Указатели манили их променять солнечный день на тьму и холод, осмотреть сталактиты и сталагмиты. Леди Анджела отказалась от экскурсии, заявив, что предпочитает как можно дольше оставаться на поверхности земли. Пещеры вызывали у нее мысли о смерти.
— Только не вздумайте шалить, — предупредила она, и Лесли засмеялся, заявив, что для шалостей. он выбрал бы другое место. Сьюзен и Лесли спустились вниз в расхлябанном лифте и присоединились к группе туристов. Их перевезли в лодках через подземное озеро, вода в котором была черной, пугающе неподвижной и холодной. Над ними куполом выгибался каменный свод, повсюду виднелись глыбы самых причудливых форм — розовые, зеленые и лиловатые. В мерцающем свете фонарей Сьюзен позволила Лесли Беку взять ее за руку.
— Тебе не холодно? — спросил он.
Он прихватил с собой белый спортивный свитер с вертикальными декоративными полосами, идущими через плечи, Набросил его на спину и завязал рукава на груди. Сьюзен отказалась надеть его. На ней было тонкое летнее платье. Она поежилась.
— Я же предупреждал, — упрекнул Лесли. В лодке ей пришлось прижаться к нему, только чтобы согреться. Он обнял ее.
— У него руки, как у гориллы, — сказала мне Сьюзен. — Слишком длинные для тела.
— Посмотрите направо, — предложил гид. — Мать-природа придала этой глыбе форму монахини, а вон там — видите? — Дева Мария. Присмотритесь, и вы увидите, что она прижимает к груди младенца Иисуса. Как видите, Бог вездесущ.
И туристы изумленно и восхищенно вытаращили глаза, разглядывая символы, дарованные им Творцом, и накренили лодку, вытягивая шеи, чтобы увидеть острые каменные выступы, изображающие Иисуса. Его различили все, кроме Лесли и Сьюзен.
Лодка пристала к берегу. Экскурсанты последовали за гидом по извилистым подземным ходам, изумляясь сталактитовым Мадоннам — «Смотрите, смотрите, вот ручка младенца Иисуса!» — индейским вождям в замысловатых головных уборах, сталагмитовым канделябрам и половникам, нависшим над головами…
— Ты все перепутала, — сказала я.
— Не перебивай! — обиделась Сьюзен.
— Прости, — устыдилась я. — Продолжай.
Мне не хотелось слушать ее. В «Галерею Мэрион Лоуз» я пришла не ради того, чтобы увидеть картину Аниты или купить ее, а просто потому, что надеялась случайно встретить там Лесли Бека. Судьба недаром вновь свела нас. О любовь, любовь! Романы так глубоко врезаются в женскую память, что затмевают все доводы рассудка; у каждой из нас бывают минуты, когда хочется броситься в омут очертя голову. Память души не имеет ничего общего с похотью. Тем жарким летом на Беркли-сквер я совсем не любила Лесли Бека; я польстилась на тайну, похожую на истинную любовь, как сахарин на сахар, не содержащую калорий, но канцерогенную, имеющую не истинный вкус любви, а лишь послевкусие, свидетельствующее об обмане. Мошенничество. За все приходится платить. Бесплатных пирожных не бывает. Чем меньше калорий, тем выше вероятность рака.
Сьюзен сказала мне, что Лесли Бек позвал ее за собой и она подчинилась. Они зашагали по пещерам, между скользкими камнями, которые никто не протирал тряпкой, и наконец голоса затихли вдалеке, единственный источник света располагался где-то на высоком своде. Лесли прислонил Сьюзен к каменной стене, накрыл своим телом, чтобы согреть, и она забыла, как презирала его. Ей показалось, что это летучая мышь задела ее крылом, а не Лесли запустил пальцы в ее волосы. Сьюзен завизжала и вдруг поняла, что лежит на земле, в зеленоватой луже.
— Мы отбились от группы, — сказала она. — Здесь мы и погибнем. Никто не вспомнит о нас. Никто нас не хватится. Разве что леди Анджела, но будет уже слишком поздно.
— Я не прочь закончить жизнь здесь, — заметил Лесли. — А ты?
Эти слова тронули Сьюзен. Она призналась, что в душе донельзя сентиментальна; за Винни она вышла потому, что он объяснил, что испытывает к ней такую же любовь, как к морю, безбрежному и непостижимому. То же самое он говорил мне, но я об этом умолчала. Мне было стыдно — я отняла у нее то, во что она верила, к чему привыкла, ради чего родила детей.
— Мы безнадежно заблудились, — сказала она Лесли, шагая вслед за ним, огибая холодные на ощупь каменные глыбы, доверяя ему, потому что в такие минуты женщинам свойственно доверять мужчинам. А потом пещера вдруг стала шире, в глаза им ударил свет, их овеял теплый воздух. Навстречу шла еще одна группа экскурсантов с другим гидом.
— Ты знал дорогу, — заявила Сьюзен. — Это был короткий путь.
— Откуда я мог его знать? — возразил Лесли. — Нам просто повезло.
Счастливчик Лесли Бек.
Но когда они добрались до виллы на окраине Бордо и леди Анджела сообщила Аните, что они побывали в пещерах, Анита, страдающая аллергической реакцией на солнечный свет, Анита, глаза которой на красном опухшем лице казались крошечными, откликнулась:
— А, мы с Лесли часто там бываем!
Сьюзен покраснела и поспешила отвернуться. На ужин подали вареные бобы, привезенные из Англии, повидло, чай в пакетиках и увесистые свиные отбивные. Со Сьюзен Лесли Бек вел себя так же, как с леди Анджелой: даже не пытался флиртовать, не подмигивал, не брал за руку. Вскоре она попросила подвезти ее до аэропорта Бордо.
Сьюзен призналась мне, что только за ужином осознала: они с Лесли занимались любовью, не предохраняясь, как она выразилась, а дни были самые опасные. Ей пришлось немедленно вернуться в Дордонь, к Винни, чтобы скрыть возможные последствия. И последствия действительно возникли — в виде рыжеволосой Аманды.
Я не стала объяснять Сьюзен, как меня огорчило ее неожиданное возвращение: к чему бередить старые раны, ворошить воспоминания? То, чего она не знала, не могло ранить ее. Анита и без того взбудоражила всех нас, оставив нам в наследство упреки и угрызения совести. Анита Бек отомстила нам, заставила признать истину: мы кичились своей верностью и требовали ее, но сами были изменницами.
Сьюзен поделилась со мной тревогой: если Колин — сын Лесли Бека, тогда его связь с Амандой — не что иное, как инцест. Я заверила ее, что беспокоиться не о чем. Тревогу вызвало ее чувство вины, которое объединяло нас.
— Колин может быть только сыном Эда, — объяснила я. — Достаточно взглянуть на них обоих.
— Ты думаешь? — нерешительно переспросила она. — А Эд в этом всегда сомневался.
Это потрясло меня. Я похолодела, но не подала и виду.
Сьюзен объяснила: когда Винни сообщил ей, что я соблазнила его на берегу Дордони, она от возмущения рассказала Эду то, что узнала от Лесли, — подробности нашего с Лесли летнего романа.
Поцелуи и признания. Вступая в тайную связь, каждая сторона верит в существование баланса сил, равенство перед страхом, важность сдерживающего фактора. И как часто люди ошибаются! Бух, бац — и ты оказываешься среди руин, в которые превратилась чужая жизнь и в которых теперь копошатся оборванные дети.
Я положила конец исповедям со Сьюзен. Мне показалось, что взаимности в них нет и в помине.
Я не заводила подобных разговоров с Эдом. Он никогда не считал нужным обсуждать такие темы со мной. Я чувствовала себя униженной и оскорбленной. Либо он пережил невыносимые душевные муки, а я просто ничего не заметила, либо был настолько порядочен, что не ревновал, и в этом случае порядочность можно приравнять к безразличию. Так или иначе, это мне не нравилось. Я поняла, что безмятежной, уютной любви у нас никогда не было, существовала лишь привычка — потребность Эда в женщине-компаньонке, которая ходила бы за покупками, готовила еду, была вежлива, откладывала деньги на черный день, смотрела вместе с ним телевизор, пыталась отучить детей курить в доме, лежала рядом в кровати ночь за ночью, откликалась на его редкие сексуальные порывы.
А может, он просто оказал мне добрую услугу — остался со мной, сделал все, чтобы сохранить семью. Простил меня, но перестал любить и доверять и теперь жил вполсилы — по вине Лесли Бека. Из вечера в вечер он кивал мне, сидя перед телевизором, но редко открывал рот; воодушевлялся в присутствии друзей, — но был апатичным рядом с мной. Сколько мужчин поступают со своими женами так, как Эд? В конце концов на мне отразились все его страдания.
Анита Бек, месть получилась превосходной.
Этот отрывок я написала в понедельник. В субботу Розали заявила.
— Нора, ты не в себе. Со вчерашнего дня ничто не изменилось, а еще вчера ты была всем довольна. Так в чем же дело?
Этот день Розали предстояло провести у мистера Кольера. В честь ее визита он наполнил водой плавательный бассейн. Об этом Розали вовсе не просила. Она боялась предстать перед мистером Кольером в купальнике, опасалась, что его оттолкнет ее целлюлит.
— Мой брак построен на лжи, — печально призналась я.
— Значит, тебе повезло, — резко отозвалась Розали. — По крайней мере лжешь ты, а не твой муж.
Она приводила в порядок ноги: прижимала к коже длинные полоски тонкой липкой бумаги и сдирала их вместе с темными волосками, портящими все впечатление. Это зрелище завораживало меня и вместе с тем внушало отвращение.
— Я уже опаздываю, — продолжала Розали. — Мы с Мэрион провисели на телефоне несколько часов. Лучше бы Лесли Бек вообще не появлялся. Из-за него все словно помешались. Вот и Мэрион подумывает уволить Барбару. Представляешь? А где сегодня Эд?
— На работе, — ответила я.
— Да? — переспросила она, и я сообразила: Винни в отъезде, Сьюзен — в доме на Кью-Гарденс-сквер, и, значит, Эд не в издательстве, а у нее. А может, у меня просто развилась паранойя. Порой мне казалось, что я теряю способность рассуждать здраво. От любви остался только страх быть брошенной, и я напоминала ребенка в истерике, потерявшего всякую связь с реальностью.
Сегодня в офисе не было ни мистера Кольера, ни мистера Рендера. Я могла сколько угодно шуршать бумагами, перечитывать рукопись и вносить исправления в описание очередной сцены в «Галерее Мэрион Лоуз», о которой Мэрион рассказала Розали, а та — мне. Несомненно, в текст вкрались ошибки и неточности, но это мне нравилось. Истина — слишком суровый хозяин, которого приятно обманывать. Лично я позволяю себе хотя бы на время забыть, в каком положении очутилась сама.
Итак, попробуем вообразить эту сцену. Мэрион стоит перед картиной Аниты Бек. В руках у нее свежий номер «Гардиап» с обзорной статьей «Групповая выставка у Мэрион Лоуз», написанной Мелани Дойч. Статья невелика, но и выставка — отнюдь не сенсация. И все-таки это не заметка, а полновесная статья, хотя выставка в ней называется «маленькой и добротной». К статье даже прилагается фотография — снимок картины Аниты Бек, которая, к удивлению Мэрион, выглядит в черно-белом исполнении весьма пристойно. Несомненно, поэтому ее и выбрали. Почти весь текст посвящен «теории апекса» в интерпретации Мелани Дойч, а именно — тому, сколько картин требуется создать в одном жанре, чтобы количество перешло в качество. Вывод очевиден: картина Аниты Бек — вершина пирамиды. Обычно подобные теории выводят Мэрион из равновесия, и, чтобы успокоиться, она обводит взглядом галерею, останавливаясь на табличках «продано» под восемью картинами из десяти. По крайней мере никто не скажет, что Мэрион Лоуз пала духом и выбрала путь наименьшего сопротивления; когда начинается спад, планку приходится снижать.
Она уже получила четыре предложения купить эту картину: два от постоянных клиентов, одно от Норы и одно от Сьюзен. Обычно она не так разборчива, скорее напротив. Видимо, ей просто хочется досадить Лесли Беку или оставить картину себе. Мэрион могла бы повесить полотно у себя в доме, в самом темном углу, где его никто не заметит. Но с появлением фотографии в «Гардиан» все изменилось. Ей придется хорошенько задуматься.
Входит Лесли Бек, потрясая газетой.
Лесли . Следовало оценить ее по меньшей мере на две тысячи фунтов дороже. Я же говорил тебе!
Мэрион . Ты, случайно, не спал с Мелани Дойч?
Лесли . Мэрион, с этим покончено. Я уже старик. Ты непременно должна побывать у меня: в доме еще не меньше двух сотен холстов.
Мэрион . Должно быть, перед смертью Анита трудилась не покладая рук.
Лесли . Верно. И я поощрял ее. Я был источником ее вдохновения. Без нее моя жизнь утратила смысл. Мне грозит одинокая старость… Разве тебе никогда не бывает одиноко, Мэрион? Или тоскливо? Ты не чувствуешь, как угасает жизненная сила?
Мэрион . У меня есть галерея, друзья и работа. Со мной все в порядке.
Лесли . И еще кошки. Я слышал, ты завела двух кошек. Это меня тревожит. Обычно кошек заводят старые девы, Мэрион.
Мэрион . Откуда ты знаешь, что у меня есть кошки?
Лесли. Слышал от кого-то… Да, от твоей милой помощницы. От Барбары. Той самой, у которой скандалист муж. Она сказала мне, что училась в колледже вместе с Мелани Дойч. Кстати, а где Барбара?
Мэрион . Не знаю. Она опаздывает.
Входит Афра.
Афра . Приветствую отъявленного подлеца! Как дела?
Лесли . Привет, лучик света в моей жизни.
Афра . А кто главный луч? Погоди, угадаю сама. Барбара. Твое поколение неисправимо. Вы едите слишком много красного мяса. — Мерзость! Знаешь, что вы оставили нам в наследство? СПИД. Об этом я прочла в поезде, заглянув в чужую газету.
Звонит телефон. Мэрион берет трубку. Ее спрашивают из «Галереи Тейт», хотят разузнать про Аниту Бек: в каком жанре написано большинство полотен, можно ли на них взглянуть, кто ее наследники, законны ли их притязания? Вместо того чтобы сразу передать трубку Лесли Беку, Мэрион обещает перезвонить. Она ненавидит Лесли Бека. Мэрион спрашивает, оставила ли Анита Бек завещание, Лесли отрицательно качает головой, и Мэрион заявляет, что он не вправе распоряжаться ее картинами, пока его не признают законным наследником, а для этого понадобятся годы.
Лесли . А ты на чьей стороне, Мэрион?
Мэрион . На стороне Аниты.
Ей становится легче. Лесли удаляется, подгоняемый вспышкой тревоги. Входит Барбара с ребенком на руках.
Барбара . Простите, Мэрион. Я просто не знаю, что делать. Бен наотрез отказывается сидеть с Холли. А я считала его любящим, заботливым отцом! Но в его конторе отменили скользящий график, и он заявил, что его работа важнее моей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31