Но он как-то изменился в последнем рейсе. Он не тот, что был раньше. Мы все это замечаем, но делаем вид, что ничего не происходит.Ясно, что такого быть не должно. Харкорт выжидающе смотрел на него, и Барин понял, что должен что-то сказать.— Семейные проблемы? — наугад спросил он. Харкорт расслабился.Видимо, именно этого он и ждал от Барина.— Я бы не стал обсуждать подобные вопросы с другим младшим офицером, извините, конечно, сэр, но вы ведь Серрано, к тому же и сам мастер все время вспоминает добрые старые времена, когда он служил на «Дельфине» с Видой Серрано. Видите ли, я… мы ничего не понимаем. Он не всегда такой странный. Иногда он словно забывается. Но люди с таким опытом, как у него, не забывают подобных мелочей. Например, нам… мне приходится проверять, правильно ли он надел скафандр. Во время одной учебной тревоги он даже забыл проверить его на герметичность.Не надо обсуждать подобные вещи. Старшина должен был рассказать все это старшему по званию. Энсин не может решить проблемы, которые привели к тому, что старший мастер Цукерман забыл проверить герметичность скафандра.— Я разговаривал по этому поводу с майором Серсеем, — продолжал Харкорт. — Он договорился о том, чтобы старший мастер прошел очередной медицинский осмотр, но в тот день мастер был в нормальном состоянии, а когда он в нормальном состоянии, он все помнит лучше меня. Потом майор ушел от нас, а я… я не знаю, что с этим делать дальше.И поэтому выложил все простому энсину. С именем. Стоит ли говорить Харкорту, что он и сам не знает, что тут можно поделать…— Вы хотите, чтобы я поговорил с начальством? — спросил Барин.— Как знаете, сэр, — ответил Харкорт. — Хотя, если хотите услышать мое мнение…— Конечно, хочу, — сказал Барин. Вот и попался.— Капитан-лейтенант Докери любит, когда подчиненные знают свое место. Вы ведь понимаете, что это значит.— Другими словами, я должен сам во всем разобраться и представить основательные доказательства?— Да, сэр.Нужно собрать точные сведения, нельзя просто полагаться на слова старшины, может, у того свои счеты с мастером.— Ладно, я посмотрю, — ответил он Харкорту. Старшина остался доволен. Но сам Барин понятия не имел, с чего тут начать.Он вспомнил, что ему рассказывала Брюн о том инструкторе в учебном центре… как его звали? Она утверждала, что тот допускает слишком много ошибок, но это случилось прямо перед их ссорой с Эсмей. Барин не знал, что произошло с инструктором после этого. Заметил ли еще кто-нибудь, кроме Брюн, что с ним что-то не в порядке? Ведь Брюн все-таки лицо гражданское. Может, она больше никому ничего не рассказывала.Но каждый раз, когда он оказывался рядом с Цукерманом, он теперь пристально наблюдал за всеми действиями мастера. Обыкновенный старший мастер, очень похож на других таких же мастеров. Не энсину оценивать его знания и компетентность, полученные в результате многолетнего опыта. Он и не заметит, если Цукерман допустит какую-нибудь оплошность. И вообще, ему нравился Цукерман, а Цукерману, похоже, нравился он. Барин чувствовал, что Цукерману понравился бы любой человек с фамилией Серрано. Он хотел верить, что с мастером все в порядке, что ничего плохого не произойдет.Но свободного времени и на эти мысли, и на походы к Цукерману почти не оставалось. У него было много своей собственной работы, которая совершенно не касалась Цукермана. Он стоял вахты, совершал рутинные проверки оборудования и большую часть времени был чем-то занят. Его окружали сверстники, другие энсины, кроме троих, специализировавшихся на командиров, были еще техники, и с каждым днем он все больше и больше погружался в жизнь корабля, в жизнь этих людей. Джаред и Лея уже помолвлены, Бэнет через день записывает целый куб для кого-то, кто служит на «Грейлэге». Мика поссорился с Джаредом по поводу того, как следует праздновать день рождения корабля, и Лея набросилась на Мику в раздевалке младшего офицерского состава. Она напомнила Барину Эсмей.Он старался вообще не думать об Эсмей. Время шло, и он уже не злился, но какое-то неприятное чувство осталось. Когда они познакомились на «Коски-уско», у них сложились особые отношения, они доверяли друг другу секреты, которые не доверили бы никому другому. Он ожидал, что Эсмей обрадуется его появлению в Коппер-Маунтин, но, даже делая скидку на ее постоянную занятость и усталость, в ее поведении появилось что-то незнакомое. Какая-то сдержанность, напряжение. А потом появилась Брюн, она всегда оказывалась рядом, когда он хотел поговорить с Эсмей, у нее-то всегда было свободное время. Всегда жизнерадостная, в отличие от сдержанной Эсмей, всегда веселая. Он бы не сказал, что Эсмей была скучной — ему она никогда не казалась скучной, но вечно она занята, усталая, словно и не она сидит рядом с ним.Может, она никогда и не любила его. Может, все прошло, а она жалела его и ничего не говорила. Но тогда почему она так разозлилась, когда решила, что Брюн затащила его в постель? Он хотел написать ей, но ведь эта ссора произошла не по его вине.Постепенно Барин все лучше и лучше узнавал других младших офицеров. Он заметил, что все время, куда бы ни пошел и что бы ни делал, сталкивается с одной из них. С Касией Ферради. Он слышал о Касии Ферради еще когда учился в Академии, но она закончила учебу до того, как он поступил. Он знал, что слухи, как правило, искажают действительность, и решил, что все, что слышал о ее красоте и поведении, больше выдумки, чем реальность.Барин заметил лейтенанта Ферради из-за ее выдающихся волос. Светлые, необычного золотистого оттенка, похожи на волосы Брюн, но немного другие. Волосы Брюн словно жили сами по себе. Они сильно вились, даже когда та делала специальную укладку, а когда забывала о них, трясла головой или часто взъерошивала, то была похожа на непричесанного пуделя. Волосы лейтенанта Ферради изящной волной обрамляли ее идеальной формы лицо. Во Флоте блондинки встречались редко. Может, из-за этого лейтенанта Ферради прозвали Златовлас-кой. Он слышал это имя в кают-компании младшего офицерского состава в первый же вечер по прибытии.После этого она все время оказывалась там, где был он, и сама заговаривала с ним. Она так же, как и он, стояла вахты, поэтому пересекались они достаточно часто. Но он обратил внимание на то, что встречается с ней чаще, чем с другими джигами, даже тогда, когда она не дежурила.Он не знал, что она училась в Академии вместе с Эсмей. Она сама сказала ему об этом.— Вы ведь знакомы с лейтенантом Суизой, энсин? — как-то спросила она, подписывая вахтенный журнал.— Да, сэр.— Интересно, сильно ли она изменилась, — продолжала Ферради. — Мы ведь вместе учились.— Я не знал об этом, сэр. — Знает ли она о последних событиях в жизни Эсмей? Но он не хочет обсуждать эти вопросы с ней.— Я имела в виду, — продолжала Ферради, помахивая в воздухе информационной пластинкой, — она всегда была такой сдержанной, скрытной, такой правильной. Никогда по-настоящему ни с кем не дружила. Но все кругом говорят, что она просто прирожденный лидер, вот я и подумала…Где-то в глубине мозга зазвенел сигнал тревоги, но он ответил то, что сразу пришло на ум:— Да, она достаточно сдержанна, но вы ведь знаете о ее происхождении.— Да, конечно, — Ферради закатила глаза. — Мы с ней обе колониальные чужачки. Я ведь из Подлунных Миров, так, по-моему, все ожидали, что я буду носить струящиеся шелковые одежды.При этом она сделала какие-то красноречивые жесты руками. Барин ничего не понял, а она рассмеялась.— Ах, значит, вы не видели эти жуткие кубы, которые обычно снимают про наши планеты. Видимо, костюмы для этих кубов взяли из времен Древней Земли, потому что на самом деле никто у нас не носит такую одежду. Длинные просторные платья, прикрывающие все тело женщин с головы до пят, но так соблазнительно облегают фигуру, особенно когда подует ветерок.Барин снова уловил сигнал тревоги, но не успел даже подумать из-за чего, как она уже снова говорила своим приятным, немного хриплым голосом:— Но Эсмей, лейтенант Суиза, как-то рассказывала мне, что у нее в семье все были военными. Я вполне понимаю, как она поссорилась с дочерью Спикера, но вот каким образом она может быть лидером, никак не пойму.Барин не думал об осторожности. Он должен что-то ответить.— А я думал, о ссоре ничего не известно. Ферради снова рассмеялась— Как же такое можно скрыть. Об этом говорили по всем новостям. Рассказывают, она кричала, как гарпия, и сказала дочери Спикера, что у той нравственности не больше, чем у шлюхи в таверне.— Это неправда! — воскликнул Барин. Он знал, что Эсмей действительно кричала на Брюн и говорила ей оскорбительные слова, но он не мог не защитить ее.Ферради посмотрела на него со снисходительной улыбкой. Под ее взглядом он почувствовал себя маленьким ребенком.— Все в порядке, энсин. Я же не прошу вас отвернуться от героини Флота.С ней он чувствовал себя неловко. Она все время смотрела на него. Стоило ему поднять глаза, и он тут же натыкался на взгляд ее чистых фиалковых глаз и легкую усмешку. Она все время посягала на пространство, в котором он находился. С Эсмей такого никогда не было. Даже Брюн, хотя и проявляла нескрываемый интерес к нему как к мужчине, без горечи и досады оставила его в покое после того разговора. Но с этой…Барин отправился в спортивный зал, решив, что сам во всем виноват. Наверное, он что-то такое сделал, правда, непонятно, что именно, но это он привлек ее интерес к собственной персоне. Он сел на тренажер, на который записался заранее, и установил регуляторы. Сначала разогрев, потом основная нагрузка. Мысленно он снова перенесся к Эсмей. Теперь она помощник капитана специального корабля. Он легко мог себе представить, как она будет действовать в экстренной ситуации, она способна на многое.— Привет, энсин. — Хрипловатый голос оборвал его фантазии. На соседнем тренажере занималась Ферради. Барин смутился. Он знал, что она не была записана на этот тренажер, он специально проверил. Но вот она здесь, уже разогревается, тело у нее такое же красивое, как и волосы, да еще в этом блестящем тренировочном трико, которое подчеркивает все изгибы. Барин кивнул в знак приветствия.— Вы не жалеете сил, — продолжала она. — Традиции семейства Серрано?Не может же он не ответить, она ждет, что он скажет, и смотрит. Он просто не может быть грубым и непочтительным.— Так… положено… сэр, — выдавил он.— В спортивном зале не обязательно соблюдать формальности, — заметила Ферради. — Мне нравится ваше отношение к любой работе и ваши результаты, Барин.Он не мог не обратить внимание на особый взгляд, которым она сопроводила последнюю фразу.Опять что-то надо ответить, но в этот момент к тренажеру с другой стороны от Ферради подошел майор Ослон.— Эй, Касия, дай Серрано потренироваться. И вообще, он слишком молод для тебя. Я, с другой стороны…Она бросила на Барина последний долгий взгляд и повернулась к Ослону:— Майор, вы неисправимы. Почему это вам взбрело в голову, что я выбрала энсина Серрано?— Рад, если это не так. Наверное, меня смутил ваш тренировочный костюм.— Это старье?Барин видел, как откровенно она флиртует с майором, но тот, казалось, ничего не замечал. Они немного поболтали, потом Ослон пригласил ее поиграть в парпон. Она согласилась, но перед уходом еще раз пристально взглянула на Барина. Ох уж этот взгляд!Спустя несколько дней Барин совершал обычный обход общей строевой палубы, он проверял сточные фильтры. Они вечно забивались волосами. Вдруг его внимание привлек необычный треск. Он застыл на месте. Звук повторился один раз, второй. Из какой каюты? Он огляделся, стараясь понять, что это было… похоже, сзади и справа. Что-то сползло вниз, потом удар, и кто-то потащил тяжелый предмет по полу. Барин понял, откуда идут звуки. Д-82.Барин заглянул внутрь и столкнулся лицом к лицу со старшим мастером Цукерманом. Красный от натуги и ярости, тот тащил кого-то за ноги.— Мастер, что случилось?— Прочь с дороги! — тяжело дыша, прохрипел Цукерман. Казалось, он не узнает Барина. Зрачки его были сильно расширены.— Мастер… — Барин не видел, кого тащит Цукерман, но человек был явно без сознания. Он поднял глаза: вот стеллажи у стены, в этой нише кто-то сидел, на подушке валяется футляр от игл…— Мастер, остановитесь. — Барин не знал, что именно здесь произошло, но произошло что-то нехорошее. Он потянулся к сигнальному рычагу с другой стороны входного люка.— Нет, нет, щенок! — Цукерман отпустил человека, которого тащил, и бросился на Барина. Барин увернулся, а Цукерман пролетел мимо и с разбегу врезался в обшивку на противоположной стороне коридора. Тем временем Барин успел дернуть за рычаг.— Группа безопасности, быстрее! — выкрикнул Барин. — Сюда, вниз. Человек без сознания. Возможное нападение.Цукерман повернулся:— Возможное… негодяй сам напал на меня. На меня, старшего мастера… у меня двадцать… двадцать… — И он покачал головой. — Ему не нужно было этого делать. Так нельзя.— Мастер, — осторожно начал Барин, — что случилось?— Не твоего ума дела, мальчишка, — ответил Цукерман. Внезапно глаза его сузились, — Какого черта ты нацепил на себя офицерские знаки отличия? Ты знаешь, что тебе за это будет? Ты старшина и не имеешь права носить эти железки.— Старший мастер Цукерман, — начал Барин. — Я задал вам вопрос. — Первый раз в жизни он услышал в своем голосе железные нотки настоящего Серрано.Цукерман уставился на него, не моргая. Вдруг он смутился.— Ах, это вы, энсин… Серрано. Что… вы спрашивали о чем-то, сэр?— Мастер, — снова, но очень осторожно начал Барин. Где же группа безопасности? Сколько еще времени им нужно? — Сегодня я на вахте. Я услышал странные звуки и заглянул в каюту, чтобы проверить. Каюта Д-82. Вы были там, вы тащили кого-то за ноги, а на стеллаже лежал футляр от игл.Он остановился. Цукерман сделал шаг вперед, но Барин жестом остановил его.— Нет, туда нельзя. Сейчас прибудет группа безопасности, я не хочу, чтобы вы там что-то трогали. Расскажите, что произошло.— Я… он… он хотел меня убить. — Цукерман весь вспотел. Он автоматически сцеплял и расцеплял руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59