От плаща она перешла к золотому медальону на шее и, наконец, выдала свое заключение:
— Нет, флягу семилетнего арло.
На пороге Райвис дернул Тессу за рукав.
— Не вздумай рассказывать о себе этим людям, — прошипел он.
* * *
Только пригубив арло — обжигающий напиток с яблочным привкусом, Тесса поняла: выпить просто необходимо. И немудрено — сегодня был, несомненно, самый странный день в ее жизни. Забавно, но ей ни разу не пришло в голову, что все это лишь фантазия, игра воображения. Бей'Зелл был настоящим городом, Райвис тоже был настоящий, а арло слишком крепким, чтобы привидеться во сне.
— Нам с этой дамой, моей подругой, надо было где-то остановиться на одну-две ночи, мадам, — говорил Райвис, взглядывая то на Фербиш, то на Свигга, — и ваш братец был так любезен, что предложил нам приют.
Они сидели в гостиной вдовы Фербиш, мрачной комнате со множеством стенных шкафов. Хозяйка вновь наполнила стакан Райвиса. Тесса тоже уже допила свой арло, но приветливая вдовица и не подумала обратить на нее свое милостивое внимание.
— Свигг весь в нашего дорогого папу, — толстыми пальцами она мяла снятую с глаза повязку, — гостеприимство у нас в роду.
— Да, вы оба очень добры.
Вдова Фербиш удовлетворенно кивнула — именно такого ответа она и ожидала:
— Это вы очень щедры.
Райвис осклабился:
— Мадам, я уже отдал вашему брату последний золотой. Неужели этого недостаточно и вы хотите оставшуюся сумму тоже получить вперед, как какая-нибудь банщица или сводня?
Мадам Фербиш прижала руку к груди:
— Я швея Святой Лиги Бей'Зелла. Моя репутация безупречна.
Тесса с сомнением взглянула на узловатые пальцы вдовицы. Швея? Ой ли?
— Мадам, я не хотел оскорбить вас, — примирительно заверил ее Райвис, — конечно же, вы прекрасная женщина и заведение ваше — вне всяких подозрений. А теперь прошу прощения, я вынужден ненадолго покинуть вас. Не сомневаюсь, что о моей спутнице как следует позаботятся. — Он поднялся и шагнул к двери. — Рассматривайте ее как задаток.
Как только Райвис ушел, фляга с семилетним арло исчезла в одном из стенных шкафов. Свигг сослался на какие-то неотложные манипуляции с винными бочками и выскользнул из комнаты прежде, чем сестра успела возразить ему. Вдова Фербиш только фыркнула вслед. Она собрала и пересчитала стаканы от арло, смахнула пылинку с рукава, а затем принялась за Тессу.
— Давно ты знаешь лорда Райвиса? — спросила она, усаживаясь на массивную табуретку и придвигаясь чуть ли не вплотную к Тессе.
— О, порой мне кажется, что мы знакомы целую вечность. — Тесса неопределенно махнула рукой. Что-что, а уклоняться от нескромных расспросов она научилась — никогда не любила говорить о себе: ведь сказать было почти нечего.
Добрый час вдова Фербиш пыталась выяснить, откуда у Тессы такой акцент, замужем она или нет, чем занимается, сколько ей лет и в каких они с Райвисом отношениях. Поняв же, что решительно ничего не добьется, вдовица снова занялась одеждой Тессы. Почему-то особенно ее интересовала блузка. И когда Фербиш предложила обменять ее на одно из своих платьев, Тесса сразу же согласилась. Она понимала, что если собирается остаться в этом мире, ей надо выглядеть как все прочие здесь.
И тут она снова вспомнила о кольце. Золотые нити поблескивали в свете лампы. Собирается ли она оставаться здесь? Хочет ли она этого? И есть ли у нее, в сущности, выбор?
В соседней комнате в поисках подходящего платья возилась вдова Фербиш. Тесса не сомневалась, что приветливая хозяйка притащит что-нибудь безобразное, бесформенное и бесцветное. Фербиш не производила впечатление женственной особы с тонким вкусом.
Наморщив лоб, Тесса подошла к окну. Она не знала, нравится ли ей здесь. Все произошло слишком быстро, она не успела составить себе мнение о происходящем. Бей'Зелл совсем не походил на волшебную страну грез, мирную и прекрасную. Это был настоящий город, в нем жили обычные люди, и подвергались они вполне реальным опасностям. В течение одного дня на нее напали, спасли, протащили через весь город и оставили на постоялом дворе вместо задатка. События стремительно сменяли друг друга, и у Тессы возникло ощущение, что она оказалась в самой гуще их.
А для чего ей, собственно, было возвращаться домой? Родители, конечно, любили дочку, но могли обойтись и без нее. Они поселились в Аризоне, рядом с площадкой для гольфа, и наслаждались заслуженным отдыхом. Когда бы Тесса ни позвонила, они всегда собирались играть в бридж или в гольф, в крайнем случае навестить друзей. Тессе оставалось только радоваться их благополучию.
У нее никогда не было друзей, во всяком случае, таких, о которых стоило бы жалеть. Тесса всегда держала дистанцию и относилась к людям с некоторой опаской. Ее называли застенчивой, на самом же деле она была не застенчивой, а замкнутой, сдержанной. И не хотела, вернее, не могла брать на себя какие-либо обязательства.
Об ее имуществе и вовсе не стоило говорить. Тесса снимала квартиру, обставленную лишь самой необходимой мебелью. В шкафу висела лишь самая необходимая одежда. Даже машине было больше десяти лет. Итак, ничто не привязывало ее к дому.
Никто и ничто.
Тесса вдруг против воли вспомнила, как продиралась через кусты в лесу. Вспомнила, как подумала, что никогда не знает, зачем и куда едет. Она вгляделась в видневшийся за окном город. Неужели она наконец достигла своей цели?
Медленно, очень медленно Тесса начала снимать кольцо. Зубчики на внешней стороне золотого обруча больше не кололись, и она спокойно ухватила его большим и указательным пальцами. Шипы на внутренней стороне больно укололи ее, только когда кольцо проходило через сустав. Дальше оно заскользило совсем свободно; у самого лица Тесса почувствовала легкое теплое дуновение — точно взмах крыльев, а на теле странное ощущение — как будто кто-то щекотал ее мягким птичьим пером.
Как только кольцо было снято, все прекратилось. Тесса напряженно ждала того, чему не знала названия, чего не могла вообразить. С облегчением она обнаружила, что вокруг ничего не изменилось.
Она по-прежнему стояла в гостиной вдовы Фербиш. Ее по-прежнему донимали москиты, и по-прежнему коптила керосиновая лампа.
В переплетающихся нитях кольца сверкали капельки крови. С ними рисунок выглядел несколько иначе. Тессе показалось, что теперь в путанице линий легче разобраться. Каждая золотая нить была помечена особой меткой.
— А вот и я! Отыскала-таки платье! Цвет, конечно, не броский, но материя — выше всяких похвал. — Мадам Фербиш ворвалась в комнату, победно размахивая чем-то, что напоминало лошадиную попону. — Вот. — Она сунула Тессе бесформенное одеяние. — Ты посмотри только, какая вещь...
Тесса зажала кольцо в кулаке. Движение ее не укрылось от пронырливых глазок наблюдательной вдовицы.
— Да-а-а, хорошее... платьице, — промямлила Тесса, чтобы отвлечь ее внимание, — и прочное, наверное.
— Еще бы не прочное! Из лучшей шерсти. И стоит небось побольше, чему заморская льняная тряпка. — Вдова Фербиш многозначительно взглянула на кулак Тессы. — На рынке за него бы и двух золотых не пожалели.
— Уговор дороже денег, мадам Фербнш. Ваше платье в обмен на мое. На этом остановимся.
Вдова Фербиш сложила губы так, что стала похожа на собирающуюся ужалить осу. Левой рукой она сердито теребила свою повязку.
— Но, — Тесса сама поразилась неожиданно пришедшей в голову мысли, — если вы принесете мне что-нибудь, чем рисуют, и чистый листок бумаги, получите вот это, — она вынула из уха золотую серьгу и протянула вдове Фербиш.
— Бумаги?
Тесса на секунду задумалась.
— Ну, пергамент, грифельную доску — что-нибудь.
— У меня есть кусок угля и отличная гладкая кожа, — вдова взяла серьгу, — она одна только кожа стоит пары таких штучек.
Тесса кивнула и сняла вторую сережку.
— Принесите, а я пока примерю платье.
Как только женщина вышла из комнаты, Тесса вытащила кольцо из кармана. Неизвестно почему, ей вдруг ужасно захотелось скопировать замысловатое переплетение золотых нитей. Наверное, из-за этих капелек крови. Они как бы углубили рисунок, сделали его более выпуклым, контрастным. Тессе казалось, что, если она проследит от начала до конца каждую линию, ей откроется схема, лежащая в основе этого узора.
Тесса быстро разделась. В комнате с открытыми ставнями было прохладно, поэтому она поспешно, через голову натянула на себя платье-попону. Материя оказалась очень грубой, но для кожи, и без того истерзанной блохами и москитами, еще одна маленькая неприятность не имела значения. Однако платье ей совершенно не подходило. Оно было сшито на женщину пониже и пополнее и — во всяком случае, у Тессы возникло такое подозрение — с кожей потолще. Она подумала было, не попросить ли вдову Фербиш ушить его, но отказалась от этой мысли. Судя по внешности этой особы, несмотря на вывеску над входом, она могла быть кем угодно, только не портнихой.
— Вот — уголь и отличная гладенькая коровья кожа. — Вдова Фербиш удовлетворенно оглядела Тессу с ног до головы. — Так-то поприличней будет.
Тесса ощупала кожу. Вопреки утверждению хозяйки, гладкой ее не назовешь.
— Есть в доме место, где я могу побыть одна?
— Разве что кладовка, но огня там я не развожу, и лампу дать не могу, только жировку.
Тесса не знала, что такое жировка и нерешительно кивнула:
— Пусть так. Мне просто надо поработать в тишине.
— В тишине? Господи, да на что тебе тишина? — Вдова Фербиш искренне недоумевала. — Ладно, ступай за мной.
Кладовка была набита всякой всячиной — тюками с одеждой, подушечками для булавок, катушками ниток, лоскутами. Мадам удалилась, бормоча указания — не трогать фарфор, не таскать ленты. Тесса положила кусок кожи на сундук, а сама опустилась рядом на колени. Жировка — плошка со свечным салом — ужасно коптила. Тесса поднесла ее поближе, чтобы изучить кольцо.
И так, стоя на коленях на покрытом сеном полу, со слезящимися от дыма глазами и мокрыми от пота ладонями, Тесса начала рисовать. Ломкий уголь беспрестанно крошился, кожа оказалась неровной и шершавой, к тому же на одной стороне оставались плохо удаленные волосы, а с другой она уже была вся исчеркана. Но Тесса ни на что не обращала внимание. Она чертила, стирала и чертила снова, подправляла углы, дорисовывала изгибы линий: она старалась в точности воспроизвести рисунок кольца.
Прошло уже несколько часов. Тесса вся перемазалась. Сначала она чувствовала себя несколько скованно, каждую секунду ожидая возвращения звона в ушах, но тишину нарушало только уханье совы и скрип Деревьев. Постепенно она расслабилась и целиком отдалась обретенной свободе — свободе переносить на чистую страницу таинственные узоры.
4
— Они оба мертвы? — спросил Изгард Гэризонский. Он словно не замечал золотой Короны на голове. А поговаривали, что многие короли, стоило им надеть Венец, истекали кровью и погибали. Но у Изгарда не было ни царапины. Писец Эдериус выглядел усталым и больным. Король немедленно почувствовал замешательство старика. — Скажи же, в чем дело, друг мой? — Он положил руку на плечо Эдериуса.
Эдериус был стар, тонок, убелен сединами. От прикосновения повелителя трепет прошел по его иссохшему телу.
— Какая-то ошибка вкралась в расчеты, ваше величество. Неверное движение, чуть-чуть неправильный изгиб...
Пальцы Изгарда лениво пробежали по ключице старика.
— Неужели же оба живы?
— О нет, — поспешно ответил Эдериус и содрогнулся вновь. — Один мертв. Нападение на замок Бэсс прошло успешно.
— А сын?
— Сын остался жив.
Изгард кивнул:
— Отлично.
Они находились в помещении, временно отведенном Эдериусу для копирования и рисования узоров. Горшочки с красками, чернильницы и кисти загромождали столы. В воздухе стоял резкий запах химикалий. Окно, самое большое в крепости, прорубленное с месяц назад по настоятельному требованию Эдериуса, на ночь закрывалось ставнями. Солнечный свет заменяли три выполненные по специальному заказу люстры.
— Это первая неудача, до сих пор все шло, как задумано, — оправдывался Эдериус, беспокойно переминаясь с ноги на ногу на голом каменном полу.
В скрипториях редко стелили циновки — в тростнике гнездились паразиты, которые могли отвлечь писца, проводящего жизненно важную черту. При работе требовалась предельная сосредоточенность — на исправление малейшей оплошности уходили целые часы.
— Мне казалось, все подготовлено как следует, — продолжал Эдериус. — Я не сомневался, что выполнил свою задачу.
— Так в чем же дело?
— Не знаю, ваше величество. Гонцы явились в нужный момент, но того человека не оказалось на месте.
— Ты должен был убедиться, что он там. — Изгард говорил мягким, почти нежным голосом, точно успокаивал капризного ребенка. Пальцы короля продолжали поглаживать левую ключицу узорщика.
— Я сделал рисунок... я не сомневался, что это сработает. — Эдериус хотел пожать плечами, но на него тяжелым грузом давила рука Изгарда. — Я немного устал, а надо было нарисовать еще один узор — чтобы поддержать гонцов, посланных в замок Бэсс.
— Итак, первый рисунок был сделан наспех?
— Да нет же, сир! — Эдериус попытался изобразить возмущение.
Изгард вздохнул:
— Я никак не пойму — ты хочешь уверить меня, что добросовестно сделал свое дело, а гонцы — свое. Но как же тогда нашему приятелю удалось сбежать?
— Сбежать — не совсем подходящее слово, ваше величество. Взявшись за второй объект, я почувствовал — именно почувствовал — какое-то сопротивление, как будто что-то ему помогало.
— Почему же ты не принял меры? — Изгард перешел на шепот. Его пальцы перебирали складки туники на плече Эдериуса.
— В тот момент я не был уверен, я...
Изгард изо всех сил надавил на ключицу старика. Она треснула, как гнилое бревно, с таким же приглушенным, влажным звуком. Эдериус вскрикнул. Рука его взметнулась вверх к воротнику. Пальцами, перемазанными чернилами, он схватился за обломок кости.
Изгард поднял кулак. Ему безумно хотелось ударить Эдериуса еще раз. Желание было сильным, сильнее, чем когда-либо раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91