Приземлилась она уже в полной темноте, все свечи задуло ветром.— И вот смерть, вот печаль! — выкрикнули все вместе в темноте и холоде окружившей их ночи, со всех сторон раздался траурный плач. Из общего хора выделялся дрожащий голос, старуха пела о жизни прабабушки Эсмей, на фоне плача она рассказывала о долгой и достойной жизни. Панихида длилась долго, церемония подошла к концу только когда наступил рассвет. С каждой минутой теперь становилось светлее, один за другим замолкали плакальщики, наконец все стихло. Вдалеке закричал петух, ему ответил второй.Священник в высокой черной шляпе повернулся лицом к восходящему солнцу. Женщины провели Эсмей сквозь толпу в большую палатку, которую она в темноте и не заметила. С нее быстро сняли жилетку, пояс, юбку, блузу, сапоги. Поверх белоснежного нижнего белья надели традиционный наряд Невесты Земель: белую блузу с широкими плиссированными рукавами, украшенными у кисти нежнейшим кружевом, белую в тонкую зеленую полоску юбку, жилетку из белой оленьей кожи, ярко расшитую бисером и вышитую узорами в виде цветов, виноградных лоз и плодов, и головной убор с двумя небольшими возвышениями на тулье, увенчанными золотыми кистями, которые ниспадали ей на плечи. Вокруг талии в несколько слоев был плотно обернут кусок алой с золотом ткани, а посредине — тоненький поясок, с его правой стороны свисал небольшой серп, лезвие которого было подернуто патиной времени. Через левое плечо подвешен мешочек с семенами. Сапожки из мягкой зеленой кожи с подкладкой из желтого шелка она наденет позже, сейчас следует выйти босиком.На улице уже вовсю светило солнце, лучи которого потоком струились сквозь ветви деревьев, но роса под ногами была еще холодной. Кто-то сзади прозвенел в колокольчик, и под этот неутихающий звон священник повернулся лицом к ней. Поднял вытянутые вперед руки, в которых держал длинную заостренную палку. Мужчины выстроились за священником.— Вслед за ночью рождается день, — вымолвил священник. — По милости Божьей. А после смерти одного человека приходит другой, как зерно, которое умирает в земле, чтобы дать жизнь растениям, тянущимся к солнцу.Эсмей тоже подняла руки, как предписывал ритуал.— Никто из присутствующих не сомневается в праве наследования новой Невесты Земель? — спросил священник. — Или есть причины, которые могут служить препятствием к свадьбе?Все молчали, слышался лишь стрекот кузнечика, но ему-то никакого дела до церемонии не было. Священник досчитал до ста, Эсмей тоже считала про себя, и кивнул головой.— Значит, быть тому. Пред вами Невеста этих земель, до конца ее дней или пока она сама не откажется от дара наследования. — И он протянул палку для вскапывания земли.То, что последовало далее, казалось Эсмей смешным и немного театральным, когда она читала бумаги, но сейчас, в ритуальном наряде, в лучах утреннего солнца, с палкой (которая оказалась намного тяжелее, чем можно было предположить), серпом и семенами в руках, она поняла смысл этих действий, все встало на свои места.Она прошла к маленькому участку округлой формы, на котором специально для этих целей каждый год выращивали зерно. Хотя время для посева было неподходящее, семена не прорастут, но она чувствовала себя частью большого ритуального действа, и это было главным. То, что она сейчас делала, устанавливало связь между ней и этой землей. Она не была уверена, нужно ли ей это, но твердо знала, как это делать.При помощи палки она выкопала три ямки в вершинах воображаемого равностороннего треугольника. По отметинам на конце палки можно было догадаться, какой глубины должны быть ямки. Помощники собирали комья земли и складывали их в медную чашу. Потом она взяла старое лезвие серпа, ручку к которому приделают только после церемонии. Положила лезвие острием на ладонь левой руки и крепко сжала его. Сначала она даже не почувствовала боли. Красная кровь, по цвету ярче ее пояса, скатилась в чашу, поверх земли. Женщины кивнули, это означало, что крови достаточно, и кто-то перевязал ее протянутую руку платком. Потом этот платок будет всегда храниться под каменной плитой у очага на кухне.Эсмей чувствовала, как кровь пульсирует в руке, но не обращала внимания. Она снова повесила серп на пояс, потом плюнула на каждый комок земли, лежавший в чаше. Женщины снова кивнули, и она отступила назад. Они налили в чашу немного родниковой воды из кувшина и с помощью лопаточек, вырезанных из древесины деревьев, выросших в саду, слепили большой ком из земли, крови и воды.Эсмей осторожно достала из мешочка пять семян и опустила их в первую ямку, а женщины положили сверху кусочек слепленного ими кома. Еще раз… и еще. Потом женщины поставили чашу на землю внутри треугольника, разделили остаток кома на пять небольших комочков, аккуратно слепили каждый в виде каравая хлеба, а сверху поставили треногу с пучком травы наверху. Один из помощников священника принес горшок, в котором тлели угли, вынутые из очага, и поджег траву.В это время заиграли музыканты, музыка трогала сердце. В огне земляные караваи быстро затвердели. Вперед вышли пять наездников. Эсмей преломила каравай, каждый взял по кусочку, потом они вскочили в седла и ускакали. Наездники отвезут эти кусочки, замешанные на ее крови и слюне, в пограничные святилища, возвещая тем самым, что земля принадлежит ей. Южная граница лежит далеко, и каравай будет доставлен туда только через несколько дней.Из кухонь донеслись запахи приготовляемой пищи. С рассветом уже разрешалось разводить огонь, греть печи. Свежеиспеченный хлеб, жареное мясо…. Гостям разносили угощения, а Эсмей сидела на троне, украшенном последними цветами, и наблюдала.Когда толпа поредела, к ней подошла двоюродная сестра Люси.— У меня все бумаги в порядке, — сказала она. — Табун замечательный.— Прекрасно, — ответила Эсмей.Она глотнула из кружки, которую кто-то протянул ей, голова сразу же закружилась.— Можешь принести мне воды? Это слишком крепко.Люси рассмеялась.— Стараются соблюдать все правила. И первую ночь Невесты Земель тоже. Сейчас принесу воды.Она убежала, но скоро вернулась, за ней по пятам следовал симпатичный молодой человек.— Спасибо, — поблагодарила Эсмей и взяла кувшин с холодной водой.
Когда длинная церемония наконец закончилась, мачеха привела Эсмей в комнаты, которые раньше занимала прабабушка.— Надеюсь, ты поживешь с нами, — сказала она. — Это твой дом… Если хочешь, комнаты можно переделать.— Но моя комната наверху, — ответила Эсмей.— Если только ты настаиваешь… но обычно… и это самая старая часть дома.Она старалась соблюдать приличия и помочь Эсмей. Эсмей это знала, как знала и то, что очень сильно устала. В общем, какая разница, где спать?— Я прилягу ненадолго, — сказала она.— Конечно, — ответила мачеха. — Давай я помогу тебе раздеться.Мачеха никогда раньше не дотрагивалась до нее. Странное ощущение, что теперь она помогает ей раздеваться. А может, тогда, много лет назад, она бы тоже помогла, если бы Эсмей подпустила ее к себе? Тяжелый вопрос, она подумает над ним, когда проснется. Мачеха ловко расстегнула все застежки, тактично отворачиваясь, когда это было нужно, потом моментально сложила вещи и удалилась, оставив Эсмей одну.
Проснулась Эсмей во второй половине дня. Небо было затянуто тучами. Как-то все странно выглядело… Вдруг она вспомнила. Она не у себя в комнате наверху, не в своей постели, она в постели прабабушки. Но теперь это ее постель, по традиции, по закону, это ее постель. Теперь все здесь принадлежит ей — эта кровать, настенный коврик с вышивкой «Глаза Господа все время открыты» (это вышивала сама прабабушка еще в юности), стулья — сами стены, поля, от далекого болотистого берега моря и до самых предгорных лесов. Плодовые деревья, оливковые, ореховые, все огороды, пашни, каждый цветок на полях, все дикие звери в лесах. Только домашний скот может принадлежать другим, но она будет распределять пастбища, может и не разрешить выпас животных вообще, она будет решать, какие поля пахать, какие нет.Она откинула одеяло и села на кровати. Мачеха или кто-то другой приготовил ей обычную одежду. Она бы такую привезти не догадалась. Мягкие черные шерстяные брюки и разноцветный пуловер. Эсмей прошла в ванную комнату и встала под душ. Потом оделась в новый костюм.В холле Люси тихонько беседовала с Санни и Бертольдом. Санни пристально посмотрела на Эсмей.— Ты хорошо спала? — спросила она. Эсмей показалось, что она имела в виду нечто большее.— Да, — ответила она. — А сейчас я опять хочу есть.— Чуть-чуть потерпи, — сказала Санни и отправилась на кухню.— Приветствую тебя дома, — сказал Бертольд. Вид у него был немного настороженный.— Спасибо, — ответила Эсмей. Она пыталась вспомнить, что еще подразумевал ее новый статус, кроме владения землей. Может, ей теперь следует по-другому обращаться к Санни и Бертольду?Из библиотеки появился отец.— Ах, Эсмей. Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Не знаю, сколько ты сможешь пробыть с нами, но дел предстоит очень много.— Сначала поедим, — сказала вновь появившаяся Санни. — Обед готов.Эсмей поняла, что все ждут ее.Во время еды она заметила, что ее статус действительно сильно изменился. Теперь она сидела во главе стола, где обычно сидела прабабушка в тех редких случаях, когда садилась за стол со всеми. Даже папаша Стефан оказался на втором плане. Эсмей и не представляла, что он может выглядеть таким маленьким. Склонился над своей тарелкой где-то посредине стола. Она ела медленно, больше наблюдала и прислушивалась, чтобы уловить то, что в открытую не говорится.Например, мачеха и тетушка Санни смотрели друг на друга, как две кошки, перед которыми выставили одну миску с рыбой. Почему они стали соперницами? Отец и Бертольд были подчеркнуто вежливы друг с другом, но чувствовалось, как оба напряжены. Из молодого поколения за столом присутствовала только Люси, другие, видимо, поели раньше в менее официальной обстановке.— Ты уже решила, кто будет твоей преемницей? — спросила мачеха. Санни бросила на нее убийственный взгляд.— Не сейчас, — опередил ее отец.— Нет, — ответила Эсмей. — Я еще не решила, все это так неожиданно. Мне нужно будет все хорошенько обдумать. — Она должна подробнее изучить семейное древо, сейчас она даже представить не может, кого выбрать. Возможно, Люси подойдет на эту роль. Совсем неплохо.— С завтрашнего дня сядем за бумаги, — закончил отец. — Вся эта юридическая тягомотина.— И надолго? — спросила его Эсмей. Отец пожал плечами.— Неизвестно. Я давно этими делами не занимался, да и законы немного изменились. Теперь недостаточно, чтобы члены семейства присягнули на верность один раз, они должны это делать относительно каждого пункта.Неужели это еще хуже административных процедур? Если все семейство должно будет приносить клятву в том, что признает ее право на владение каждым полем, каждым лесным участком…— Большую часть бумаг мы все-таки сможем оформить сразу, хотя все равно это займет много часов, если не дней, а потом, когда ты откажешься от титула, придется все делать заново. — Голос у него был усталый. Эсмей подумала, что наверняка после смерти прабабушки он взял основные семейные заботы на себя.— Если она вообще откажется,—вставил папаша Стефан. — Она может и остаться, выйти замуж и стать настоящей Невестой Земель, какая нам и нужна. Эсмей уже стала героиней в том мире, доказала всем, на что способна, но нам здесь она нужна гораздо больше. Флот обойдется и без молодой героини. Она может подать в отставку.Отец вопросительно посмотрел на нее. Он знал, что для нее значит служба во Флоте, так же, как Эсмей прекрасно знала, что для него значит военная служба. Но многого он и не знал, а в данный момент даже Эсмей подумывала о том, не подать ли ей в отставку.— Скорее, вам нужна не я, а человек, который жил все время здесь, который все знает лучше меня…— Ты можешь научиться, — ответил папаша Стефан, он обрадовался, что есть с кем поспорить. — Ты никогда не была глупой, упрямой — да, но глупой никогда. И зачем тебе служить Правящим Династиям? У нас даже нет представителя в их Большом Совете. Нас не уважают. Тебя просто используют, а потом забудут, стоит тебе чем-то им не угодить.Как верно. Может, они уже все знают? Но Бертольд вскочил на ноги.— Ерунда, папа. Молодые офицеры с такими способностями, как у нее, так же редки, как алмазы на морском берегу. Посмотри только, чего она уже достигла.— Я вижу, что она закончила есть, — ответила за Стефана мачеха. — Кому десерт?Эсмей была рада, что разговор на опасную тему прекратился, и с удовольствием принялась за заварной крем.На следующее утро они приступили к формальностям. Отец собрал в доме всех юристов: адвокатов, судей, писцов и прочих работников. Прежде всего, несмотря на то что Эсмей уже вступила в права наследования, приняв участие в церемонии, следовало поклясться в этом и подписать Свиток. Она поставила свою простую подпись под элегантной росписью прабабушки. Но заметила, что тремя подписями выше кто-то расписался неловким детским почерком, еще хуже, чем она.После этой клятвы они приступили к работе. Каждый Слуга Земли, в том числе ее отец и папаша Стефан, обязаны были отчитаться за управление каждым отдельным участком Дара Невесты Земель. Эсмей узнала некоторые подробности о семейной эстансии, о которых даже не подозревала, потому что прабабушка так долго выполняла обязанности Невесты Земель, что все перемены были закончены задолго до рождения Эсмей. Ей рассказали все, что произошло за последние семьдесят лет, от самых незначительных моментов (перевод куриного загона с одного места на другое, чтобы освободить пространство для крытого прохода в прачечную) до серьезных вопросов (как была продана треть пастбищ, чтобы обеспечить бригаду отца артиллерией и снарядами во время восстания; как эти земли были снова выкуплены и возращены в поместье).Эсмей поверила бы всем на слово, но судья возражал против такого подхода.— Вас здесь не было, сера. Вы не можете этого знать, и хотя это ваши родственники, и, естественно, вы считаете, что они не будут вас обманывать, я обязан защитить и вас, и сам Дар Невесты Земель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59