Больше всего его интересовала реакция Вики. Сидевший ближе всех развернул кресло и, вытянув ноги, преградил Вике путь.— Куда спешишь, дэвушка? — Он сверкнул двойным рядом зубов из желтого металла.Вика остановилась, каблучки глубоко увязли в зеленой пластмассовой траве, покрывавшей пол.— Ноги подбери, не в пещере, — бросила она.— Садись с нами. Пить будем, гулять будем, а? Деньги есть, ты не бойся.Предводителю вторил разноголосый хор сородичей.— Вот и подотрись ими!-смело посоветовал Вика.— Ай, зачем такие слова говоришь! Я тебя как человека прошу, садись с нами.Двое уже привстали с явным намерением не отпускать добычу. У всех без исключения на лицах плавали сладостные улыбки.— Руки убери! — Вика попыталась вырвать кисть из мясистых пальцев предводителя.«Хватит», — решил Максимов. Он увидел достаточно.Коренное население, как и ожидал, на выходку гостей никак не реагировало, вернее, вело себя, как привыкло, стыдливо отводя глаза и делая вид, что ничего интереснее собственной тарелки не видит. Дети гор, вырвавшись из-под власти закона тех же гор, где за такое поведение уже давно бы перерезали глотку хаму и пошли резать его родню, вели себя так, как считали возможным, потому что им это позволяли. Вика держалась молодцом, пока ни разу не бросила беспомощный взгляд в сторону Максимова. Бойцовские качества были налицо, а как и куда бить, можно научить, было бы кого. Солдата можно сделать из любого, боец — материал особый.Максимов без лишних театральных эффектов подошел со спины к Вике, положил руку на нервно вздрагивающее плечо.— Иди за столик, Вика, — спокойно сказал он. Она обернулась, хотела что-то сказать, но осеклась, увидев лицо Максимова Как ни странно, но он улыбался.— Иди, иди, — подогнал он ее.Занял освободившееся место перед вытянутыми ногами в раздолбанных туфлях. Свора за столом временно притихла. Численный перевес был на их стороне, но уж слишком быстро изменилась ситуация. Пять пар глаз ощупывали Максимова.— Что стоишь, брат? — Предводитель подобрал ноги, наконец, дошло, что вставать будет неудобно, да и переломать в коленях — секундное дело. — Бери свою дэвушку, садись к нам. Я приглашаю.Судя по глазам, застолье в его планы не входило. Просто давал шанс противнику проявить слабость, купиться, отступить хоть на шаг от той черты, за которой только силой выясняют отношения, цена ему ясна и цацкаться нечего. На женщину, деньги и жизнь такие прав не имеют.— Ты дважды не прав. — Максимов покачал головой. — Я тебе не брат. И это ты сейчас у меня в гостях.Уловил, что в стае уже наметился раскол. Самый молодой и худой первым понял, что шутки кончились. И виноваты по всем раскладам те, кто нарушил закон гостеприимства.— Хочешь сказать, что знаешь наши законы? — Глумливо усмехнулся предводитель. Он был самый мощный из всех, ему никак нельзя было терять авторитет. Он оглянулся на своих в поисках поддержки, двое Расплылись в улыбке.«Быдло ты, а не горец», — с презрением подумал Максимов. Даже бить расхотелось. Но желание втоптать носом в землю осталось.— Вам полагается хоронить своих мертвецов до захода солнца, это я знаю точно.Был момент, когда Максимов приготовился уйти с линии атаки, срубив болевым приемом того, кто бросится первым. Но этот миг, когда рвешься вперед, наплевав на все, они упустили. Что-то сломалось внутри у всех разом. Последним сдался предводитель — выдали глаза. Правда, он сразу же постарался отыграть назад, к той черте, от которой невольно отступил.— Я что-то тебя не понял, — растягивая слова, произнес он.Максимов уже точно знал, ничего серьезного не будет, не с кем. И решил добить окончательно.Короткая фраза на арабском прозвучала, как странная мелодия, дикая и непонятная для изнывающей под солнцем Москвы.— Чти Аллаха, но уважай чужую веру, — перевел Максимов в ответ на недоуменный взгляд.— Не понял. — Предводитель машинально поскреб заросшую щетиной щеку.Раздался резкий, приглушенный окрик, словно вскрикнула большая птица.Максимов посмотрел на звук. За дальним столиком в темном углу площадки старик в сером пиджаке и папахе сверкнул на него острыми орлиными глазами. Сухие корявые пальцы нервно теребили четки. Из-за стола уже встал и шел к Максимову прилично одетый подтянутый парень. Еще двое таких же, похожих, как братья, остались рядом со стариком.«Хорош боец», — Максимов с уважением окинул взглядом подошедшего парня.Под белой рубашкой отчетливо бугрились мышцы. Остроносое лицо, не в пример хамившим сородичам, оказалось тщательно выбритым.— Прошу прощения, уважаемый. — Он приложил руку к левой половине груди. На пальце блеснул перстень с арабской вязью на печатке. — Это наше дело. Оставьте этих людей нам.«Эти люди», почувствовав неладное, смотрели снизу вверх, но желания встать не выказывали.«Грядут большие разборы», — спрятав улыбку, подумал Максимов.— Рахмат, — поблагодарил Максимов, нашел взглядом старика и вежливо поклонился.Вернулся к своему столику. Оказалось, только Вика с интересом следила за короткой сценкой, разыгравшейся под навесом кафе, остальные пили и жевали с отрешенным видом случайных свидетелей.Максимов сделал глоток, кофе уже успел остыть, и неудобная пластиковая чашка теперь не обжигала пальцы. Внутри все клокотало от неповторимого чувства победы. В последние дни и ночи ему не хватало именно этого чувства полной и безоговорочной победы. Надоело ощущать себя зверем, нарвавшимся на кордон охотников, только успевай пригибаться и шарахаться и — никакого удовольствия от жизни.— Кого только не встретишь, — покачал он головой. Все еще ощущал на себе пронизывающий взгляд старика.— А что ты им такое сказал? Я же слышала. — Вика придвинула ближе креслице, коснулась бедром колена Максимова. — Они, по-моему, так и не въехали.— Сейчас им объяснят. Если сочтут нужным, — усмехнулся Максимов.Парень в белой рубашке в особые объяснения вдаваться не стал, что-то сказал, наклонившись над старшим в стае, кивнул в сторону старика. Этого оказалось достаточно, чтобы все пятеро дружно встали и понуро потрусили вон.— Может, пояснишь круглой дуре? — Вика толкнула локтем Максимова.— Это основная заповедь исмаилитов, — понизив голос, ответил Максимов. Уже несколько веков они наводят шорох в арабском мире. Да и не только в нем.— А какое ты имеешь к ним отношение? — удивилась Вика.— Одни и те же понятия существуют в разных языках. На определенном этапе начинаешь понимать, что скрывается за шелухой слов. Это называется «дар языков». Хадж, джихад, газзават, Дикая Охота, — какая разница, как это называть, если мы говорим об одном и том же. А теперь молчи и не встревай, предупредил он, заметив, что парень в белой рубашке направляется к их столику.Тот вежливо наклонил голову, чуть задержав взгляд на острых ключицах Вики.— Еще раз лрошу прощения. — Голос у него был низкий и грудной. Акцент почти не слышался.— Вам не за что извиняться, — ответил Максимов. Последовал еще один учтивый поклон.— Могу я узнать, кто вы?Максимов ответил короткой фразой на арабском, потом, помедлив, добавил другую, длиннее, прозвучавшую как молитвенный напев.— И передайте мой поклон вашему отцу, — закончил он по-русски.Иссиня-черные глаза парня на секунду потеплели, он кивнул и, плавно скользя между столиками, удалился в свой угол.— Все живое в природе наделено только ему присущей грацией, лишь человек суетлив и нескладен, — произнес Максимов, внимательно следя за движением его тела. — Обрати внимание, как ходит! Боец опаснейший, можешь мне верить.— Ты ему это и сказал?— Нет, естественно.— Макс, ну не томи! — Вика поскребла ноготками руку Максимова.— Его интересовало, по какому праву я использовал заповедь исмаилита, если сижу рядом с полуголой женщиной, пью коньяк и курю сигарету. — Он покосился на надувшуюся Вику и улыбнулся. — Пришлось назвать себя.— И что ты ему такое красивое напел?— Сказал, что я всего лишь одинокий странник, ищущий дорогу в сады Аллаха. Ну, еще сверкнул эрудицией и добавил фразу. Звучит, ты права, красиво. «Есть реки в пустыне, и есть пути в одиночестве, но нет ни рек, ни Пути в том, кто растворился в других».— Здорово! — вздохнула Вика. — А где ты арабский выучил?— Да я его толком и не знаю. Сам учил, пока было время. — «Почти год без дела сидел, свихнуться можно. Чтоб не спиться, пришлось арабский учить», добавил он про себя.— А меня научишь?— И не только этому. — Максимов не покривил душой, дал себе слово научить всему, чему только успеет. Подумав об отпущенном сроке, суеверно сжал кулак. Пойдем отсюда.Он подал ей руку, помогая выйти из-за столика.— Куда? — спросила она, пристроившись рядом.— Туда, где нет пластмассовых ножей и вилок.— Знаю такое место!— Веди.Он обнял ее за плечи, незаметно осмотрел толпу. Двое явно не относились к арбатским, да и двигались, выпадая из общего ритма прогуливающихся граждан. Сильвестра он заметил потому, что тот особо не скрывался. Засунув руки глубоко в карманы, следил за кукловодом, выгуливающим лупоглазого карлика, подвешенного на тонких нитях.Максимов сбавил ход, подвел Вику к небольшой группке, окружившей кукловода. Подтолкнул вперед.Сильвестр уже встал за спиной.— Что за люди были в кафе? — беззвучно прошептал он.— Шейх какого-то исламского ордена. Печатку на перстне не разглядел. Не Танцующих дервишей, это точно, — отвернувшись в сторону, ответил Максимов.— Что им от тебя было нужно?— Просто обнюхались.— Совпадение?Максимов понял, что Сильвестр имел в виду встречу с Навигатором.— Скорее всего, — ответил он. Кивнул оглянувшейся Вике.Марионетка, послушная искусным рукам, дергающим за нити, стала рисовать фломастером в блокноте ее портрет. Этим трюком кукловод кормился не один год, но всякий раз рисующая кукла вызывала неподдельный восторг зрителей.— Двое ребят потопают за тобой. — Сильвестр указал взглядом на тех, кого вычислил Максимов. — Не напрягайся, приказ Навигатора. Они в твоем распоряжении круглые сутки.— Мне нужна другая машина, — глядя под ноги, произнес Максимов.— Будет.Сильвестр отошел в сторону, достал мобильный телефон, стал тыкать в клавиши. Бизнесмен вдруг вспомнил, что есть неотложные дела.Максимов проводил взглядом его коренастую фигуру. Через минуту она исчезла в толпе.Он не стал говорить Сильвестру, что в странной встрече в кафе почувствовал больше чем совпадение. Это был знак. Достаточно явный, чтобы не оставить его без внимания.Ранг Олафа в Ордене позволял ему руководствоваться в поиске тем, что он считает для себя важным, не давая на этом этапе отчета другим. В Ордене он был Странником, воином, действующим в одиночку, идущим к цели своим путем, принимающим на себя ответственность за выбранные средства. Эта встреча для него стала знаком, что Лилит искали все.«То, что она творит, — грех. Незамеченным такое пройти не может. Хотела она или нет, но круги пошли по воде. И тревожные волны дошли до тех, кто всеми силами поддерживает баланс Добра и Зла. Знающие и умеющие слышать уже потянулись сюда, откуда исходят волны. Ее обложат и затравят. Непременно. Не мы, „гак другие. Для меня это Дикая Охота. Они назовут — джихад. Какая разница, если один смысл и одна цель? Не важно, кто остановит эту бестию, лишь бы это удалось“.Вокруг толпился радостно возбужденный народ. В середине лета, на самой бесшабашной улице Москвы никому даже в голову не могло прийти, что Дикая Охота уже началась. Глава двадцать седьмая. ОХОТНИКИ ЗА ПРИВИДЕНИЯМИ Телохранители Подседерцев машинально прочитал первый лист аналитической записки, приоткрыл второй, пробежал глазами, поморщился и захлопнул папку. Его сосед по этажу, партнер по шахматам, такой же начальник управления СБП, как и Подседерцев, похоже, окончательно тронулся умом.«Вернее, стал шибко умным, — поправил себя Подседерцев. — Пора Ролдугина из контрразведки переводить в „чистую“ науку, завлабом в Институт космических исследований. Совсем уже от земли оторвался».В записке, наполовину состоящей из астрологической абракадабры, на основании положения планет и прочих небесных тел делался вывод о неизбежном развале службы к концу нынешнего лета. Может, для звездочета это и было открытием, но Подседерцев, обеими ногами стоящий на земле, а конкретно — в дерьме, а оно им и остается, даже если происходит из самых что ни есть «элитарных» источников, грядущий развал спрогнозировал давным-давно.Хозяин, с обкомовских времен прозванный Шахматистом» за любовь к кадровым этюдам, перед вторым туром выборов не мог не произвести очередную «сильную рокировочку». Эффектно отдав на заклание одних, он получал оперативный простор в игре против тех, кого собирался приблизить. Прием старый, не раз доказавший свою эффективность. Потому что ничто так не дает понять, что Хозяин не просто король на доске, а — гроссмейстер, играющий по собственным правилам. И чтобы понять правила кремлевских игрищ, вовсе не обязательно уходить в научные дебри. В них всегда одна первопричина и одна цель — Власть.Подседерцев верил лишь в психологию и психиатрию, в них все достаточно научно, соответственно, понятно цивилизованному уму, а главное, как сказал невропат Ницше, «человечно, слишком человечно», соответственно — практично и утилитарно. Серьезное изучение трудов классиков психоанализа и психиатрии стало для Подседерцева лучшей прививкой от ежедневного вынужденного общения с обитателями Кремля, Белого дома и прочих Охотных рядов, иначе такую концентрацию физических недостатков, моральных уродств и психических отклонений выдержать невозможно. А у соседа была идея-фикс — парапсихология.Очевидно, спасаясь от жестоких реалий жизни и тоски на суше, бывший моряк Тихоокеанского флота Ролдугин ушел в дебри психокинеза, полтергейста и прочей астрологии, как соломенная вдова при запойном муже до слез зачитывается «дамскими» романами.Ролдугин читал лекции слушателям Высшей школы КГБ с высоких позиций марксистско-ленинского учения, а сам стойко носил в крови и голове вирус «буржуазной лженауки», пока не попал в тепличные условия СБП, где идея-фикс дала бурную поросль идей, концепций и даже методических указаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101