда не оставит тебя своей милостью. Но ты права: забывать Мать нельзя.
Фарадей покопалась в мешке и достала чашу, подарок Серебристого Рогача.
— Ир, ты знаешь, как с помощью этой чаши можно увидеться с Матерью?
— Пожалуй, я помогу тебе. Для начала нужна вода. Наполни чашу, — Ир кивнула в сторону столика, на котором стоял кувшин.
— Теперь, — продолжила Ир, — надо принести Матери жертву, которой может быть только кровь. А вот и нож. — Ир потрогала лезвие. — Туповат, но другого нет. На!
Фарадей взяла нож и с силой провела лезвием по большому пальцу левой руки. Показалась кровь.
— Полагаю, ты знаешь, что делать дальше, — сказала Ир и отошла в сторону.
Фарадей кивнула. Она должна предстать перед Матерью обнаженной — такой, какой появилась на свет.
Раздевшись, она склонилась над чашей и, выдавливая из пореза на пальце кровь, прошептала:
— О Всемогущая Мать, пусть эта кровь утолит твою жажду. Прими меня в свои благостные объятия!
И о чудо! Едва Фарадей произнесла эти слова, как чаша засияла изумрудно-зеленым светом, и свет этот, словно туман, стал обволакивать девушку, заполняя собою комнату. Фарадей замерла от восторга. Она почувствовала, как по телу разливается умиротворяющее тепло, а на душе становится радостно и светло. Ощущения одиночества как не бывало. Она почувствовала, что о ней думают, что любят ее, и тут же ощутила сама беспредельную любовь к миру, ко всему сущему. Фарадей вспыхнула слезами вдохновенного потрясения.
И тут раздался стук в дверь.
Ир бросилась к чаше и вылила воду в таз. Изумрудно-зеленый свет сразу померк.
Накинув на Фарадей плащ, Ир поспешила к двери.
— Кто там? — спросила она.
— Это я, Тимозел.
Ир чуть-чуть приоткрыла дверь.
— Чего тебе надо?
— Я пришел узнать, как устроилась Фарадей.
— Прекрасно. Сейчас ляжет спать. Иди спать и ты.
Топороносец ушел.
— Идиот! — буркнула Ир, закрыв дверь на щеколду — Да и мы с тобой хороши: даже дверь не замкнули. Когда снова захочешь встретиться с Матерью, выбирай место получше, да убедись, что тебе не помешают. Представляешь, что было бы, если б Тимозел вошел в комнату? А на его месте мог оказаться и Борнхелд.
— А Мать не рассердилась, что я исчезла, не попрощавшись?
— Мать всевидяща, она не винит тебя.
— А скажи, Ир, на что еще годна эта чаша?
— В этой чаше заключена древняя магия, существующая испокон веку. Она может творить разные чудеса. Какие, не знаю. Теперь чаша твоя, и ее тайны постепенно тебе раскроются. А сейчас пора спать. Рано утром к тебе явятся швеи. Запри за мной дверь.
Когда Ир вошла к себе в комнату, оказалось, что ее ждут: на кровати лежал Готье. Ир улыбнулась и закрыла дверь на щеколду.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В Сигхолте
Стоя на площадке сторожевой башни, Аксис задумчиво смотрел на темную волнистую полосу, видневшуюся на линии горизонта. Ледяные Альпы! Он их ни разу не видел, да и никогда не был севернее Олдени, а воевать на территории королевства ему и вовсе не приходилось. Теперь придется. Аксис поежился: дул сильный холодный ветер. Скоро зима. Что она принесет? Удастся ли ему справиться с Разрушителем? Возможно, он скоро схватится с ним. От Сигхолта до Горкентауна две недели пути.
Размышления Аксиса прервал старческий голос:
— Принцесса тоже любила проводить время на башне.
Боевой Топор обернулся, недоуменно взглянув на своего провожатого, маленького беззубого старика с лицом, изборожденным морщинами.
— Какая принцесса, Рейнольд?
— Твоя мать, Боевой Топор, принцесса Ривка.
— И что же она делала здесь?
— Говорила, что любуется панорамой. Бывало, проводила на башне весь день. Я тогда служил в форте поваром, и мне вместе с прислугой частенько приходилось подыматься сюда по три раза на дню, чтобы принести принцессе еду.
— Наверное, вы ругали ее в душе?
— Что ты! Принцесса была доброй, внимательной. Она всякий раз извинялась за причиненное беспокойство, а бывало, приглашала и нас постоять рядом с ней и полюбоваться на горы.
— На Ледяные Альпы?
— Ну да. Ей очень нравились эти горы, она восхищалась ими и даже поговаривала о том, что если б имела крылья, то непременно облетела бы их, любуясь их красотами с высоты. Когда она умерла, видно, ее душа отправилась в горы.
— Но эти горы еле видны.
— Еле видны сейчас, а в ясный солнечный день они прямо как на ладони. Такое впечатление, что до них не больше двух лиг.
— Ривка, вероятно, была несчастлива, раз ее тянуло из дома?
— Ривку удручало общество Сиэрласа, за которого вышла замуж по принуждению, но зато когда герцог куда-нибудь уезжал, она расцветала, становилась радостной и веселой.
— Верно, в отсутствие Сиэрласа Ривка проводила время с моим отцом?
Рейнольд не ответил, задумался, перевел взгляд на горы. Он вспомнил, какой ужасной пытке подвергся, когда Сиэрлас, вернувшись в Сигхолт после годового отсутствия, застал жену на восьмом месяце беременности. Прослышав, что Ривка, по странной прихоти, часто проводила время на башне, куда ей даже носили пищу, взбешенный герцог ворвался на кухню и учинил самый настоящий допрос, пытаясь узнать, с кем тайно встречалась его жена. Когда допрос не помог, герцог пришел в неистовство. Рейнольд машинально взглянул на руки. В тот страшный день Сиэрлас вырвал ему все ногти раскаленными кухонными щипцами. Хотя ногти и отросли, своего первоначального вида они так и не приняли. Ломкие, похожие на наперстки — на них лучше и не смотреть.
— Рейнольд! — напомнил о себе Аксис. Старик встрепенулся.
— Не скажу точно, — ответил он, — но думаю, что принцесса и в самом деле встречалась на башне с твоим отцом. Ни я, ни кто другой его никогда не видел. Зато и я, и другие с кухни не раз слышали его голос. Этот таинственный человек не только говорил с Ривкой, но и пел ей, и пел замечательно. Его можно было слушать часами, что мы и делали, дожидаясь, когда Ривка откроет дверь, чтобы взять еду. Кем был этот загадочный человек, откуда взялся — не знаю. До сих пор не могу понять, как ему удавалось подниматься на башню и спускаться с нее никем не замеченным.
Аксис кивнул. Теперь не вызывало сомнения: его отец — икариец. Совсем недавно Веремунд рассказал о том, что икарийцы — крылатые люди. Вот и ответ на недоумение Рейнольда. Отец просто прилетал на свидания. Отец! Внезапно в голове Аксиса зазвучала веселая песенка. Аксис закрыл глаза. Песенка звучала все громче, она согревала, вселяла успокоение.
Пение прервал тихий голос.
— Это ты, Повелитель Звезд?
Аксис открыл глаза. На площадке, теперь залитой ярким солнечным светом, стояла босая женщина в свободном бледно-лиловом платье. Было видно: женщина в тягости. Но как она попала сюда. К кому обращается?
— Повелитель Звезд, это ты? — повторила женщина, протягивая руки к остолбеневшему Аксису. — Но почему ты так странно одет сегодня?
У Аксиса перехватило дыхание, из глаз брызнули слезы.
— Мама? — выдавил он, делая шаг вперед. Женщина отступила, прикрыв руками живот.
— Мама! — воскликнул Аксис и бросился к женщине.
Налетев на ограждение башни, он упал на колени. Придя в себя, оглянулся. На площадке стоял один Рейнольд. Он был бледен как полотно.
— Ты видел? — спросил растерянно Аксис, медленно поднимаясь.
— Это была Ривка, — торжественно ответил старик. — Твоя мать, Боевой Топор.
Из груди Аксиса вырвался глухой стон. Он облокотился на парапет, закрыв ладонью лицо.
— Посмотри, — сказал Рейнольд, тронув Аксиса за плечо.
Боевой Топор обернулся. Старик держал в руке цепь с прикрепленным к ней золотым кольцом.
— Это кольцо подарил Ривке ее избранник, — пояснил Рейнольд. — Когда Сиэрлас вернулся в Сигхолт, принцесса, опасаясь дальнейших разоблачений, отдала кольцо мне, наказав хранить его до лучших времен. Однако эти лучшие времена так и не наступили. Сиэрлас отправил Ривку рожать в Горкентаун, а в Горкентауне она умерла, ты знаешь. Возьми кольцо, Боевой Топор. Оно по праву твое.
— Спасибо, — прошептал Аксис. — Спасибо тебе за все, Рейнольд.
Старик ушел, а Аксис еще долго оставался на башне, рассматривая кольцо. На его ободке сверкали крошечные алмазы, изображавшие звезды. Но странное дело: стоило отвести взгляд от кольца и снова посмотреть на него, как расположение звезд менялось, рисунок становился другим! Не найдя тому разумного объяснения, Аксис отсоединил кольцо от цепи и надел на средний палец правой руки. Кольцо пришлось впору. Аксис улыбнулся. Когда-то это кольцо принадлежало его отцу, Повелителю Звезд. Теперь он знает имя отца. Остается его найти.
Велиар обвел глазами колонну топороносцев и удовлетворенно кивнул: войско было готово продолжить путь. В Сигхолте топороносцы остановились лишь для того, чтобы немного передохнуть и пополнить продовольственные запасы. Продовольствие в форте нашлось, а отдыхать топороносцы всегда умели. Не изменили они себе и на этот раз, опустошив винный погреб местного гарнизона. Впрочем, короткий отдых пошел на пользу и Велиару. Его рана полностью зажила. Велиар улыбнулся, вспомнив, как старейшины Смиртона, ссылаясь на «злодейское покушение на жизнь лейтенанта топороносцев», просили Аксиса оставить в поселке как можно больше солдат, которые смогли бы защитить малосильных безоружных селян от нападения коварных отверженных. Аксис распорядился по-своему. Посчитав опасения местных жителей вздорными, он оставил в поселке только тридцать топороносцев, на которых при расставании было жалко смотреть. Еще бы! Войско отправлялось на схватку с армией Разрушителя, а их оставляли выслушивать бредни крестьян о мнимой опасности.
Велиар усмехнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53