А всех этих орущих детей невоспитанными. Для восьмилетнего ребенка у нее было необыкновенное чувство такта, достойное Нэнси Митфорд. Все эти ужасные люди, конечно же, не имели никакого представления о том, как следует себя вести в супермаркете. Простонародье. Для меня же это было гораздо больше, чем проявление невоспитанности в магазине.
Когда Сид бывала занята на работе, готовя очередной банкет в Вест-Энде, мы с Пегги вдвоем отправлялись за покупками в супермаркет. И я частенько наблюдал за папами и мамами, делающими покупки со своими родными детьми, и думал: «Ну, чему же тут можно позавидовать?»
Когда наблюдаешь за перебранкой между родителями и их родными детьми, что же тут хорошего? Особенно в многолюдном супермаркете незадолго до его закрытия было легко поверить, что не все у них так уж замечательно, как кажется.
Мы с Пегги получали удовольствие. Может потому, что все же не так часто вдвоем отправлялись за покупками и от этого воспринимали все как маленькое приключение. Хотя теперь это случалось чаще и чаще, потому что «Еда, славная еда» набирала обороты. Мы радостно ходили по рядам, Пегги держала список предполагаемых покупок, сидя на удобном детском стульчике магазинной тележки, и хохотала, когдая начинал разгоняться и быстро катить тележку по проходам между рядами стеллажей с продуктами. И хотя для всех мы, должно быть, выглядели как еще один папаша с дочкой, у нас никогда не возникало перебранки, как между родными детьми и родителями.
Мы с Пегги всегда смеялись в супермаркете.
По крайней мере, так был о до сегодняшнего дня.
Во всем был виноват тигр Тони. Если бы у Пегги не имелось неисправимой привычки по три раза в день есть «Фростиз», то и этот поход в супермаркет прошел бы,так же спокойно и безобидно, как всегда.
Но тигр Тони все испортил.
— Теперь хлеб, — нахмурилась Пегги, читая список продуктов, составленный ее мамой.
— Купили, — ответил я.
— Молоко.
Я поднял вверх пластиковую бутылку с молоком пониженной жирности:
— Присутствует!
Пегги рассмеялась, потом прищурила глаза:
— Ту.. Ту-ту…
— Туалетная бумага. Смотри, Пег. Мы взяли столько, что ей можно будет обмотаться нам всем!
— Тогда остался мой завтрак. — Мы находились в ряду по соседству с бакалеей, где на полках стояло множество ярких коробок с изображением призывно улыбающихся героев мультфильмов. — «Фростиз». Они самые кр-р-рутые!
— Нам не нужны «Фростиз», Пег. У нас есть дома кукурузные хлопья, и много.
— Но не «Фростиз», не с тигром Тони. Они кр-р-рутые!
Пегги обожала кукурузные хлопья «Фростиз». Или ей просто нравился тигр Тони со своей коронной фразой «Они кр-р-рутые!».
Уже несколько раз я был свидетелем их с мамой спора по поводу покупки «Фростиз».
Несмотря на то что Пегги любила только «Фростиз», Сид обычно покупала упаковки, в которые входили разные сорта зерновых хлопьев. И в нашем доме было неписаное правило, что Пегги должна съесть все пачки, прежде чем будут куплены новые, включая хлопья со вкусом какао, пшеничные и ненавистные «Особые К». Мы не могли покупать новую упаковку только потому, что она съела все «Фростиз».
Когда вопрос с «Фростиз» вставал в присутствии Сид, она, не обращая внимания на Пегги, просто шла дальше, в другой отдел, и тема отпадала сама собой. Со мной же Пегги чувствовала, что может взять верх и получить дополнительные «Фростиз».
— Гарри, мама так сказала, — заявила она, беря с полки огромную упаковку «Фростиз», и тигр Тони довольно ухмыльнулся, продолжая скалить зубы даже тогда, когда я взял у Пегги из рук упаковку и поставил ее на место.
— Ну, Гарри! Ты меня просто огорчаешь. Я серьезно.
— Нет, Пег, послушай. Мы придем и купим еще «Фростиз», когда ты съешь все остальные хлопья. Я обещаю. Ладно?
Ее лицо помрачнело.
— Мы купим их сейчас. Сию же минуту. Я не шучу. Ты понял, Гарри?
— Нет, Пег.
Она начала вылезать из тележки. Она была уже слишком большой для магазинной тележки, которая накренилась, и мне пришлось ее подхватить, чтобы она не упала.
— Господи Иисусе, Пег. Ты же башку себе разобьешь!
— Не ругайся, Гарри. Это грубо.
Она вытащила с полки коробку «Фростиз». Я отобрал ее у нее и швырнул назад. На нас начали обращать внимание. Точно так же, как мы с ней смотрели на сцену с Ронаном.
— Перестань так себя вести, Пег, и пойдем домой.
Я подошел, к ней, чтобы поднять и посадить назад в тележку, но она стала вырываться и дергаться.
— Не смей трогать меня, Гарри. Ты не мой отец.
— Что ты сказала?
— То, что слышал.
Я снова наклонился, чтобы поднять ее, но она отступила на два шага назад и громко сказала:
— Я хочу к маме. Ты не мой папа. Перестань притворяться, что ты мой папа.
Возле нас остановилась пожилая женщина с двумя банками кошачьих консервов и пачкой сухого корма для очень породистых котов в корзинке:
— С тобой все в порядке, дорогая?
— С ней все в порядке, — ответил я.
— Извините, — возразила любительница кошек. — Я обращаюсь не к вам. Я говорю с этой маленькой девочкой.
— Он притворяется моим папой, но он не мой папа, — проскулила Пегги, и в ту же секунду глаза ее стали жалостливыми. — Нет, на самом деле все не так.
— Ну вот, — вздохнул я. — Теперь еще тебе не хватает только расплакаться.
— Что за ужасный вы человек, — возмутилась пожилая женщина.
Мимо проходили Ронан с беременной мамой. Ронан успокоился и доедал очередной пакет чипсов.
— Ты в порядке, милая? — спросила эта мамаша.
— Она расстроена, — вздохнула пожилая любительница кошек. — Она хочет к своей мамочке.
— А кто тогда он? — спросила молодая мама, указывая на меня.
— Думаю, никто, — высказалась пожилая женщина.
— Вы кто? Вы ее папа?
— Нет, не совсем.
— Совсем даже нет, — вклинилась Пегги, обхватывая маму Ронана за ногу. — У моего папы мотоцикл.
Пожилая женщина погладила ее по голове. Ронан с подозрением уставился на меня. Вся его мордашка была покрыта крошками от чипсов. Как бы сказала моя мама, он сохранял их «на потом».
Тут вдруг появился бритоголовый представитель. службы безопасности магазина, весь из себя в коричневой рубашке и с накачанными бицепсами:
— Что тут происходит?
— Это просто смешно! — воскликнул я. — Мы сейчас же идем домой.
Я протянул к Пегги руки, но она отшатнулась от меня так, словно у меня в руках была окровавленная бензопила.
— Пусть он меня не трогает!
— Он тебя не тронет, — заявила пожилая женщина.
— Пусть только попробует, — поддакнула мама Романа.
— Мам, — заревел ее сын, демонстрируя непрожеванные куски чипсов во рту.
— Сейчас разберемся, — заявил охранник.
Он подошел ко мне вплотную и легонько уперся мясистыми ладонями мне в грудь. Этот белокожий паренье волосами, подстриженными ежиком, и россыпью прыщей на розовой толстой шее. Через его плечо я видел, как пожилая женщина и молодая мама обнимают Пегги за плечи, бросая на меня гневные взгляды.
— Пройдемте, сэр. Нам надо побеседовать, — сказал охранник, беря меня за плечо. — Прошу пройти в кабинет директора, а там посмотрим, следует ли вызывать полицию.
Я в возмущении сбросил со своего плеча его руку:
— Полицию? Да вы с ума сошли.
— Вы приходитесь отцом этому ребенку?
— Я — муж ее матери.
— Мы разберемся.
— Никуда я с вами не пойду. Мы сейчас идем домой.
Легкий налет вежливости в поведении охранника мгновенно улетучился. Мне даже показалось, он обрадовался тому, что больше не надо сдерживаться.
— Ты, приятель, пойдешь сейчас со мной, — проговорил он тихо, но убедительно. — По-хорошему или по-плохому, но ты идешь со мной.
— С ума можно сойти. Просто невероятно, — сказал я, но позволил охраннику увести меня с собой, оставив Пегги с ее группой поддержки.
— Мам, — услышал я голос Ронана, — можно мне…
— Нет, черт побери, нельзя, — ответила мама.
***
Целых два часа я провел наедине с прыщавым охранником в маленькой комнатушке, предназначенной для мелких воришек, нарушителей порядка и всяких разных придурков. В конце концов, полицию вызывать не стали, а позвонили моей жене.
Сначала я услышал их шаги, гулко отдававшиеся в коридорах нижнего, служебного этажа супермаркета, потом отворилась дверь, и я увидел свою жену и падчерицу в сопровождении какого-то менеджера в белом халате.
— Привет, Гарри, — произнесла Пегги. — А что это за комната?
— Мадам, — спросил «белый халат», — это он?
— Да он, — проговорила Сид. — Это мой муж. Произнесла она это отнюдь не радостно.
***
— Постарайся хорошо провести время, — говорила Сид, пока наше черное такси медленно пробиралось в вечерних пробках Вест-Энда. — Я знаю, что утебя совсем нет для этого настроения, особенно после ареста.
— Меня не арестовывали.
— Неужели?
— Меня пригласили, чтобы задать вопросы.
— Ах, вот оно что…
— Большая разница.
— Конечно. Но, пожалуйста, постарайся хорошо провести время. Сделай это для меня.
— Хорошо, — ответил я. — Постараюсь. Для тебя.
И я собирался это сделать, потому что знал, насколько этот вечер для нее важен. Сид всегда ходила со мной на вечера и банкеты, связанные с моей работой. На всякие торжественные обеды, посвященные открытию или завершению того или иного сезона, на многочисленные церемонии вручения наград и множество других мероприятий, которые мне приходилось посещать как режиссеру шоу «Фиш по пятницам». И она никогда не жаловалась.
В отличие от Джины, которая, как правило, возвращалась с вечеринок домой в слезах и гневе, потому что кто-то говорил с ней как с идиоткой, потому что она всего лишь домохозяйка, Сид умела получать удовольствие от этих мероприятий. Или умело притворялась, что получает удовольствие. Ради меня.
Сегодня вечером наступила моя очередь поддержать Сид. Мы шли на торжественный ужин, который организовывал Союз рестораторов. Впервые на торжество пригласили главного управляющего компании «Еда, славная еда», а я был ее сопровождающим.
— Ты уверена, что мне не надо надевать галстук? — спросил я. На мне все еше были те же свитер и хлопчатобумажные брюки, в которых меня задержали. — Ты точно знаешь, что там не все будут в костюмах и при галстуках?
Сид в раздумье посмотрела на меня. Она так долго выбирала, в чем ей стоит пойти, и в конце концов надела маленькое черное платье, выгодно подчеркивающее ее ноги, которые я так любил. Ноги танцовщицы. Ноги, которые могли принадлежать самой Сид Шариз. Так вот, оказалось, что Сид совсем забыла про меня.
— Что ты обычно надеваешь на свои приемы? Ну, ты знаешь, в честь начала очередного сезона «Фиш по пятницам».
— Что угодно. Можно надевать все, что хочешь. Но это ведь телевидение.
— Ладно. Все будет нормально. Мне говорили, что это неформальный вечер.
Торжество намечалось в ресторане «Дэнз», в котором я уже бывал с Эймоном и парой исполнительных директоров с телестудии. Это было огромное здание, напоминающее амбар, которое перестроили под ресторан. Здесь подавали современные азиатские блюда, что означало идеально оформленные вариации ассортимента ресторанов Сохо и китайского квартала. С одним отличием: порции здесь подавали гораздо меньше, но зато разложены они были на столах под карикатурными картинами Энди Уорхола, изображающими Дэн Сяо Пина. На официантах были красивые френчи «а-ля Мао», а посетители, как правило, одевались именно так, как привык я сам, —дорого, но просто.
Но только не сегодня.
Как только наше такси подъехало к ресторану, у меня внутри все перевернулось, потому что все мужчины красовались в смокингах.
Кроме, разумеется, меня.
— О господи, Гарри! — воскликнула Сид. — Прости меня.
— Да уж….
— Хочешь, поезжай домой.
— Ничего, прорвемся.
— Ты совсем не обязан, дорогой. Это моя вина.
— Я хочу поддержать тебя сегодня. Ну, что такого ужасного может случиться?
— Ты будешь чувствовать себя полным идиотом.
— Вот именно.
Мы вошли внутрь. Я шел среди толпящихся людей, одетых в смокинги, чувствуя себя как монахиня в борделе и осознавая, что все вокруг на меня смотрят и посмеиваются. Но я старался не обращать на них никакого внимания. Я не собирался давать каким-то торговцам куриными паштетами возможность не дать мне сопровождать мою жену в такой важный для нее день.
В дальнем конце зала мы увидели Салли, помощницу Сид, которая отчаянно махала нам рукой, а потом начала пробираться нам навстречу. Салли являлась чем-то вроде родственницы — сводная сестра Джины и бывшая няня моего ребенка. На ней было изящное шелковое бальное платье с открытыми плечами, без бретелек: что-то вроде того, что надела бы кукла Люси, идя на свидание с Брюси. Впервые она показалась мне вполне взрослой женщиной. Она была очень оживлена, но, заметив меня, тут же успокоилась:
— Что случилось с Гарри?
— Он не знал, — ответила Сид.
— С тобой хочет познакомиться Люк Мур, — сообщила Салли, беря Сид под руку.
— Люк Мур? Он здесь?
— И хочет познакомиться с тобой! — Салли подпрыгивала от восторга. — Он сказал, что слышал много хороших отзывов о «Еде, славной еде», и может помочь нам с новыми заказами.
— Кто такой этотЛюк Мур? — спросил я.
— Он всего лишь самый крупный, самый знаменитый делец в нашем бизнесе, — пояснила Салли. — Он владелец «Кейкхоул Инкорпорейтед».
— Люк Мур обслуживает банкеты и торжества для большинства крупных финансовых компаний, — подхватила Сид. — Если ты что-нибудь кладешь в рот в Сити, то можешь быть уверен, что приготовлено это скорее всего именно Люком Муром и «Кейкхоул Инкорпорейтед».
— Идем же, — сказала Салли, таща за собой мою жену.
Я последовал за ними.
Люк Мур оказался крупным мужчиной. Высоким, плотным, с телосложением бывшего спортсмена, который только-только начал набирать лишние килограммы. Его волосы были слишком длинны для современного человека, если он, конечно, не Род Стюарт. Лет сорока, как мне показалось, может, чуть меньше. И выглядел довольно впечатляюще в своем смокинге.
Мне он не понравился с первого взгляда. Он стоял в толпе хихикающих подхалимов, ловивших каждое его слово.
— Говорят, ученые обнаружили пищевой продукт, который снижает женскую сексуальность на девяносто девять процентов, — говорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39