Катер вздрогнул и чуть привёлся к ветру. Рука сама нашла сектор машинного телеграфа и слегка сдвинула его вперёд. Катер мгновенно отреагировал, повернувшись носом к волне и медленно отходя от причала. Теперь я мог держать катер так, как мне требовалось. Не думая лишнего, я двинул рукоять вперёд на половину хода и вцепился в штурвал. И вовремя. Катер рванулся вперёд так, что моя голова чуть не оторвалась, мгновенно вышел на редан и поскакал по пологим волнам, задрав нос и закрыв мне обзор.Пришлось ориентироваться по берегу, выворачивая на северо-восток, к выходу из залива. Убедившись, что направление взято верно, я передвинул машинный телеграф ещё на четверть вперёд. Катер ещё более ускорился, прыжки стали более длинными, а за кормой вырос бурун. Поискав глазами, я нашёл указатель скорости и определил, что сейчас двигаюсь со скоростью сорок узлов. Много это или мало я не знал, но решил пока больше не ускоряться, потому что уже почти совсем стемнело, а мне нужно было ухитриться выйти в море.Пришлось уделить внимание приборной доске. Первым я активировал радар, который сразу же высветил мне схему залива с точкой катера на ней. Судя по его показаниям, двигался я довольно правильно, пришлось только слегка довернуть штурвал. Немного пощёлкав переключателями, я нашёл режим, где высвечивались маркеры судов, двигающихся вокруг. На моё счастье, залив был практически пуст, все суда стояли у причалов, только одна крупная метка маячила в створе выхода из залива. Судя по всему, это и есть та самая «Колхида 3». Нужно догонять.Продолжив изучение оснащения катера, я быстро нашёл крайне полезную вещь — выдвижные подводные крылья. Не раздумывая, нажал клавишу и ощутил, как мелко задрожал корпус, отзываясь на изменение геометрии своих обводов. Наконец, крылья заняли штатную позицию, катер приподнялся над водой, болтанка сразу прекратилась, и мне удалось вздохнуть свободно. Ничего, как только я выйду из залива, качка вернётся. А пока я подал на водомёты полную мощность. Гул рассекаемой стойками крыльев воды заглушил все звуки, только брызги оседали на лице. Стрелка на указателе скорости быстро перевалила за пятьдесят узлов и двигалась к шестидесяти.Расстояние до преследуемого судна стремительно сокращалось, хотя оно уже вышло в отрытое море, но хода не прибавило. И только сейчас я сообразил, что неплохо бы связаться с капитаном «Колхиды» по рации.Переговорное устройство болталось на подвеске здесь же, под козырьком. Взяв в руки грушу микрофона, я нажал кнопку сбоку, рассчитывая, что для рации патрульного катера естественно быть настроенной на общую волну, поскольку не имел ни малейшего понятия о том, какой канал используют в Патрае.— Внимание! Судно «Колхида 3»! С вами говорит федеральный следователь Клим Стоянов! Лечь в дрейф и приготовиться к осмотру судна! Прием.В ответ — тишина. Неужели не тот канал?Прошло несколько минут, как вдруг рация затрещала и сквозь несильные помехи пробился чей-то голос.— Второй помощник капитана транспортного судна «Колхида 3» на связи. Ваш катер не патрульное полицейское судно, а сами вы можете быть кем угодно, так что прошу подтвердить полномочия или отвалить. Прием.Мне захотелось сказать, что мой катер как раз патрульное судно, но ни время, ни место не располагали к беседам на отвлечённые темы, поэтому я решил проявить твёрдость.— Номер моего служебного удостоверения — сорок восемь дробь RTN дробь сто пятьдесят восемь семь. Когда поднимусь на борт, то вы сможете его проверить, а пока сделайте запрос, если есть желание. А сейчас выполняйте приказание!И опять долгое молчание. Я пристально смотрел на экран радара, пытаясь определить, замедляется судно или нет. Мне показалось, что его скорость не изменилась, но мой катер уже практически поравнялся с ним, двигаясь параллельными курсами.В этот момент я пересёк условную границу, отделявшую залив от открытого моря с его длинными волнами. Что тут началось! Катер так ударялся днищем о водяные гребни, что казалось, будто все кости из меня просто высыпаются на палубу. Я понял, что пора заканчивать с погоней, пока катер не развалился.— Почему не выполняете?! Я сказал — остановить судно! Прием! — крикнул я в переговорное устройство.— Уважаемый господин федеральный следователь, согласно вашему приказу ход сброшен, в настоящий момент судно идет по инерции, и до полной остановки по моим расчетам должно пройти не более пяти минут. Палубная команда готова, вооружает штормтрап.Я почувствовал, что краснею. Ещё бы — показал себя стопроцентной сухопутной крысой. Конечно, корабль не может мгновенно остановиться, это и ребёнку понятно. Грубейшая ошибка, любой учебник вам скажет, что следователю нельзя так терять авторитет.Я решил не отвечать.«Колхида 3» действительно почти остановилась, выбежав на пару кабельтовых, я тоже сбросил ход, убрал крылья и потихоньку начал подруливать к борту огромного в сравнении с катером судна. Потом, опомнившись, метнулся на правый борт, вывалил за борт кранцы, вернулся к штурвалу, ещё немного подрулил, потом опять перебрался на борт, нашёл швартовый трос с грузом на конце и, улучив момент касания борта «Колхиды», метнул швартов вверх.Попал с первого раза. Швартов натянулся, потом стало ясно, что его закрепили. Теперь катер поднимался и опускался синхронно с судном.Ещё через минуту сверху полетел, разматываясь, штормтрап.Спрятав пистолет в наплечной кобуре, я ухватился за одну из перекладин, с трудом поймал ногой другую и принялся карабкаться вверх. Ощущения оказались совершенно экстремальные. Трап изгибался, пытался выскользнуть из-под меня, он то летал вдоль борта судна, то, отклонившись в сторону, с размаху бил меня о металлические листы обшивки. Не продвинувшись и наполовину, я ощутил, как начали дрожать руки, и появилось почти непреодолимое желание зависнуть посередине, намертво вцепившись в трап.Но всё кончается, и я, в конце концов, добрался до палубы «Колхиды».На палубе меня встречали несколько человек с крайне недружелюбными лицами. Появилось ощущение, что я совершил ошибку, отправившись в погоню в одиночестве.— Федеральный следователь Стоянов! — крикнул я, преодолевая шум ветра. — Кто капитан этого судна?Один из встречавших, коренастый мужик с красным носом и сильно помятым лицом выступил вперёд.— Допустим, капитан я. Предъявите ваше удостоверение.Я полез в карман за пластиковой картой, нащупал её и протянул капитану. В этот момент мне показалось, будто в меня ударила молния. Ярчайший свет ударил мне прямо в лицо, и пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Рука сама потянулась к пистолету, я уже почти вытащил его, но было поздно. Кто-то схватил меня за руки, кто-то пытался зажать сгибом локтя шею, кто-то просто повис на спине.Пришлось отбиваться на ощупь, с благодарностью вспоминая уроки Масая. Создав в воображении картину боя, я нанёс несколько коротких ударов в стороны — попал — потом перебросил через себя стоявшего сзади, а потом зрение частично вернулось, и последнюю пару я уже отбросил ударами ног.Воспользовавшись передышкой, я огляделся. Пистолет валялся совсем рядом, но двое матросов с короткими баграми явно ждали, когда я попытаюсь его взять. Я секунду подумал, потом повернулся и бросился бежать вдоль палубы, пытаясь выиграть время. Матросы бежали за мной, причём у одного в руках поблёскивал мой пистолет, но он не стрелял, потому что я старался максимально прятаться в тени надстроек и палубных механизмов. Это мне удавалось неплохо, пока кто-то не додумался включить всё освещение, какое только можно.Меня быстро окружили, прижимая к борту. Оставалось одно — прыгнуть за борт и попытаться доплыть до катера. Но не успел я сделать и шагу, как будто змея метнулась ко мне, и что-то сильно ударило в грудь, выбив весь воздух из лёгких.Уже заваливаясь на спину, я успел ещё раз подумать, что совершил ошибку. Последнее, что я почувствовал — удар затылком о металл палубы.
Глава 6Клирик К утру меня уже тошнило от выпитых бессчетных кружек чая и кофе и сожранной пачки галет. За прошедшие шесть часов наблюдения за мерно покачивающимся баком прямо по курсу и бурунов в корме не произошло ровным счетом ничего интересного. Единственным разнообразием явился вялый диалог с вахтенным механиком, но тот, поболтав со мной ни о чем, вернулся к захватившему его стратегическому симулятору, а на штурманской вахте такие вещи были очень чреваты. Настройки датчика состояния внимания, надетого на шнуре через шею, настаивали на ежесекундном обзоре картины окружающего мира визуально и с помощью локаторов. Пару раз радар доставал какие-то корабли, но они находились далеко за горизонтом, и рассмотреть что-либо в полагающийся вахтенному бинокль с мощным фотоумножителем не удалось. Однако кое-что, обнаруженное среди приборов на самом мостике, оказалось стоящим внимания — но не в рубке, а на обезьяньем мостике — открытой платформе над рубкой.Передумав обо всем, о чем можно было подумать Клаусу Фурье, и осознанно порадовавшись некоторым моментам его биографии, я, одурев от безделья, среди ночи решил проветриться и пройтись по открытым крыльям мостика и подняться на открытый всем ветрам верх. Сняв с вешалки на переборке куртку вахтенного, я открыл массивную дверь и выбрался на крыло. Сразу же пронизывающий воздушный поток забрался под одежду и выдул даже остатки тепла — я мгновенно замерз, но, раз уж захотелось хлебнуть свежего воздуха — будь любезен. Пришлось застегнуть куртку как можно плотнее, перед тем, как взойти по трапу на верхнюю точку надстройки. Еще внутри рубки я включил дополнительное освещение, так что поручни и ступеньки светились по контуру мягким приглушенным светом, не мешающим привыкшим в темноте глазам. Так же все было и на обезьяньем мостике. На верху я огляделся — кругом сплошной мрак, и только справа на траверзе горизонт стал чуть светлее, готовясь через пару часов зазеленеть и взвалить на себя пылающий солнечный шар. Оценив открывшийся вид, я переключился на содержимое открытого мостика, так как количество аппаратуры, бросившееся в глаза, показалось слишком большим по сравнению со стандартным для такого судна. И действительно, законсервированный и обесточенный пульт управления крупнокалиберным пулеметом занимал почетное место в середине площадки. Довольно, как мне удалось разглядеть, потертые от частого использования рукояти системы наведения мирно покоились в своих гнездах, сложенные по-походному. Следы силикона на поворотном основании говорили о том, что за состоянием этого приспособления внимательно следят и производят регулярное обслуживание и проворачивание. Сразу стало понятным назначение метровой высоты жалюзи, идущих сплошным кольцом между верхним и основным мостиками. Ничего примечательного я больше не увидел, продрог окончательно, и решил вернуться в тепло рубки.Сняв с себя ярко-оранжевую куртку вахтенного, я взглянул на часы. Уже шел второй час вахты Аберкромби. Как я и думал, старпом на вахту не вышел, с прямой подачи Корнегруцы, и мне пришлось околачиваться на мостике до восьми часов судового времени, когда раздались тяжелые шаги на трапе. В рубку вошел капитан. Щурясь опухшими веками на яркое утреннее солнце, Корнегруцы зевнул во всю свою огромную пасть, провел рукой по отнюдь не украшающей его трехдневной щетине, и бодро поздоровался:— Привет, Фурье, — в рейсе капитан, судя по всему, предпочитал со всеми фамильярничать, быть на «ты» и подшучивать при каждом удобном поводе. — Сколько на румбе?Шутка была из разряда покрытых ракушками и опутанных густой бородой. Смысл ее терялся в глубине веков, но практиковалась она повсеместно в морской среде. Пришлось ответить:— Один я на румбе.— Курс, спрашиваю, какой?— Четвертый курс Бакинский мореходка!Кэп довольно заржал, и я присоединился к его проявлению чувств, чуть не падая в пароксизме смеха. Насмеявшись до упаду, довольные друг другом, мы постепенно успокоились. Корнегруцы спросил:— Что у нас с кофе? — и посмотрел на угловой шкаф со встроенной кофеваркой.— Одну минуту.Вдобавок к неописуемо наглому поведению капитана и старпома, выразившемуся в моей рекордной по продолжительности вахте, этот мешок с песком еще потребовал кофе чуть ли не в постель! Клаус Фурье сказал бы пару теплых слов и по поводу вахты, и по поводу всего остального, но в моем положении не стоило обострять ситуацию, и я молча зарядил новый пакет в дозатор. Пробитый паром порошок отдал свою горечь в одноразовый стаканчик.— Мне четыре сахара, как обычно.— Понял.Я поднес кэпу кофе, и тот, забрав стаканчик, с удовольствием сделал глубокий глоток.— Ну, как вахта?— Без происшествий. Можно вопрос?— Задавай, конечно.— Я тут прогулялся наверху и нашел любопытное устройство…— Ты о пулемете, что ли? — перебил меня капитан. — Отличная штука, очень полезная. Фурье, вот почему, ты думаешь, у тебя такой сочный оклад и рейсовая премия? А почему, ты думаешь, экипаж на берегу все время в обнимку со стаканом? Я тебе отвечу. Здесь в море есть один нюанс, который называется каперство. Две гигантских плавучих платформы — океанские города, вне юрисдикции планетного правительства. Каждая имеет по нескольку грязных ядерных бомб, и спорить с ними — себе дороже. Вот людишки оттуда и шустрят, где чего плохо лежит, то есть, плывет. Но все не так плохо — у нашей фирмы есть береговое авиационное отделение, и в случае чего, в пределах часа двойка штурмовых экранопланов оказывается неподалеку. Задача — продержаться этот час. «Колхида 3» — особое судно, ходит не по обычным маршрутам, так что для любителей нажиться за чужой счет — отличная цель. И я, и старпом за последний год не по разу управлялись с этим пулеметом. Советую и тебе научиться. Или умеешь?Я задумался на секунду, но, поскольку Фурье в свое время провел два года в береговой охране и с таким оборудованием был знаком, ответил:— Опыт определенный есть.— Я почему-то так и думал. И вот еще что — не держи обиды на все вот это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48