— Ну хорошо, миледи. Раз уж нам выпало на долю оберегать юную королеву, я должен задать несколько вопросов по сути дела. Ну вот, для начала: сплетничают относительно связи между Монморанси и вашей матерью. Скажите мне: Дженни — любовница коннетабля?С тех пор как она выросла, Маргарет давно уже смирилась, научилась терпимо относиться к похождениям матери: они забавляли ее или вызывали раздражение, в зависимости от очередного предмета страсти. Беспорядочные связи членов королевской семьи и ее окружения были в порядке вещей, часто строились на деловой основе, и редко когда к ним примешивалась любовь. Союз, кратковременный или нет, бывал обычно гласным и общепризнанным, когда все происходило на самом высоком уровне, — и только на тайную интрижку, могущую повредить законным родственникам, общество смотрело косо, считая ее недопустимой.Но подобные соображения действовали только дома. Будучи в гостях у суверена иностранной державы, свита шотландской королевы должна была вести себя безупречно. Поэтому, когда Маргарет Эрскин отвечала на вопрос, в ее спокойном голосе явственно ощущалась досада:— Монморанси? Ах, Боже мой, нет. С матушкой спит не коннетабль. Любовник матушки — король.В первый раз за весь этот беспокойный вечер Лаймонд искренне, громко расхохотался.— Ах ты, Господи. Как же мне это сразу не пришло в голову? Боже ж ты мой — колесница Благоприятной Фортуны… Разве не расчудесная вышла королева из нашей прекрасной, ветреной Дженни? — Он изнемогал от смеха. — Если Диана узнает, что у нее соперница королевской крови… если королева обнаружит, что у ее супруга две любовницы… — Тут он вдруг осекся. — Кто еще об этом знает?Маргарет вспыхнула:— Коннетабль. Один из придворных короля. Служанка матери. И я.— Она, конечно, мечтает занять место стареющей Дианы. Вы уверены, что королева Екатерина не в курсе дела? — спросил Лаймонд уже совсем серьезно. — Ибо, если вы не можете ручаться, у меня возникают очень сильные подозрения, что она и свела мужа с Дженни. Ведь это гениальный ход. Одним ударом устранить постоянную любовницу, скомпрометировать Дженни и королеву-мать, подорвать веру в ценность союза с Шотландией, ослабить всех, кто так или иначе связан с Гизами во Франции…— И еще, — добавила Маргарет, — заронить сомнение в нравственных правилах маленькой королевы, а следовательно, в том, что она подходит для дофина… Обычное дело. Матушка расправляет крылья — и всюду, куда ни кинешь взгляд, рушатся все устои.— Боюсь, это придется прекратить. Скажите ей. Нет, не надо: я сам скажу. А потом мне нужна будет помощь. Вы очень скоро убедитесь, что за вами наблюдают люди короля, не говоря уже о нашем неизвестном друге, умышляющем против королевы, — значит, что бы мы ни делали, нельзя допускать и тени сомнения в доброй воле французов и в том, что с их стороны Марии обеспечена полная безопасность. — Тут он спросил внезапно: — Кого подозревает королева-мать?Маргарет явилась сюда, рассчитывая на помощь, и вот теперь только начала понимать, что перед ней подлинный мастер своего дела. На мгновение она смешалась:— Я… я не знаю.— Разумеется, кого-то из придворного окружения. Иначе она доверилась бы королю или по крайней мере собственным родным. Интересно, кто бы это мог быть. Возможностей хоть отбавляй. Королева Екатерина? Она ненавидит Гизов. Коннетабль или его племянники? Говорят, он стремится устроить другой брак для дофина — Монморанси были бы не прочь унизить Гизов, ходят «даже слухи, что они были бы не прочь и сменить религию. Есть ли мотив у кого-либо еще из ближайших друзей короля? А может, кто-то из шотландской знати… Например, я не стал бы доверяться Дугласам и их родным — они, да и многие другие тоже, склоняются к Англии и лютеранству, отвергая католичество и Францию. Если положение вещей таково, вдовствующей королеве неловко было бы посвящать в это дело французов… Ну, что еще? Кто из фрейлин девочки родом из Шотландии? Кому можно абсолютно доверять? Возможно ли незаметно пробовать всю ее пищу? Наблюдать за играми? За уроками? За путешествиями?Он задавал все новые и новые вопросы, выпытывая все досконально, с исчерпывающей полнотой. И в конце концов внезапно спросил:— Не поражает ли вас, что все, случившееся до сих пор, исключая слонов, было направлено против О'Лайам-Роу? Пожар в «Порк-эпик» вспыхнул в его комнате, а не в моей. Проделка на площадке для игры в мяч была задумана с тем, чтобы навлечь неприятности на О'Лайам-Роу. Капитан «Гуден Роос», который пытался потопить нас на подходе к Дьепу, — известный авантюрист; ему за это заплатили и дали указание ни в коем случае не оставлять О'Лайам-Роу в живых.— Откуда вы знаете?— Я расспросил. За достоверной информацией следует обращаться к законнику, цирюльнику или блуднице. Мой информатор пока еще не узнал, кто именно заплатил капитану.— Но она узнает, — сказала Маргарет, и лицо ее сделалось суровым.— Надеюсь на это, — сказал он тоже серьезно, нимало не смутившись. — Возможно, что все это направлено исключительно против О'Лайам-Роу. Возможно также, что О'Лайам-Роу пытаются запугать или выслать в Ирландию с тем, чтобы заодно избавиться и от меня. Но это маловероятно. Я ведь могу остаться под другим именем. А на мою жизнь никто не покушался, хотя, видит Бог, возможностей было предостаточно. И, по правде говоря, никто из тех, кто хоть немного обо мне знает, не стал бы даже и пытаться навредить мне на море. Остается еще одна возможность.— Какая? — Маргарет, чей ум притупился от усталости, изо всех сил старалась следовать за ходом его мысли.— На О'Лайам-Роу покушались потому, что кто-то принял его за меня.Оба замолчали. Лаймонд ничуть не утратил хладнокровия, и Маргарет старалась тоже не поддаваться чувствам.— Разумеется. Так оно, наверное, и есть. Но… ведь слоны испугались не случайно? Как вы это можете объяснить?— Все было спланировано заранее, — сказал Лаймонд. — Человека, который это организовал, убили, чтобы он не заговорил. Другой, тот, который пихнул на мост этого проклятого кита, ничего не знает. Ему заплатили и дали определенные указания — вот и все. Больше он нас беспокоить не будет… Кстати, чтоб не забыть. О'Лайам-Роу и Доули, как вам известно, знают, по крайней мере, кто я такой. Но если вам, или Тому, или Дженни, или кому бы то ни было из тех, кто оберегает королеву, понадобится помощь, а меня вы не сможете найти, обращайтесь к Абернаси, смотрителю королевского зверинца. Он сделает все, что сможет… Итак, перед нами — два невероятно плохо продуманных заговора: один против О'Лайам-Роу, другой — против маленькой королевы. И в том, и в другом был задействован убитый Дестэ. Все делалось через вторые и третьи руки, в смехотворно искаженных масштабах, словно у того, кто за этим стоит, нет возможности расчистить путь для обыкновенного наемного убийцы. Кто-то является к Дестэ: сам ли руководитель заговора или какой-нибудь другой негодяй — и предложение сделано. Удастся попытка — тем лучше. Не удастся — ничего, спешить некуда; денег хватит и для следующего раза.— Может быть, это не один человек, — сказала Маргарет с неожиданной резкостью, — а целая нация.Лаймонд улыбнулся:— Такой вывод напрашивается, не правда ли? Вдохновительницей обоих заговоров — и против ирландцев, и против шотландцев — должна была бы быть Англия, и я решил подобраться к Мейсону, чтобы прощупать почву. Но слишком явственно его горячее стремление привлечь О'Лайам-Роу на свою сторону — да и всякий может сказать, что живой принц Барроу куда полезнее для Англии, чем мертвый. Значит, перед нами — восхитительная неразбериха, и одно в ней хорошо, а другое — плохо. Если снова состоится покушение на Марию, расследовать его будет трудно, потому что оно не будет явным: до сих пор всякая попытка убить девочку была обставлена как несчастный случай. С другой стороны, О'Лайам-Роу остается, и это может сослужить нам службу. Кто-нибудь обязательно попытается снова убить его.Лаймонд говорил вполне серьезно, однако Маргарет уловила блеск в его глазах и рассмеялась, но сразу же овладела собой.— Но вы уверены, что О'Лайам-Роу решит остаться во Франции? Не сочтет ли он это чересчур унизительным? Вы будете при дворе, а он — в тени, на обочине.— Чтобы ощутить унижение, нужна некоторая сила духа, — сухо заметил Лаймонд. — О'Лайам-Роу останется.Маргарет встала и наконец направилась к двери, от усталости ничего не видя перед собой. Лаймонд взял на себя обязательство помочь королеве. Это она может с благодарностью сообщить Тому перед его отъездом, вдовствующей королеве, своей матери и всему тому узкому кругу доверенных лиц, с которыми Лаймонд будет отныне сотрудничать. Он тоже встал, не закончив фразы; лицо его осунулось от изнеможения.Маргарет Эрскин сказала внезапно:— Я нечасто цитирую Тома, но ведь и его грубый здравый смысл может оказаться полезен. Он полагает, что с вашей стороны было безумием связаться с О'Лайам-Роу. Принц, конечно, остроумный человек, но он ленив и сумасброден, и в придачу ему нельзя доверять. Он настолько безобидный, говорит Том, что в один прекрасный день возьмет и убьет вас.— Ерунда, — отозвался Лаймонд. — Почему, спрашивается, я должен терпеть моральное вымогательство, пока О'Лайам-Роу разгуливает на свободе, без всяких оков? Он человек образованный. У него есть голова на плечах. Нужно только научить его воспользоваться всем этим. Я упою его пальмовым вином власти, — заключил Лаймонд стремительно, — и он свалится с дерева. Часть IIОПАСНОЕ ЖОНГЛИРОВАНИЕ Тот не подсуден, кто жонглирует тупыми дротиками или круглыми шарами. Кто занимается опасным жонглированием и причиняет кому-либо повреждения, на того налагается пеня за игру не по правилам. Опасное жонглирование — это такое жонглирование, при котором применяются остро отточенные предметы. Глава 1ОТ РУАНА ДО СЕН-ЖЕРМЕНА: НЕИСТРЕБИМЫЙ ТРУТЕНЬ Судьям непросто принять решение касательно пчел, которые поселились в дуплах деревьев, принадлежащих благородному господину: из уважения к оному дерево срубить можно не всегда.Новости об ошеломляющем успехе Тади Боя его хозяин получил на следующее утро, через Робина Стюарта, который поднялся ни свет ни заря специально для этого. Слушая его, О'Лайам-Роу знай себе почесывал свою всклокоченную, всю в перьях золотистую голову.Новость явно порадовала его:— О, парень замечательный, таких больше нет. И где теперь ваши жемчуга, ваши речи попугайские? Имей только голову на плечах — и тебя оценят по достоинству.— Послушайте: на них же нельзя полагаться. Вспомните, как с вами обошлись тогда, на площадке для игры в мяч. А теперь они думают, что вы будете здесь сидеть да молча переживать, пока наш маленький бравый толстячок расхаживает под ручку с герцогами, — выпалил Робин Стюарт, который бывал тактичным не чаще, чем О'Лайам-Роу — хорошо одетым.Ирландец зевнул, смачно хрустнув челюстью.— Если Тади Бою, мой дорогой, приспичило целоваться с принцессами, для О'Лайам-Роу тут обиды нет.— Значит, вы будете разъезжать по Франции, уцепившись за полы его халата, да сидеть перед закрытыми дверьми? Теперь они без Тади обойтись не смогут, как без лекарства. Я и раньше видел, как такой стих на них находил.— Я тебе охотно верю. До тех пор пока мы вернемся в Ирландию, они измотают Тади Боя так, что от него останется одна тень. Ну, а мне-то что? Я себе найду другое развлечение.Спорить с принцем Барроу было все равно, что биться лбом о стену. Робин Стюарт отступился.День для О'Лайам-Роу выдался хлопотный. Следующим явился д'Обиньи: он принес почтительное послание короля, в котором тот просил принца Барроу разрешить его одаренному оллаву Тади Баллаху сопровождать двор в Блуа. Ни словом не упоминалась предполагаемая депортация О'Лайам-Роу — напротив, в письме упоминалось, и лорд д'Обиньи подтвердил это, что его милость всегда будет к услугам принца и что по пути следования на юг ему не придется беспокоиться о пошлинных сборах, пище, фураже и ночлеге. О'Лайам-Роу пришел в восторг:— Dhia! Меня обхаживают, как снисходительного супруга.Вместе с д'Обиньи пришла маленькая, рыжеволосая, хорошенькая женщина, которую О'Лайам-Роу встретил в Руане, возле кита. Дженни Флеминг воспользовалась первым подходящим предлогом, чтобы поближе познакомиться с ним.Принца Барроу в очень малой степени интересовали дела Лаймонда, но своенравное, нарочитое любопытство он мог с легкостью распознать. Дженни и д'Обиньи, казалось, хорошо ладили: ведь он, в конце концов, тоже происходил из королевского рода Стюартов: они с леди Флеминг имели общих предков. Ее живость и грация вполне сочетались с тем поверхностным блеском, каким отличались манеры ее спутника. Речи его, льстивые и забавные, лились свободно; голос сделался мягким и сочным. Слушая его, можно было догадаться, какое впечатление произвел этот вельможа на неотесанного мальчика, который впоследствии сделался королем.О'Лайам-Роу позабавил даму парой сумасбродных выходок в ирландском вкусе, позволил ей над собой поиздеваться и между делом в разговоре с д'Обиньи подал две-три такие реплики, которые своим серьезным достоинством изумили обоих собеседников. В самом деле: тень замешательства мелькнула в лице д'Обиньи, и, обращаясь к леди Флеминг, он даже изменил своей обычной вежливости.Она как раз говорила о Шотландии, но, уловив перемену в тоне его милости, обратила на него свои светлые глаза:— Джон, если тебе так хочется поскорее уйти, можешь подождать внизу.И, к тихому изумлению О'Лайам-Роу, обиженный лорд д'Обиньи покинул комнату. Когда он с излишней решительностью захлопнул за собой дверь, торжествующая Дженни повернулась к ирландцу:— А теперь скажите: как вы собираетесь поступить с нашим ненаглядным?Она, нарушив все запреты, пришла поговорить о Лаймонде. О'Лайам-Роу, откровенно забавляясь, взял в руки ее подбитый мехом плащ и сказал:— Вы про Тади Боя? Года не пройдет, как он рассыплется в труху, если будет так суетиться, но пока что ирландец из него неплохой.— А что ж тогда такое плохой ирландец? Сегодня утром он явился ко мне в спальню и прочел нотацию… — Она осеклась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38