Никаких больше троп. Катер довезет нас до Дьябло, до самой дороги, немного пройти по ней, там гигантский питтсбургский подъемник, а внизу уже поджидает наш грузовичок с Чарли за баранкой -
57
Потом вниз по тропе которую мы только что с потом преодолели сами, бегом чтобы успеть на катер, спускаются два безумных рыболова со всем своим снаряжением и целым навесным мотором прицепленным к 2-колесной таратайке которую они катят перед собой и подпрыгивают с нею вместе -- Они как раз успевают, подходит катер, мы все садимся -- Я растягиваюсь на сиденье и начинаю медитировать и отдыхать -- Пэт где-то на корме разговаривает с туристами о том как он провел лето -- Катер пыхтит по узкому озеру между валунами-утесами -- Я просто лежу на спине, сложив руки, с закрытыми глазами, и напрочь медитирую всю эту сцену -- Я знаю что здесь больше чем видно глазу, помимо того что видно глазу -- Вы это тоже знаете -- Вся поездка занимает 20 минут и вскоре я уже чувствую как катер медленно подходит и стукается о причал -- Подъем, берем мешки, я по-прежнему тащу здоровенный рюкзак Пэта, щедрость так до самого конца? -- И даже так четверть мили по грунтовке дается нам с болью, огибаем утес, и оба! вот она платформа большого подъемника готовая легко опустить нас на тысячу футов к чистеньким домикам и лужайкам и к тысячам кранов и кабелей подсоединяющих Плотину Электростанции, Дамбу Дьябло, Дьявольскую Дамбу -- дьявольски скучнейшее место для жизни в целом мире, всего одна лавчонка да и в той нет пива -- Люди поливают свои тюремные лужайки, дети с собаками, Среднепромышленная Америка посреди рабочего дня -- Маленькая застенчивая девчушка держится за материно платье, мужики разговаривают, все это на платформе, и вскоре она начинает со скрежетом опускаться и медленно мы нисходим в долину земную -- Я все еще считаю: "Одну милю в час в сторону Мехико на его Плато Высокогорной Долины в четырех тысячах миль отсюда" -- щелк пальцами, кому какое дело? -- Вверх ползет большой противовес из цельного куска железа удерживающий нас в равновесии ненадежного спуска, величественные тонна за тонной черной массы, Пэт показывает мне его (с комментариями) (он собирается стать инженером) -- У Пэта легкий дефект речи, слегка заикается в возбуждении и кипении, давится словами, иногда, и губа у него слегка отвисает, но ум у него острый -- к тому же в нем есть мужское достоинство -- Я знаю что по радио все лето он иногда очень смешно хохмил, все эти его "опа-ля" с восторгами, но по тому радио не было ничего безумнее серьезного евангелиста студента-иезуита Неда Гауди который, когда его навестила компания наших скалолазов и пожарников, завопил и захихикал как полоумный, дичее я ничего не слыхал, севшим голосом, а все оттого что так внезапно пришлось заговоарить с нежданными гостями -- Что же касается меня, то единственной моей пластинкой по радио было "Лагерю Хозомин от сорок второго," прекрасное стихотворение каждый день, поговорить со Стариной Скотти, ни о чем, да несколько кратких фраз с Пэтом да несколько очарованных разговоров с Гауди да в самом начале несколько словесных уступок по части того что я готовлю, как я себя чувствую, и почему -- Это Пэт смешил меня чаще всего -- На пожаре, все время говорили про какого-то "Джона Троттера", и Пэт придумал два таких объявления: "Шмат Джона Трата сбросят со следующего самолета вместе с грузом. Джон Твист не вместился в груз первого самолета," в действительности он так и сказал -- мозги совершенно набекрень -
Внизу у подъемника ни следа нашего грузовичка, сидим и ждем и пьем воду и разговариваем с маленьким мальчиком у которого большая красивая овчарка колли-лэсси посреди этого изумительного дня -
Наконец грузовичок показывается, за рулем старый Чарли, служащий в Марблмаунте, 60 лет, живет там же в маленьком трейлере, сам готовит, улыбается, печатает, замеряет бревна -- читает у себя в койке -- сын у него в Германии -- моет за всеми посуду в большой кухне -- Очки -- седые волосы -как-то на выходные когда я спустился за куревом он как раз ушел в леса со счетчиком Гейгера и удочкой -- "Чарли," говорю я, "готов поспорить что в засушливых горах Чихуахуа много урана"
"Где это?"
"Южнее Нью-Мексико и Техаса, парень -- ты что ни разу не смотрел Сокровища Сьерра-Мадре это кино про старого дуралея-старателя который обставил всех парней и нашел золото, целого золотого горного козла и они встретились с ним в ночлежке на Скид-Роу он такой в пи-джаме, старый Уолтер Хьюстон?"
Но я слишком не болтаю видя что Чарли немного неловко и насколько я знаю они не понимают ни слова из моей речи с ее франко-канадскими и нью-йоркскими и бостонскими и бродяжьими смыслами перемешанными вместе и даже с поминально-финнеганными -- Они ненадолго останавливаются поболтать с лесничим, я лежу на лавке как вдруг вижу как детишки врубаются в лошадей сидя на заборе под деревом, я подхожу -- Что за прекрасный миг в Скучногородишке Дьябло! Пэт валяется на травке чуть поодаль (по моему настоянию) (мы старые алкаши-то все знаем секрет этой травки), Чарли болтает со стариком из Лесной Службы, а тут этот здоровый красавец-жеребец тычется своим золотистым носом мне в кончики пальцев и фыркает, и кобылка с ним рядом -- Детишки прыскают от нашего с маленькими лошажьими нежностями общения -- Один из них 3-летний карапуз, который никак не может дотянуться -
Они мне машут и мы отправляемся, с рюкзаками в кузове, в марблмаунтскую общагу -- Болтаем -- И вот уже наваливаются горести не-горного мира, в узкой пыли трудно тащатся большие развалистые грузовики с камнями, нам приходится съехать на обочину чтоб их пропустить -- Тем временем справа от нас то что осталось от Реки Скагит после всех этих плотин и водосбора в Озере (небесно нейтральном) Росс (моего любимого Бога) -- кипящий раздраженный старый сумасшедший поток однако, широкий, вымывающий золото в ночь, в артериальную Пасифику Сквохолвиша Квакиутля которая там в нескольких милях к западу -- Моя чистейшая любимая речка Северозапада, у которой я сидел, с винцом, на пнях засыпанных опилками, ночью, пья под скворчание звезд и следя как движущаяся гора шлет и пропускает весь этот снег -- Прозрачная, зеленая вода, цепляет коряги, и Ах все реки Америки которые я видел и которые видели вытечение без конца, томас-вулфовское видение Америки истекающей кровью в ночи своими реками стекающими в зев моря но затем наступают взвихренья и новорожденья, громоносен рот Миссиссиппи в ту ночь когда мы свернули в него и я спал в гамаке на палубе, плеск, дождь, всполох, молния, запах дельты, где Мексиканский Залив выбрасывает на помойку ее звезды и весь раскрывается навстречу покровам воды которые будут разделять как им это угодно в разделяемых недостижимых горных проходах где одинокие американцы живут в маленьких светочах -- Вечно роза что течет, брошенная потерянными но неустрашимыми любовниками с мостов фей, чтобы истечь кровью в море, увлажнить труды солнца вернуться вновь, вернуться вновь -- Реки Америки и все деревья по всем тем берегам и вся листва на всех тех деревьях и все зеленые миры во всей той листве и все молекулы хлорофилла во всех тех зеленых мирах и все атомы во всех тех молекулах, и все бесконечные вселенные внутри всех тех атомов, и все наши сердца и вся наша ткань и все наши мысли и все наши мозговые клетки и все молекулы и атомы в каждой клеточке, и все бесконечные вселенные в каждой мысли -- пузырьки и шарики -- и все звездные светы танцующие на всех волночках рек без конца и везде в мире бог с ней с Америкой, ваши Оби и Амазонки и Уры я верю и Конго-принадлежащие Озеро-плотинные Нилы чернейшей Африки, и Ганги Дравидии, и Янцзы, и Ориноки, и Платы, и Авоны и Мерримаки и Скагиты -
Майонез -
майонез плывет в банках
Вниз по реке
56
Мы едем вниз по долине в собираюшейся темноте, около 15 миль, и подъезжаем к тому повороту по правую руку за которым мили прямой асфальтированной дороги среди деревьев и угнездившихся между ними фермочек к Лесничеству в тупике, такая изумительная дорога чтобы гнать по ней что та машина которая последней подвозила меня сюда два месяца назад, немного вторчав от пива, залупила меня к Лесничеству со скоростью 90 миль в час, свернула на гравий подъезда на 50, взметнула облако пыли, до свиданья, и вихляясь с ревом унеслась прочь, так что Марти Помощник Лесничего встретившись со мною впервые. "Ты Джек Дулуоз?" рука протянута потом же добавил: "Это твой дружок?"
"Нет."
"Я б не против поучить его кое-чему насчет превышения скорости на государственной собственности" -- И вот мы опять подъезжаем, только медленно. Старый Чарли сжимает баранку а наша летняя работа сделана -
В общате под большими деревьями (Лентяй 6 написано на ней краской) пусто, мы кидаем вещи на койки, все замусорено книжками про девок и полотенцами после недавних шараг пожарников направлявшихся на МакАллистер -- Каски на гвоздиках, старое радио которое не хочет играть -- Я сразу же начинаю с того что развожу большой костер в печке душевой, чтоб залезть под горячий душ -- Пока я вожусь со спичками и щепками, подходит Чарли и говорит "Разводи побольше" и берет топор (который сам наточил) и удивляет меня до чертиков своими внезапными резкими ударами (в полутьме) начисто раскалывая поленья и стряхивая их с топора, это в 60-то лет даже я так колоть дрова не могу -- насмерть -- "Боже мой Чарли, я и не знал что ты так топором орудовать можешь!"
"Ага."
Из-за небольшой красноты его носа я предполагаю что он оседлый алкаш -- ни фига -- когда он пил то он пил, но не на работе -- Тем временем Пэт в кухне разогревает старое баранье рагу -- Так мягко и восхитительно снова спуститься в долину, тепло, ветра нет, несколько листиков осени желтеют в траве, теплые огни домов (дом Лесничего О'Хары, с тремя детишками, Герке тоже) -- И вот впервые я понимаю что это уже в самом деле Осень и что умер еще один год -- И эта слабая не-болезненная ностальгия по Осени висит дымком в вечернем воздухе, и ты знаешь "Ну Вот, Ну Вот, Ну Вот" -- На кухне я загружаюсь шоколадным пудингом и молоком и целой банкой абрикосов и сгущенкой и промываю все гигантской тарелкой мороженого -- Записываю свою фамилию на листке пообедавших, имея в виду что с меня вычтут 60 центов за еду -
"И это все что ты есть собираешься -- а рагу?"
"Нет, мне больше ничего не хотелось -- я наелся."
Чарли тоже ест -- Мои чеки на несколько сот долларов в закрытой на ночь конторе, Чарли вызывается мне их принести -- "Не-а, я только три доллара на пиво в баре потрачу в конечном итоге." -- Лучше устрою себе спокойный вечерок, в душе помоюсь, посплю -
Мы заходим в трейлер к Чарли немного посидеть, словно соседи заглядывают в кухню на огонек где-нибудь на ферме Среднего Запада, я не выдерживаю этой скуки, ухожу в свой душ -
Пэт немедленно начинает храпеть а я заснуть не могу -- Выхожу и сижу на бревнышке в ночи Индейского Лета и курю -- Думаю о мире -- Чарли спит в своем трейлере -- С миром все нормально -
Передо мной лежат приключения с другими гораздо более безумными ангелами, и опасности, хоть я и не могу предвидеть но полон решимости быть нейтральным -- "Буду просто проездом через всё, как то что проездом через всё -- "
А завтра пятница.
Наконец я действительно засыпаю, наполовину вылезши из спальника так тут тепло и душно на низкой высоте -
Утром я бреюсь, воздерживаюсь от завтрака в пользу плотного обеда, иду в контору за своими чеками,
Яркое утро на утренних столах
Где мы перед лицом нежной музыки суеты
59
Начальник на месте, большой добрый мягкий О'Хара с сияющей физиономией, он кивает и говорит приятности, Чарли за столом обалдевший от бланков как обычно, и тут заходит помощник лесничего Герке одетый (еще с пожара, когда пробил его час) в комбез лесоруба с традиционными подтяжками, и в синюю легко стирающуюся рубаху, и с сигаретой во рту, пришел на утреннюю работу в контору, и очки аккуратные и опрятные, и только что от молодой жены из-за утреннего стола -Говорит нам: "Что ж, вреда вам это не принесло" -- В том смысле что мы нормально выглядим, хоть и думали что уже померли, Пэт и я -- И они выгружают большие чеки чтоб нам скитаться с ними по всему миру, я ковыляю полторы мили до городка в башмаках набитых оберточной бумагой, и плачу в магазинчике по счету свои 51 доллар 17 центов (за всю летнюю провизию), и на Почте, где рассылаю долги -- Трубочка мороженого и последние бейсбольные новости на зеленом стуле возле травки, но газета такая новая и чистая и свежеотпечатанная что пахнет краской и мое мороженое от этого прокисает, и меня не оставляет мысль газету съесть, отчего начинает тошнить -- от всей этой газеты, от Америки вообще тошнит, не могу же я съесть газету -- все напитки которые они подают это газета, и двери универсама открываются автоматически перед вздутыми брюхами беременных покупателей -- газета слишком суха -- Мимо проходит веселенький торговец и спрашивает "Там можно найти какие-нибудь новости?"
Сиэттльская Таймс -
"Ага, про бейсбол," отвечаю я -- облизывая конус мороженого -- готовый начать автостоп через всю Америку -
Ковыляю обратно в общагу, мимо гавкающих собак и Северозападных субъектов сидящих в дверных проемах маленьких коттеджей беседуя о машинах и рыбалке -Иду на кухню и разогреваю себе обед из яичницы, пять яиц с хлебом и маслом, и все -- Ради кайфа дороги -- Как вдруг заходят О'Хара и Марти и говорят что с Наблюдательной Горы только что сообщили о пожаре, пойду ли я с ними? -- Нет, не могу, показываю им башмаки, даже фредовы жалкая замена, и говорю "У меня мышцы этого не выдержат, на ногах" -- "по маленьким камешкам" -- идти искать то что возможно и не пожар вовсе а просто дым о котором сообщил самый сообщительный Говард с Наблюдательной Горы да и тот какой-нибудь промышленный -- В любом случае, не могу себе этого вообразить -- Они чуть ли не заставляют меня передумать, я не могу -- и мне жаль когда они уходят -- и я хромаю к своей общаге чтобы сняться отсюда, а Чарли вопит из дверей конторы "Эй Джек, чё хромаешь?"
60
Что меня подхлестывает, и Чарли отвозит меня на перекресток, и мы обмениваемся прощаньями, и я обхожу кругом машину с рюкзаком и говорю "Ну я пошел" и машу первому же проходящему автомобилю, который не останавливается -Пэту, которому я только за обедом сказал "Мир вверх тормашками и смешной и это сумасшедшее кино" я говорю "Прощай Пэт, как-нибудь увидимся, аста ла виста," и обоим "Адиос," а Чарли говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24