— Так, палил кто-то из отморозков. А мой… Вряд ли мой сцепился с ними, тем более из-за меня. Скорее всего, увидев, что пошла заваруха, слинял тихим шагом и спрятался поблизости. Работает один. Значит, единственный способ убедиться, что меня грохнули, — дождаться торжественного выноса трупов. Короче, затаится и будет ждать. А менты в это время начнут отрабатывать жилой сектор».Он посмотрел на пленницу, распростертую на тахте. Картинка из «Плейбоя».Девушка спала глубоким сном, сквозь приоткрытые губы вырывалось легкое дыхание. Короткие черные волосы сбились в немыслимую панковскую прическу. Одну руку она закинула за голову, вторая расслабленно свешивалась с тахты. Сбившаяся простыня позволяла определить, что загорать хозяйка квартиры предпочитала без купальника. Максимов с трудом отвел взгляд от задорно торчащих сосков.«Диана-охотница», — вздохнул он. Из всех типов женщин он отдавал предпочтение именно таким: малогрудым, грациозно сухощавым, с плавной кошачьей агрессией в каждом движении. Матери и хранительницы очага из них получаются никудышные, об этом знали еще в каменном веке. Такие становились подругами охотников и воинов, на равных деля опасности и радость победы. Им поклонялись и их боялись за неспособность любить иначе, чем с испепеляющей страстью, в такой любви больше ярости воина, сливающегося в схватке с достойным противником, чем тепла и заботы женщины-матери.О своей Диане Максимов знал ровно столько, сколько может рассказать беглый осмотр квартиры. Прежде всего, жила одна. Одноразовые лезвия и пара запасных зубных щеток, равно как и упаковка презервативов в шкафчике в ванной комнате еще ни о чем не говорили. Но явных признаков постоянного мужского присутствия не обнаружил. Друзей обоего пола достаточно, если судить по записной книжке, лежащей у телефона. Максимов мимоходом включил автоответчик, чтобы не тревожили сон хозяйки. Запасы в холодильнике объемом не поражали, но качество и цена продуктов говорили, что на пакет кефира наскребать ей не приходится.О самой квартире Максимов образно заключил:«Элегантное запустение». Всю старую мебель вывезли или заперли в одной из трех комнат, дверь в нее открыть так и не удалось. Длинный коридор украшала только старинная вешалка с гнутыми рогульками, но раскрашенная в по-современному неистовые люминофорные цвета. То немногое из мебели, что стояло в комнатах и на кухне, было дорогим и современным, но никак не вязалось со старыми выцветшими обоями и пожелтевшими потолками. Создавалось впечатление, что купившего квартиру нежданно поразил финансовый кризис и до грандиозного ремонта с обязательным сносом перегородок дело не дошло.Под категорию наследственных обладательниц квартир с окнами на Патриаршие пруды Диана-охотница подходила с трудом. «Какая же удачная ей выпала охота, если удалось получить такой трофей? — подумал Максимов и уважительно покачал головой. — Красива, молода, сексапильна. Это какие же мальчики у таких-то девочек?»Девушка застонала, потянулась, от чего скомканная простыня, и так прикрывшая лишь живот, соскользнула с бедра. Веки ее несколько раз дрогнули. Максимов сунул шакен в пачку сигарет и от греха подальше отодвинул ее от себя. Возможно, хозяйку придется второй раз насильно отправлять в царство Морфея, а, не дай бог, царапнув отравленным острием, можно невзначай выписать ей билет в один конец в Нижний мир.Он мягко улыбнулся, встретив ее удивленный взгляд. Она с минуту рассматривала Максимова, сидевшего на полу у противоположной стены. Потом, очевидно, дошло, что это не сон, встрепенулась, села, прижав простыню к груди. Максимов внимательно следил за ее реакцией: пока паники в глазах не было, только страх. Свежее лицо хорошо выспавшегося ребенка заострилось и сделалось бледным, только ярко выделялись плотно сжатые губы.— Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю, — начал он ровным голосом с едва заметным нажимом. — Так получилось, что мне больше некуда деться. Я уйду, обязательно уйду. Но пока надо сидеть тихо, как мышкам.— Я закричу, — хрипло предупредила она. «Нет, — ответил Максимов. — Раз уж начала говорить, то кричать не станешь. А станешь, я не дам». Вслух же сказал:— Не надо. Иначе меня убьют. — При этом сделал жалобные глаза доброго неудачника, попавшего в переплет.Судя по лицу, в ее голове лихорадочно прокручивались все возможные сюжеты «мыльных опер» и американских боевиков, снятых на деньги феминисток.— Мне еле удалось спастись, — подсказал Максимов. — Пойми, пока мне некуда идти.— Я позову людей. — В ее голосе не было ни капли решимости.— Зачем? — сбил ее вопросом Максимов. — Обещаю сидеть тихо и не приставать. Я же не маньяк, не насилую, не режу. Просто прячусь.— Сейчас я позову мужа, — она неожиданно пошла в атаку.— Зачем? Тем более, никого здесь нет.В комнату протиснул морду черный кот, радостно мяукнул, увидев Максимова, и, поигрывая пушистым хвостом, побежал прямо к нему.Хозяйка удивленно уставилась на питомца, трущегося о ладонь Максимова.— На бандита ты, вроде бы, не похож, — протянула она. — И аура добрая, если Макс тебя не боится.— Возможно, — легко согласился Максимов. Кот, пока спала хозяйка, получил двойную порцию кошачьего корма, и теперь его любовь к Максимову была прямо пропорциональна тяжести желудка. Очевидно, он решил, что для выражения переполнявших его чувств простого тыканья мордой в ладонь мало, и взобрался на колени Максимова, уперся передними лапами в грудь, заурчал, пытаясь пощекотать усами лицо.— Макс, скотина! — задохнулась от возмущения хозяйка.Оба — и кот, и Максим — посмотрели на нее, и каждый по-своему усмехнулся.Максимов остро почувствовал, что у Дианы-охотницы уже вызрело решение. Кричать не будет, но попытается переломить ситуацию в свою пользу — и сделает это непременно. Он перехватил ее взгляд, брошенный на мягкую игрушку, зверя неизвестной породы, сиротливо лежащего в изголовье, и уже понял, что последует дальше. Восхищало, как медленно и хладнокровно она начала исполнять задуманное.— Так, кота ты уже соблазнил. Что дальше? — Она поправила простыню на груди.— Ничего.Она скользнула взглядом по Максимову.— А если я пошевелюсь, ты не выстрелишь?— У меня нет оружия. — Соврал достаточно убедительно. Спрашивала же о том, что стреляет, а стилет в ножнах на лодыжке в таком случае в счет не идет, хотя достать — одна секунда.— Тогда я покурю.Она потянулась к столику у изголовья, взяла сигареты. Закрытым от нескромного взгляда осталось лишь то, к чему удалось прижать простыню.— Глаза не сломаешь? — бросила она через плечо.— Уже видел, — парировал удар Максимов. «Если на бис исполнишь так же в суде, присяжные меня оправдают даже за многократное изнасилование с последующим расчленением». — Если хочешь, можешь одеться.От него не скрылось, что вместе с пачкой сигарет на колени хозяйки перекочевал игрушечный зверь неизвестной породы. Дарить такие мягкие игрушки знакомым теперь вошло в моду.— Непременно. — Она медленно раскурила сигарету. Правая рука теребила бок зверя. Неизвестно как держащаяся простыня вот-вот должна была опасть с груди. Она, не отрываясь, смотрела в лицо Максимову, оценивала впечатление. Если можно пытать наготой, то именно это она сейчас и проделывала.Кот, почувствовав скопившееся в воздухе напряжение, нервно завозился на коленях Максимова.Он опустил взгляд, этого и пыталась добиться Диана-охотница, потому что, подняв взгляд, Максимов увидел черный зрачок ствола. Маленький пистолет дрожал в цепких пальцах.— А теперь, урод, медленно встал — и мордой к стене. — Она не скрывала торжества.Максимов бесстрастно смотрел ей в глаза. Ждал.— Быстро встал! — не выдержала хозяйка. Максимов не пошевелился.— Урод, гадина, я тебя пристрелю, сволочь! — Из нее хлынул весь накопившийся страх. Максимов молчал.— Что смотришь, выстрелю же!— Стреляй.Пистолет в ее руке задрожал.— Это просто. Ни о чем не думай, просто нажми на спуск, — спокойно подсказал Максимов.В комнате отчетливо щелкнул боек.Кот взбрыкнулся, отчаянно мяукнув, рванул под тахту.— Фокус-покус. — Максимов завёл руку за спину, выкатил на ковер желтые цилиндрики патронов. — Кто-то слишком крепко спит.Подозрительную тяжесть игрушки он обнаружил давно и сразу же принял меры.Сейчас хозяйка могла выбрать дикий крик, отчаянный бросок бесполезного пистолета в голову Максимова или, что еще хуже, в стекло. Но после минутной оторопи она медленно опустила ствол. Во взгляде не было ни отчаянья, ни страха, а только неприкрытое любопытство. Он угадал, предложив ей опасную игру с неизвестным концом. Диана-охотница, одинокая воительница о таком могла только мечтать.— И что дальше? — спросила она, смахнув с глаз черную прядку.— Предлагаю попить кофе.— Офигеть можно! А больше тебе ничего не надо?— О большем, прекрасная Диана, я и мечтать не смею. — Максимов улыбнулся, хотя спину щекотали струйки пота. Он знал, что победил.— Идиот! — Она натянула на себя простыню. «Если бы за такие интермедии давали баллы, как в фигурном катании, я бы получил все „десятки“ за технику и артистичность, плюс приз жюри за наглость», — похвалил себя Максимов, с удовольствием ощущая ее восторженный взгляд.Встал, стараясь не заступать за невидимую черту безопасности — метр вокруг тахты, прошел к окну.Спиной чутко уловил движение, звякнула пряжка ремня, вжикнула «молния» на джинсах. У нее был шанс уже одетой броситься к дверям и выскочить из.»««« западни, но она им не воспользовалась.— Я серьезно спрашиваю, что дальше?Максимов в щелку плотной шторы увидел милиционера с папкой под мышкой, торопливо прокосолапившего в подъезд дома напротив. Участкового пинком послали шерстить родной участок.«Сейчас начнется, — с досадой подумал он. — Обзвонит все квартиры. И через пять минут все информаторы участкового займут наблюдательные посты. Придется сидеть до вечера».— Будем пить кофе, — решил он.Повернулся. Невольно восхищенно прищурился. Пленница относилась к тем счастливым женщинам, что равно красивы в одежде и без. Она, кстати, отлично это знала.Оказалось, зовут ее Вика. Максимов всегда относился к женщинам, как к существам абсолютно недоступным мужскому пониманию, думай о них, что хочешь, все равно понять невозможно, почему плачут, отчего смеются, за что тебя любят и из— за чего уходят. Параллельная цивилизация, которой бредят свихнувшиеся от безработицы кандидаты наук, живет до смешного рядом, практически — перед глазами. У ее представительниц свой язык, свои понятия и ценности, свое видение мира, в котором слабость становится силой, а грубая сила лишена всякого смысла. Больше всех передач на родном ТВ Максимову нравилась та, где затурканные жизнью мужики сидят в загончике, как на скамье подсудимых, и тужатся сказать что-то умное под насмешливым взглядом куколки-ведущей, а набившиеся в студию женщины, наплевав на них и на тех, кто у экранов, самозабвенно перемывают косточки друг другу. Иногда, когда особенно доставала реклама специфических средств гигиены, ему хотелось выскочить на балкон и заорать: «Мужики, хватит жрать водку! Вторжение инопланетян уже началось, а мы его проспали!» Но никогда этого не делал, знал, большинству, наливающим и выпивающим, уже все равно, спирт вытеснил гормоны.А Вика вообще оказалась представительницей новой расы инопланетянок. В свои двадцать два спокойно, как о поездке на дачу, рассказывала о шести месяцах, проведенных в Париже, о Венеции, утонувшей в мартовском тумане, о калифорнийском солнце и о том, как легко бредится, когда на Иерусалим налетает знойный ветер пустыни. Она успела пережить и перечувствовать больше, чем ее сверстницы во времена Максимова, а если и не больше, то — иначе. Мудрецы утверждают, что путешествия избавляют от иллюзий, если это так, то в Вике осталась только ненасытная жажда новых приключений.— Вика, прости за нескромный вопрос, но это все… — Максимов обвел рукой уютную кухню. Сам сидел на краешке углового дивана, перекрыв выход, а Вика возилась у плиты.— Квартира? — Она оглянулась. — Каждый мыслит в силу своей испорченности.— Понятно, наследство.— Не угадал. — Вика ловко подняла над огнем турку, не дав коричневой пене переползти через край.Разлила кофе по чашкам, села спиной к окну. Оценивающе посмотрела на Максимова. (За час он удостоился минимум сотни таких взглядов.) Прикурила от протянутой Максимовым зажигалки.— Вряд ли ты решил взять меня в заложницы, — неожиданно сделала вывод Вика.— У меня своих проблем полно, — пробурчал Максимов, пробуя кофе. Вкус был отменный, густой и терпкий.— И я так думаю. — Вика уже успела переварить краткую историю появления Максимова: ищет пропавшего друга, а в него почему-то стреляют, все вполне в духе времени. — К тому же, хорошо держишься и трясущиеся руки к голым девушкам не тянешь.— Спасибо за комплимент, — усмехнулся Максимов.— Проехали. — Вика аккуратно стряхнула пепел, очевидно, доходы позволяли курить «Парламент». — А с квартирой все просто, с поправкой на сегодняшние реалии. Муж сестры относится к пресловутой категории «новых русских». Между прочим, на нем я убедилась, что во многих деньгах много и печали. Или, как говорят в Мексике, богатые тоже плачут. Провинциальный комсомольский вожак, удачно разбогатевший благодаря старшим товарищам по партии. Что они через него приватизировали, я не знаю, но сделал все по уму, потому что жив и весь в шоколаде. Когда в области уже ничего бесхозного не осталось, его, по традиции, двинули в Москву. Женился на моей сестре. Сейчас крутит дела на всероссийском уровне. Бизнес — на пять баллов, купил депутата от своей нищей губернии и пьет водку с генпрокурором… А в личной жизни сплошные проблемы.— Любовницы одолели? — хмыкнул Максимов.— Если бы! Родня. — Вика взъерошила черный ежик волос. — Просто нашествие какое-то. Представляешь, мужик особняк отгрохал в лесопарке, одних взяток раздал на полмиллиона, думал, отдохнет. Фиг там! Потянулись со всех концов родичи, как ходоки к Ленину. Кто проездом, кто учиться в Москву, кто просто так… Как же, Пашка-то свой парень, в люди выбился, чаво уж тут… — Она сморщила носик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101