круглое зеркало с подсветкой
Как ты себя чувствуешь?
— Я немножко волнуюсь.
— О чем, дорогой мой?
— О том, что мне сказал Берни Купер, — пояснил Пэт. — Он говорил, что у каждой собаки должен быть паспорт.
— Наверное, так оно и есть. Если собаку собираются перевозить из одной страны в другую, она должна иметь документы. Берни абсолютно прав.
— Вот это мне и важно узнать. А вдруг у Бритни нет паспорта?
— У Бритни?
— У моей собаки Бритни. Потому что если у Бритни нет паспорта, то как Ричард собирается перевезти его в Лондон, где мы все теперь будем жить?
— Я уверен, что Ричард все уладит. Кстати, как тебе сам Ричард? Ты рад снова видеть его?
Пэт неопределенно пожал плечами. Мне показалось, что его гораздо больше интересовала судьба собаки, нежели собственного отчима. Бритни означал для Пэта несравненно больше, нежели Ричард. И разумеется, не следует забывать о том, что собака остается с человеком на всю жизнь, а отчим может исчезнуть в любой момент.
— Мама и Ричард… Они, наверное, снова будут жить вместе.
Мой сын понимающе кивнул и, закусив нижнюю губу, многозначительно посмотрел на пульт дистанционного управления, зажатый в моей руке.
— Ты нормально к этому относишься, дорогой мой? Это ведь затрагивает не только маму и Ричарда, а влияет и на твою жизнь тоже. Я хочу, чтобы ты… ну, не знаю… рассказывал мне обо всем, что волнует и тревожит тебя. Для этого, собственно, я и нахожусь рядом с тобой. Чтобы ты всегда мог откровенно со мной побеседовать. А мама когда-нибудь заводила с тобой разговор на эту тему? Ну, о том, как она решила поступить с Ричардом?
И снова кивок в ответ.
— Они хотят постараться, чтобы у них все сработало, пап.
Чтобы у них все сработало.
Когда я был ребенком, если семилетний мальчик употреблял слово «сработало», то оно относилось либо к заводному паровозику и железной дороге, полученным в подарок на день рождения, либо к запутанным электрическим гирляндам с разноцветными мигающими лампочками на Рождество.
Теперь же мой ребенок говорил «сработало», но он имел в виду брак.
Мы в молчаливом согласии снова включили телевизор.
***
С улицы донесся рев мотоциклов.
Пегги возвращалась со свадьбы.
Сид спустилась по лестнице, все еще одетая в то самое зеленое шелковое платье. Я почувствовал в душе нечто приятное, что могло показаться волной надежды. А может быть, просто ностальгией. В любом случае я радовался, что она пока не выбросила это платье.
Мы вышли на улицу, где перед нашим домом уже собралось с десяток мотоциклов. Мужчины во фраках, женщины в вечерних платьях. На всех поверх торжественных нарядов надеты кожаные куртки, на головах —~ шлемы. Друзья жениха и невесты гордо восседали на своих «БМВ», «Нортонах», «Харлеях» и «Триумфах». Невеста находилась позади Джима, на его мотоцикле, а Пегги устроилась в коляске одной из машин свиты.
Ее мама извлекла оттуда свою дочку.
— Тебе понравилась свадьба? — поинтересовалась Сид.
Пегги начала восхищенно пересказывать все то, что запомнилось ей больше всего:
— Я держала цветы и шла сразу за Либерти, когда она продвигалась к алтарю. Ну, туда, где регистрируют брак.
Джим рассмеялся:
— Молодец, девочка, все правильно. Иди сюда, моя принцесса, поцелуй своего папочку.
Мы с Сид в смущении наблюдали за тем, как обнимаются отец и дочь. На этом участие Пегги в торжестве заканчивалось. Ее не приглашали повеселиться вместе со всеми остальными в кафе «Тон Ап». Затем молодожены уезжали в Манилу проводить медовый месяц. Пегги села на колени Джима лицом к нему. Оба сияли от счастья и улыбались.
На улицу вышел Пэт. Он закрывал себе уши ладонями, чтобы не слышать страшный рев мотоциклов.
— Ну, что ж, — произнесла Сид, — примите мои поздравления.
— Да, — поддержал я ее. — Я тоже вас поздравляю.
Джим только усмехнулся, и в ту же секунду мотоцикл, рванувшись с места, умчался прочь. Я не мог поверить своим глазам. «Нортон» уносился вдаль. Невеста сидела позади Джима, а Пегги — впереди него. Было слышно, как хохочут от восторга и радостно визжат и невеста, и подружка невесты. Я подумал, что вот это, наверное, и есть похищение ребенка. Мне почему-то показалось, что Джим решил отнять у Сид Пегги.
— Нужно было надеть ей шлем, — заворчала Сид. — Я понимаю, что они решили еще немного развлечься, но все равно мне это не нравится.
Джим развернул мотоцикл в самом конце улицы и снова устремился нам навстречу. Его дочь не переставала хохотать, обнимая своего папочку, а за мотоциклом, как светлое знамя, развевался шлейф свадебного платья невесты. Внезапно переднее колесо машины оторвалось от асфальта, «Нортон» яростно взвился «на дыбы», и вся троица отчаянно заверещала одновременно от ужаса и восторга. Такие крики обычно слышатся возле аттракциона «Русские горки». В следующую секунду мотоцикл опустился на оба колеса, резко затормозил и остановился. Все гости, сидевшие на своих мотоциклах, зааплодировали и в знак одобрения заставили свои машины дружно взреветь во всю мощь.
— Еще! — потребовала Пегги.
— Только один разик, — предупредил Джим.
— Никакого разика, — нахмурилась Сид, забирая ребенка.
— Ну, мамочка!
Джим устало вздохнул:
— Узнаю тебя, Сид. Ты все такая же.
— Достаточно, — строго произнес я.
Жених перестал улыбаться, и мне показалось, что он впервые в тот день посмотрел мне в глаза.
— Достаточно? — переспросил он. — Ты сказал «достаточно»? Да кто ты такой, чтобы указывать мне, приятель? Это моя дочь.
— Но я живу с ней вместе. Он злобно ухмыльнулся:
— Да, но ведь это скоро закончится, верно?
Я посмотрел на Сид, но она тут же отвернулась. Значит, она все-таки успела рассказать своему бывшему мужу о наших проблемах. И тогда я догадался, что все это — и свадьба на мотоциклах, и толпа друзей у нашего дома, и даже опасный трюк с участием собственной дочери — он задумал специально лишь для того, чтобы похвастаться перед своей первой женой.
Мы можем утаивать что угодно от наших бывших жен и мужей, но только не тот факт, что теперь мы сами счастливы.
— Я знаю про тебя все, Гарри, — прорычал Джим. — И ты для Пегги никакой не отец. Да ты даже и собственному сыну не совсем отец, верно?
Я посмотрел на Пэта. Он по-прежнему закрывал уши ладонями, но теперь я не знал, зачем он это делает. То ли его раздражал рев мотоциклов, то ли он не хотел слышать то, что сейчас говорил мне Джим.
Сначала Люк Мур, теперь еще Джим. В мире, оказывается, полно мужчин, претендующих на место возле моей жены. И все они считали себя лучшими, чем я. От этого мне стало не по себе. А еще от того, что я понимал: виной всему только я сам.
— Ты урод, Джим. Ты всегда был таким, таким и останешься. Ты, конечно, любишь свою дочь, да? И ты, разумеется, хороший отец, так? Но тебе было даже слабо пригласить ее отпраздновать твою собственную свадьбу как следует.
— Прекратите немедленно, вы оба! — закричала Сид, ставя Пегги на землю. Она тихонько оттолкнула Джима: — Уезжай отсюда, ладно? Быстрей. Либерти, скажи же ему.
Но Джим не тронулся с места. Он смотрел на меня с таким презрением, словно заставлял себя сдерживаться все это время, пока знал меня, а вот теперь наконец решился высказать все то, что он думает о моей персоне.
— Я буду только счастлив, когда ты исчезнешь из жизни Пегги, — мрачно проговорил он.
Я подошел к нему вплотную. В нос мне ударила смесь запахов дешевого шампанского и духов «Кельвин Кляйн».
— А ты сам уверен, что являешься частью ее жизни? Ты приходишь за ней; когда тебе заблагорассудится, потом исчезаешь на несколько недель и после этого смеешь говорить, что участвуешь в ее жизни?
— Уезжай! Уезжай! — во весь голос кричала Сид. Краем глаза я видел, как Пэт и Пегги, держась за руки, невольно попятились. Они оба плакали. Пара крутых парней слезла со своих мотоциклов, и теперь эти герои угрожающе двинулись в мою сторону. Я понял, что сейчас мне придется туго.
И в тот же момент Пегги оступилась, отпустила руку Пэта и, споткнувшись о бордюр тротуара, упала прямо на дорогу.
В следующую секунду ее ударил проезжавший мимо автомобиль.
Она перевернулась на асфальте и замерла, лежа на спине, с раскинутыми в стороны ногами. Мне почему-то показалось, что ее праздничное платье из белого стало черным.
Нет, только не это. Только не снова. Я вспомнил четырехлетнего Пэта с рассеченной головой, беспомощно раскинувшегося на дне пустого бассейна. Я замер как вкопанный, а Сид бросилась к своей дочери. Кто-то пронзительно завизжал. Потом рядом с Сид возникла Либерти. Она встала на колени и оттолкнула от себя Сид. «Медсестра, — промелькнуло у меня в голове. — Она ведь медсестра».
Я посмотрел на бледное лицо водителя автомобиля. Он был моего возраста, такой же, как я, только в костюме и галстуке. Водитель новенького «БМВ». Он не превышал скорости. Он буквально полз мимо бесконечного ряда припаркованных автомобилей, отыскивая место, куда можно поставить свою машину. Но он, очевидно, одновременно с этим еще и делал что-то со своим мобильным телефоном. Мужчина до сих пор держал его в руке, а телефон звонко наигрывал ему популярную мелодию. Значит, он был недостаточно внимателен, а потому ударил маленькую девочку, которая, правда, без предупреждения, свалилась прямо под колеса его автомобиля. На бампере машины виднелась небольшая вмятина.
Сид рыдала, пытаясь добраться до своего ребенка. Либерти одной рукой отталкивала ее, а другой кое-как удерживала Пегги, прижимая ее к себе. Джим наступал на меня, пытаясь то ли убрать меня с пути, то ли ударить. Я уже ничего не понимал. Либерти что-то кричала, но я никак не мог вникнуть, что именно и к кому конкретно она обращалась. Наконец до меня дошло. Мне показалось странным, что из всех присутствующих Либерти выбрала именно водителя «БМВ», который по-прежнему держал в руке верещавший мобильный телефон.
— Скорую! — кричала она. — Вызывайте скорую!
Мне было непонятно, что же такое важное могло отвлечь внимание этого человека от дороги. Скорее всего текстовое послание от подружки. Да, он был совсем такой же, как я сам.
Он пребывал в своем крошечном мире мечтаний и надежд, не замечая, как ранит всех остальных вокруг себя.
***
Пегги сломала ногу.
Вот и все. Не больше и не меньше. Но одно это само по себе было ужасно. Надеюсь, что мне больше никогда не придется видеть ребенка, страдающего от боли. Но мы, сидя в карете «скорой помощи», прекрасно понимали, что она в тот день могла бы и умереть.
Перелом оказался неполным, пострадала только та часть кости, которая соприкоснулась с машиной. Скорее, это можно было даже назвать трещиной, а не переломом. Врач объяснил нам, что именно так обычно и бывает с детьми. Их кости еще достаточно гибкие и ломаются не до конца. А вот у взрослых все обстоит куда хуже. Кость взрослого человека ломается пополам. И если взрослого хорошенько встряхнуть, его скелет попросту рассыплется на кусочки.
Был сделан и рентген черепа на тот случай, если ребенок получил сотрясение головного мозга, однако тут врачи ничего не нашли. Да она и не ушибалась головой. Пегги сделали обезболивающие уколы, на ногу наложили гипс и подвесили больную ногу к специальному приспособлению наподобие гамака у больничной кровати. Пегги очень быстро освоилась и теперь надменно поглядывала на других обитателей детской палаты.
Этот случай, конечно, нельзя было сравнить с тем, что произошло с Пэтом. Жизни Пегги ничто не угрожало. И все же я снова подумал о том, что в этом мире с каждым из нас может случиться все что угодно, и от одной этой мысли у меня по коже побежали мурашки.
У ее кровати нас сидело пятеро. Джим с Либерти, Сид, Пэт и я. Мы пили дешевый чай из пластиковых стаканчиков, почти не разговаривали друг с другом и все еще переживали случившееся. Наоравшись друг на друга на улице, здесь мы притихли, словно всем нам было немножко стыдно за свое поведение. Но, конечно, самое главное — это то, что все мы испытали сейчас неимоверное облегчение. Когда к кровати Пегги подошел врач, мы все дружно повскакивали со своих мест.
— Она побудет некоторое время у нас, — сообщил доктор. — Мы постарались уменьшить трещину, то есть привели состояние кости как можно ближе к исходному. Теперь остается только поддерживать кость в таком положении и ждать, пока она не заживет. — Он погладил Пегги по голове. — Вы любите танцевать, маленькая леди?
— Да, и притом я очень неплохо танцую, — призналась Пегги.
— Что ж, очень скоро вы будете танцевать точно так же, как и раньше.
Краем глаза я заметил, что Джим посмотрел на часы. Им с Либерти нужно было успеть на самолет. Когда врач удалился, жених и невеста быстро попрощались с Пегги и с нами и умчались в аэропорт. И нас осталось около Пегги трое.
Мы сидели возле нее до тех пор, пока не наступила ночь и она не заснула. Сид обняла Пэта и меня, и я почувствовал, что напряжение дня понемногу начинает растворяться.
Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Пегги и ее спящих соседей по палате, мы втроем, обнявшись, тихо расплакались.
И пожалуй, впервые в жизни в этот момент я не смог бы с точностью сказать, где именно начиналась моя семья и где она заканчивалась.
27
Я все же пошел повидать Казуми.
Несмотря на все, что произошло.
И когда она открыла мне дверь подъезда через домофон, я думал про себя: как ты можешь так поступать? Как ты можешь идти навещать эту девушку, когда Пегги еше находится в больнице? И уже не в первый раз я задумался о том, как бы отреагировал на мое поведение мой отец.
Но я знал, что нахожусь здесь просто потому, что это легче, чем не быть здесь. Я отвез Пэта погостить к маме, чтобы избавить его от последствий последнего воссоединения Джины с Ричардом. Отменить встречу с Казуми означало придумывать очередную порцию лжи и оправданий. Мне проще было прийти на свидание с моей тайной жизнью, пусть даже с опозданием.
В больнице мне все равно нечего делать. После того как прошел шок, Сид, казалось, начала чувствовать неловкость, когда я притрагивался к ней, обнимал, ласкал, стараясь успокоить. В гостиной ее ожидали наполовину упакованные чемоданы, поэтому для нее все это было неправильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Я немножко волнуюсь.
— О чем, дорогой мой?
— О том, что мне сказал Берни Купер, — пояснил Пэт. — Он говорил, что у каждой собаки должен быть паспорт.
— Наверное, так оно и есть. Если собаку собираются перевозить из одной страны в другую, она должна иметь документы. Берни абсолютно прав.
— Вот это мне и важно узнать. А вдруг у Бритни нет паспорта?
— У Бритни?
— У моей собаки Бритни. Потому что если у Бритни нет паспорта, то как Ричард собирается перевезти его в Лондон, где мы все теперь будем жить?
— Я уверен, что Ричард все уладит. Кстати, как тебе сам Ричард? Ты рад снова видеть его?
Пэт неопределенно пожал плечами. Мне показалось, что его гораздо больше интересовала судьба собаки, нежели собственного отчима. Бритни означал для Пэта несравненно больше, нежели Ричард. И разумеется, не следует забывать о том, что собака остается с человеком на всю жизнь, а отчим может исчезнуть в любой момент.
— Мама и Ричард… Они, наверное, снова будут жить вместе.
Мой сын понимающе кивнул и, закусив нижнюю губу, многозначительно посмотрел на пульт дистанционного управления, зажатый в моей руке.
— Ты нормально к этому относишься, дорогой мой? Это ведь затрагивает не только маму и Ричарда, а влияет и на твою жизнь тоже. Я хочу, чтобы ты… ну, не знаю… рассказывал мне обо всем, что волнует и тревожит тебя. Для этого, собственно, я и нахожусь рядом с тобой. Чтобы ты всегда мог откровенно со мной побеседовать. А мама когда-нибудь заводила с тобой разговор на эту тему? Ну, о том, как она решила поступить с Ричардом?
И снова кивок в ответ.
— Они хотят постараться, чтобы у них все сработало, пап.
Чтобы у них все сработало.
Когда я был ребенком, если семилетний мальчик употреблял слово «сработало», то оно относилось либо к заводному паровозику и железной дороге, полученным в подарок на день рождения, либо к запутанным электрическим гирляндам с разноцветными мигающими лампочками на Рождество.
Теперь же мой ребенок говорил «сработало», но он имел в виду брак.
Мы в молчаливом согласии снова включили телевизор.
***
С улицы донесся рев мотоциклов.
Пегги возвращалась со свадьбы.
Сид спустилась по лестнице, все еще одетая в то самое зеленое шелковое платье. Я почувствовал в душе нечто приятное, что могло показаться волной надежды. А может быть, просто ностальгией. В любом случае я радовался, что она пока не выбросила это платье.
Мы вышли на улицу, где перед нашим домом уже собралось с десяток мотоциклов. Мужчины во фраках, женщины в вечерних платьях. На всех поверх торжественных нарядов надеты кожаные куртки, на головах —~ шлемы. Друзья жениха и невесты гордо восседали на своих «БМВ», «Нортонах», «Харлеях» и «Триумфах». Невеста находилась позади Джима, на его мотоцикле, а Пегги устроилась в коляске одной из машин свиты.
Ее мама извлекла оттуда свою дочку.
— Тебе понравилась свадьба? — поинтересовалась Сид.
Пегги начала восхищенно пересказывать все то, что запомнилось ей больше всего:
— Я держала цветы и шла сразу за Либерти, когда она продвигалась к алтарю. Ну, туда, где регистрируют брак.
Джим рассмеялся:
— Молодец, девочка, все правильно. Иди сюда, моя принцесса, поцелуй своего папочку.
Мы с Сид в смущении наблюдали за тем, как обнимаются отец и дочь. На этом участие Пегги в торжестве заканчивалось. Ее не приглашали повеселиться вместе со всеми остальными в кафе «Тон Ап». Затем молодожены уезжали в Манилу проводить медовый месяц. Пегги села на колени Джима лицом к нему. Оба сияли от счастья и улыбались.
На улицу вышел Пэт. Он закрывал себе уши ладонями, чтобы не слышать страшный рев мотоциклов.
— Ну, что ж, — произнесла Сид, — примите мои поздравления.
— Да, — поддержал я ее. — Я тоже вас поздравляю.
Джим только усмехнулся, и в ту же секунду мотоцикл, рванувшись с места, умчался прочь. Я не мог поверить своим глазам. «Нортон» уносился вдаль. Невеста сидела позади Джима, а Пегги — впереди него. Было слышно, как хохочут от восторга и радостно визжат и невеста, и подружка невесты. Я подумал, что вот это, наверное, и есть похищение ребенка. Мне почему-то показалось, что Джим решил отнять у Сид Пегги.
— Нужно было надеть ей шлем, — заворчала Сид. — Я понимаю, что они решили еще немного развлечься, но все равно мне это не нравится.
Джим развернул мотоцикл в самом конце улицы и снова устремился нам навстречу. Его дочь не переставала хохотать, обнимая своего папочку, а за мотоциклом, как светлое знамя, развевался шлейф свадебного платья невесты. Внезапно переднее колесо машины оторвалось от асфальта, «Нортон» яростно взвился «на дыбы», и вся троица отчаянно заверещала одновременно от ужаса и восторга. Такие крики обычно слышатся возле аттракциона «Русские горки». В следующую секунду мотоцикл опустился на оба колеса, резко затормозил и остановился. Все гости, сидевшие на своих мотоциклах, зааплодировали и в знак одобрения заставили свои машины дружно взреветь во всю мощь.
— Еще! — потребовала Пегги.
— Только один разик, — предупредил Джим.
— Никакого разика, — нахмурилась Сид, забирая ребенка.
— Ну, мамочка!
Джим устало вздохнул:
— Узнаю тебя, Сид. Ты все такая же.
— Достаточно, — строго произнес я.
Жених перестал улыбаться, и мне показалось, что он впервые в тот день посмотрел мне в глаза.
— Достаточно? — переспросил он. — Ты сказал «достаточно»? Да кто ты такой, чтобы указывать мне, приятель? Это моя дочь.
— Но я живу с ней вместе. Он злобно ухмыльнулся:
— Да, но ведь это скоро закончится, верно?
Я посмотрел на Сид, но она тут же отвернулась. Значит, она все-таки успела рассказать своему бывшему мужу о наших проблемах. И тогда я догадался, что все это — и свадьба на мотоциклах, и толпа друзей у нашего дома, и даже опасный трюк с участием собственной дочери — он задумал специально лишь для того, чтобы похвастаться перед своей первой женой.
Мы можем утаивать что угодно от наших бывших жен и мужей, но только не тот факт, что теперь мы сами счастливы.
— Я знаю про тебя все, Гарри, — прорычал Джим. — И ты для Пегги никакой не отец. Да ты даже и собственному сыну не совсем отец, верно?
Я посмотрел на Пэта. Он по-прежнему закрывал уши ладонями, но теперь я не знал, зачем он это делает. То ли его раздражал рев мотоциклов, то ли он не хотел слышать то, что сейчас говорил мне Джим.
Сначала Люк Мур, теперь еще Джим. В мире, оказывается, полно мужчин, претендующих на место возле моей жены. И все они считали себя лучшими, чем я. От этого мне стало не по себе. А еще от того, что я понимал: виной всему только я сам.
— Ты урод, Джим. Ты всегда был таким, таким и останешься. Ты, конечно, любишь свою дочь, да? И ты, разумеется, хороший отец, так? Но тебе было даже слабо пригласить ее отпраздновать твою собственную свадьбу как следует.
— Прекратите немедленно, вы оба! — закричала Сид, ставя Пегги на землю. Она тихонько оттолкнула Джима: — Уезжай отсюда, ладно? Быстрей. Либерти, скажи же ему.
Но Джим не тронулся с места. Он смотрел на меня с таким презрением, словно заставлял себя сдерживаться все это время, пока знал меня, а вот теперь наконец решился высказать все то, что он думает о моей персоне.
— Я буду только счастлив, когда ты исчезнешь из жизни Пегги, — мрачно проговорил он.
Я подошел к нему вплотную. В нос мне ударила смесь запахов дешевого шампанского и духов «Кельвин Кляйн».
— А ты сам уверен, что являешься частью ее жизни? Ты приходишь за ней; когда тебе заблагорассудится, потом исчезаешь на несколько недель и после этого смеешь говорить, что участвуешь в ее жизни?
— Уезжай! Уезжай! — во весь голос кричала Сид. Краем глаза я видел, как Пэт и Пегги, держась за руки, невольно попятились. Они оба плакали. Пара крутых парней слезла со своих мотоциклов, и теперь эти герои угрожающе двинулись в мою сторону. Я понял, что сейчас мне придется туго.
И в тот же момент Пегги оступилась, отпустила руку Пэта и, споткнувшись о бордюр тротуара, упала прямо на дорогу.
В следующую секунду ее ударил проезжавший мимо автомобиль.
Она перевернулась на асфальте и замерла, лежа на спине, с раскинутыми в стороны ногами. Мне почему-то показалось, что ее праздничное платье из белого стало черным.
Нет, только не это. Только не снова. Я вспомнил четырехлетнего Пэта с рассеченной головой, беспомощно раскинувшегося на дне пустого бассейна. Я замер как вкопанный, а Сид бросилась к своей дочери. Кто-то пронзительно завизжал. Потом рядом с Сид возникла Либерти. Она встала на колени и оттолкнула от себя Сид. «Медсестра, — промелькнуло у меня в голове. — Она ведь медсестра».
Я посмотрел на бледное лицо водителя автомобиля. Он был моего возраста, такой же, как я, только в костюме и галстуке. Водитель новенького «БМВ». Он не превышал скорости. Он буквально полз мимо бесконечного ряда припаркованных автомобилей, отыскивая место, куда можно поставить свою машину. Но он, очевидно, одновременно с этим еще и делал что-то со своим мобильным телефоном. Мужчина до сих пор держал его в руке, а телефон звонко наигрывал ему популярную мелодию. Значит, он был недостаточно внимателен, а потому ударил маленькую девочку, которая, правда, без предупреждения, свалилась прямо под колеса его автомобиля. На бампере машины виднелась небольшая вмятина.
Сид рыдала, пытаясь добраться до своего ребенка. Либерти одной рукой отталкивала ее, а другой кое-как удерживала Пегги, прижимая ее к себе. Джим наступал на меня, пытаясь то ли убрать меня с пути, то ли ударить. Я уже ничего не понимал. Либерти что-то кричала, но я никак не мог вникнуть, что именно и к кому конкретно она обращалась. Наконец до меня дошло. Мне показалось странным, что из всех присутствующих Либерти выбрала именно водителя «БМВ», который по-прежнему держал в руке верещавший мобильный телефон.
— Скорую! — кричала она. — Вызывайте скорую!
Мне было непонятно, что же такое важное могло отвлечь внимание этого человека от дороги. Скорее всего текстовое послание от подружки. Да, он был совсем такой же, как я сам.
Он пребывал в своем крошечном мире мечтаний и надежд, не замечая, как ранит всех остальных вокруг себя.
***
Пегги сломала ногу.
Вот и все. Не больше и не меньше. Но одно это само по себе было ужасно. Надеюсь, что мне больше никогда не придется видеть ребенка, страдающего от боли. Но мы, сидя в карете «скорой помощи», прекрасно понимали, что она в тот день могла бы и умереть.
Перелом оказался неполным, пострадала только та часть кости, которая соприкоснулась с машиной. Скорее, это можно было даже назвать трещиной, а не переломом. Врач объяснил нам, что именно так обычно и бывает с детьми. Их кости еще достаточно гибкие и ломаются не до конца. А вот у взрослых все обстоит куда хуже. Кость взрослого человека ломается пополам. И если взрослого хорошенько встряхнуть, его скелет попросту рассыплется на кусочки.
Был сделан и рентген черепа на тот случай, если ребенок получил сотрясение головного мозга, однако тут врачи ничего не нашли. Да она и не ушибалась головой. Пегги сделали обезболивающие уколы, на ногу наложили гипс и подвесили больную ногу к специальному приспособлению наподобие гамака у больничной кровати. Пегги очень быстро освоилась и теперь надменно поглядывала на других обитателей детской палаты.
Этот случай, конечно, нельзя было сравнить с тем, что произошло с Пэтом. Жизни Пегги ничто не угрожало. И все же я снова подумал о том, что в этом мире с каждым из нас может случиться все что угодно, и от одной этой мысли у меня по коже побежали мурашки.
У ее кровати нас сидело пятеро. Джим с Либерти, Сид, Пэт и я. Мы пили дешевый чай из пластиковых стаканчиков, почти не разговаривали друг с другом и все еще переживали случившееся. Наоравшись друг на друга на улице, здесь мы притихли, словно всем нам было немножко стыдно за свое поведение. Но, конечно, самое главное — это то, что все мы испытали сейчас неимоверное облегчение. Когда к кровати Пегги подошел врач, мы все дружно повскакивали со своих мест.
— Она побудет некоторое время у нас, — сообщил доктор. — Мы постарались уменьшить трещину, то есть привели состояние кости как можно ближе к исходному. Теперь остается только поддерживать кость в таком положении и ждать, пока она не заживет. — Он погладил Пегги по голове. — Вы любите танцевать, маленькая леди?
— Да, и притом я очень неплохо танцую, — призналась Пегги.
— Что ж, очень скоро вы будете танцевать точно так же, как и раньше.
Краем глаза я заметил, что Джим посмотрел на часы. Им с Либерти нужно было успеть на самолет. Когда врач удалился, жених и невеста быстро попрощались с Пегги и с нами и умчались в аэропорт. И нас осталось около Пегги трое.
Мы сидели возле нее до тех пор, пока не наступила ночь и она не заснула. Сид обняла Пэта и меня, и я почувствовал, что напряжение дня понемногу начинает растворяться.
Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Пегги и ее спящих соседей по палате, мы втроем, обнявшись, тихо расплакались.
И пожалуй, впервые в жизни в этот момент я не смог бы с точностью сказать, где именно начиналась моя семья и где она заканчивалась.
27
Я все же пошел повидать Казуми.
Несмотря на все, что произошло.
И когда она открыла мне дверь подъезда через домофон, я думал про себя: как ты можешь так поступать? Как ты можешь идти навещать эту девушку, когда Пегги еше находится в больнице? И уже не в первый раз я задумался о том, как бы отреагировал на мое поведение мой отец.
Но я знал, что нахожусь здесь просто потому, что это легче, чем не быть здесь. Я отвез Пэта погостить к маме, чтобы избавить его от последствий последнего воссоединения Джины с Ричардом. Отменить встречу с Казуми означало придумывать очередную порцию лжи и оправданий. Мне проще было прийти на свидание с моей тайной жизнью, пусть даже с опозданием.
В больнице мне все равно нечего делать. После того как прошел шок, Сид, казалось, начала чувствовать неловкость, когда я притрагивался к ней, обнимал, ласкал, стараясь успокоить. В гостиной ее ожидали наполовину упакованные чемоданы, поэтому для нее все это было неправильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39