— Я только дотронулась одним пальчиком до лимонной начинки пирожного-безе, над которым он трудился, а он пригрозил, что искромсает меня огромным ножом. Этот тип просто наводит ужас.
Марко и Энни не очень ладили. Энни считала его самодовольным, напыщенным и эгоистичным, и это была сущая правда. Но Мэри был нужен хороший шеф-повар, и не важно, если у него и были кое-какие недостатки. Поэтому не в ее интересах было поддерживать неприязнь Энни к Марко. Вообще-то его странности и на нее начали действовать, но Мэри не хотела поддаваться этому.
— Марко — шеф-повар. Он в своем роде художник, артист. А раз так, ему и полагается быть эксцентричным.
На этот счет Энни было нечего возразить, и, оставив бесперспективную тему, она перешла к другой:
— Так почему ты так запоздала, если не играла с этим репортером в жаркие игры?
Она ухмыльнулась при виде страдальческого выражения на лице Мэри.
— Я задержалась у Джо.
Брови Энни взметнулись вверх.
— Да? — Она постаралась скрыть свою заинтересованность под напускным безразличием. — И как теперь поживает преподобный отец Джозеф?
— Красив, как всегда. И как-нибудь на днях заглянет сюда пообедать. Поэтому тебе лучше вести себя прилично.
— Джо и я прекрасно ладим до тех пор, пока он не начинает попрекать меня моим образом жизни и читать мне проповеди по поводу моих туалетов или мужчины, с которым я в данный момент сплю.
Мэри отметила про себя промелькнувшее выражение горечи в ярко-голубых глазах подруги и подумала: чем же могли быть вызваны столь серьезные разногласия между Энни и ее братом?
При всей своей показной лихости в некоторых вопросах Энни была крайне чувствительной и ранимой, и одной из ее слабостей был Джо, хотя она стала бы это отрицать даже под пыткой.
— У вас с Джо были когда-то какие-то отношения. И он беспокоится о тебе.
Энни скорчила гримасу:
— Да? А почему бы ему не побеспокоиться о своем затянувшемся целомудрии? Это скверно для него. И время от времени ему приходится, вероятно, чинить прорехи в своей броне.
Мэри знала, что Энни лукавит даже с собой.
— Ты слишком заботишься об излишествах или недостатке сексуальной жизни решительно всех на свете. Знаешь мы с Джо как-нибудь сами решим свои проблемы.
Резкий и циничный смех Энни заставил нескольких официантов повернуть головы и уставиться на нее. Красавчик Майк улыбнулся и подмигнул. Мэри одарила всех царственно-надменным взглядом, и они тотчас же вернулись к прерванной работе.
Около пяти часов вечера должны были появиться первые посетители, а работы еще было тьма: надо было сложить салфетки, отполировать серебро, осмотреть стаканы, чтобы на них не оказалось ни пятнышка. Возможно, Мэри не была скрупулезной чистюлей в собственном доме, но если речь шла о ее ресторане, тут она проявляла исключительное внимание к чистоте и порядку.
— То, что Джо справляется со своими проблемами, как раз и беспокоит меня, дорогая, — ввернула Энни. — Возможно, это и делает его слепым.
Понимая, что вступать в спор с подругой, когда на нее нападает игривое настроение, бесполезно, Мэри встала с табуретки и сжала руку Энни:
— Пошли. Давай-ка попробуем что-нибудь из того, что приготовил Марко. Сегодня его коронное блюдо — фаршированные артишоки а-ля Марко, а я умираю от голода.
Энни рассмеялась:
— Ну и новость! Нечего сказать!
— Должна вам с огорчением сообщить, что Мэтью слишком вспыльчив в классе, мистер Галлахер. Он не пытается обзавестись друзьями, а его отношение к учебе оставляет желать лучшего. Меня это очень волнует. К тому же внушает беспокойство и его лексикон.
Дэн ответил тревожным взглядом на озабоченный взгляд мисс Осборн. Учительница третьего класса специально вызвала его побеседовать о Мэте, обсудить его неподобающее поведение, будто в этом была вина Дэна. Будто Дэн отвечал за то, что Мэт начал сквернословить и набросился на пару одноклассников, повздорив с ними на площадке для игр.
Дэна вызвали с редакционного совещания. Он уже был не в духе, потому что ему поперек горла встала критика Уолтом деятельности кулинарного отдела газеты, а тут еще столь необычный и срочный звонок. Сначала он решил, что с Мэтом стряслось несчастье, и запаниковал. Когда же ему разъяснили причину вызова, на смену страху пришло раздражение, будто что-то внутри у него загорелось и теперь продолжало медленно тлеть. Насколько он мог судить, Мэтью был в дерьме и засел там глубоко.
Дэн не мог осуждать мисс Осборн за то, что она потревожила его. По-видимому, эта дама приписывала родителям ответственность за все странности ребенка, считая, как видно, их последней инстанцией, куда можно было обратиться.
Его колени упирались во внутреннюю поверхность стола-недомерка, за которым они оба сидели. Дэн так и эдак старался поудобнее расположить под ним свои длинные ноги, делая при этом отчаянные усилия не свалиться со стула.
— Я делаю все, что в моих силах, мисс Осборн. Мэту трудно приспособиться к новой среде. — Дэн умолчал о том, что и ему трудно было приспособиться к новому состоянию, когда приходилось совмещать в одном лице мать и отца. — Он подавлен тем, что мать бросила его, и я изо всех сил пытаюсь помочь ему пережить тяжелое время. И нашему взаимопониманию отнюдь не помогает то, что мальчик во всем склонен винить меня. Он во всем мне перечит.
Мэт ясно дал понять, что не желает иметь к спорту никакого отношения, и Дэну это было по-настоящему больно. Ведь, в конце концов, спорт был его жизнью. Не говоря уже о том, что именно спорт давал ему возможность заработать на хлеб с маслом. Но его сыну было гораздо приятнее сидеть день и ночь за компьютером и рыскать по Интернету или читать.
Последней книгой, которую Дэн прочел от корки до корки, был шедевр под названием «Радости стряпни», а его неспособность справляться с компьютером была просто смехотворной. Поэтому найти общий язык с Мэтом оказалось для него непростой задачей.
Мисс Осборн стрельнула в него своими младенчески голубыми глазками и сочувственно улыбнулась. Учительница была молода — видимо, не старше двадцати пяти, с волосами цвета меда, и показалась Дэну очень привлекательной. Он не имел бы ничего против того, чтобы на время поменяться местами с Мэтом. Мальчишка не умел ценить своего счастья.
Когда Дэн был школьником, все его учительницы выглядели как Аттила, царь гуннов, или Квазимодо.
— Мне известны все обстоятельства, мистер Галлахер. Классный руководитель Мэтью, мистер Симмс, и я долго и подробно обсуждали его ситуацию. И хотя я искренне сочувствую вам и понимаю ваше отчаянное положение, я не могу допустить, что бы ваш сын стал возмутителем спокойствия в классе. Это было бы несправедливо по отношению к другим детям. Кроме того, невозможно дольше терпеть его сквернословие. У нас на этот счет весьма строгие правила.
— Я еще раз поговорю с ним. Посмотрим, что мне удастся сделать. Если он будет продолжать ругаться, я вымою ему рот с мылом.
Именно так поступала мать Дэна, когда ловила его на сквернословии. И надо сказать, промывание рта с мылом оказывалось весьма эффективным. По крайней мере он перестал ругаться при ней.
Учительница Мэта встала и протянула Дэну руку. Он заметил, что она не носит обручального кольца.
«Ну и ну! — подумал он. — Она умеет давать советы по части воспитания детей, но, вероятно, у нее самой детей нет».
— Поговорите с Мэтом по душам и объясните ему, что от него требуется.
«Если бы только от этого разговора была хоть какая-нибудь польза!» — подумал Дэн. Он уже разговаривал с сыном, надрываясь при этом до посинения, а результат был нулевым.
Дэн улыбнулся:
— Я это сделаю и благодарю вас за то, что уделили мне время.
— Пожалуйста, заходите когда угодно. Кстати, мистер Галлахер, я на днях прочла в газете вашу обзорную статью о ресторане «У мамы Софии».
— Ах вот как! — Дэн самодовольно выпятил грудь. — И что вы о ней думаете?
— Должна вам сказать, что вовсе не согласна с вашей оценкой. Недавно мы с сестрой обедали там и нашли еду великолепной.
С натянутой улыбкой Дэн промямлил что-то в ответ и поспешно удалился, размышляя о том, насколько справедлива эта старая поговорка: «Мнение — как задний проход: у каждого свое».
Но, будучи ресторанным обозревателем и критиком, Дэн решил, что значение имеет только одно мнение — его собственное.
Он все еще думал о замечании мисс Осборн, когда чуть позже входил в супермаркет «Рай для покупателя». Продолжая думать о словах учительницы, в частности о том, что она сказала о его статье и оценке ресторана «У мамы Софии», Дэн вспомнил Мэри Руссо. Снова вспомнил. С тех пор как она бурей ворвалась в его жизнь несколько дней назад, он думал о ней слишком часто и много. В ней было нечто неуловимое, что заинтриговало его.
В тот день что-то произошло между ними — пробежала искра, хотя Мэри ни за что не признала бы этого. Дэн был ее врагом, но все же заметил, как вспыхнули ее щеки, когда он посмотрел ей прямо в глаза. И от него не укрылось, как эти огромные карие глаза неотрывно разглядывали его рот. Она, похоже, заинтересовалась им, и Дэн не думал, что это лишь игра его воображения.
Поэтому когда он, толкая свою тележку по залу супермаркета, завернул за угол одного из проходов в поисках свежих овощей для сегодняшнего ужина, то был крайне поражен, и отнюдь не неприятно, когда объект его размышлений оказался в поле его зрения. Мэри стояла перед горой клубники, рассматривая каждую ягоду, прежде чем опустить ее в пластиковый пакет.
— Мисс Руссо, никак не ожидал встретить вас здесь. Я думал, что владельцы ресторанов делают оптовые закупки.
Закончив свою речь, Дэн счел ее весьма оригинальной, хоть и крайне неуклюжей.
Мэри подняла на него взгляд, и сердце ее подскочило к горлу. Дэн Галлахер улыбался ей во весь рот, и она — черт возьми! — не оставалась равнодушной к этим дьявольским ямочкам на его щеках и искрящимся весельем зеленым глазам. Мэри отчаянно старалась подавить нежелательную реакцию на него и не замечать его близости. Поэтому, , отвечая ему, она старалась не выдать своего интереса.
— В это время года нелегко найти клубнику, — пояснила она. — Оптовый поставщик мистер Джиллати всегда звонит и сообщает, если получил хорошую партию. А мы собираемся внедрить новое блюдо, и сегодня оно будет в вечернем меню — песочное печенье с клубникой… Но вам ведь это неинтересно. — Мэри натянуто улыбнулась.
— Вы бы удивились, мисс Руссо, если бы знали, чем я интересуюсь.
Дэн взял ягодку у нее из рук и принялся сосать ее. Этот эротический жест вызвал в ней мгновенный отклик… Гнев Господень! Это по-настоящему возбудило ее!
— Они очень сладкие и сочные.
Он, не отрываясь, смотрел на ее губы, в то же время облизывая свои собственные, будто смаковал внезапно явившуюся мысль.
— Как… как мило. — Боже милосердный! Из-за этого человека она потеряла дар речи и начала заикаться. — Ну, если вы извините меня, я вернусь к своему делу.
— Может быть, мы встретимся снова? Я постоянно покупаю здесь продукты.
— Сомневаюсь, что наши пути вновь пересекутся, мистер Галлахер, хотя я тоже люблю покупать продукты здесь.
Конечно, она постарается избежать встречи.
— А почему? Что вам здесь не нравится?
Мэри глубоко вздохнула, удивляясь его тупости.
— Потому, мистер Галлахер, что хоть мне и нравится покупать здесь продукты, мне не нравитесь вы. Я терпеть не могу прямолинейности и грубости, но вы вынудили меня сказать это.
«Твои скромные грехи все умножаются, Мэри, они растут как снежный ком», — мысленно сказала она себе, сознавая, что слова ее были наглой и беспримерной ложью.
— Обозреватели, как и спортивные журналисты, привыкают к непониманию и злобе, мисс Руссо. Я признаю, что наше знакомство началось неудачно, но…
— Прощайте, мистер Галлахер, — прервала его Мэри и толкнула свою тележку дальше по проходу, не давая ему шанса воздействовать на нее и ослабить ее волю. «Красивые мужчины, — твердила она себе под нос, — насквозь испорченные».
Мэри усилием воли заставляла себя двигаться дальше, но он все же крикнул ей вслед:
— Мы непременно встретимся снова, мисс Руссо! Можете на это рассчитывать!
«Старайся думать о своем свидании с Лу», — убеждала себя Мэри всю дорогу до дома. Но почему-то вспоминала не улыбку Лу, и не запах его мускусного одеколона дразнил ее обоняние.
Как там начинается эта песня?
«Дзинь, ты тронул струны моего сердца».
Да, пока она смотрела, как Лу Сантини набивает рот мясом, и слушала, как он распространяется о пользе наращивания мышечной массы и физических упражнений, а также правильного питания и жесткой диеты, поглощая при этом невероятное количество жареного риса со свининой, мысли ее улетали прочь. Теперь Мэри была совершенно уверена в том, что Лу не способен заставить трепетать струны в ее душе.
Они и не трепетали — Лу мог извлечь из них не музыку, а только шум и треск.
Минувшей ночью, глядя на облупленный потолок своей спальни, Мэри решила, что ей необходим легкий, необременительный роман с… кем-нибудь.
Теперь, когда она обрела свободу, ей следовало добавить немного лирики в свою жизнь, чтобы существовать дальше. Энни была права насчет прискорбного состояния ее светской жизни и, конечно, ее сексуального опыта, которого не было вовсе, А после ее случайной встречи с Дэниелом Галлахером и мгновенного воспламенения, вызванного этой встречей, она поняла, что настало время принять вызов. Роман — это было то, чего она сейчас хотела и в чем нуждалась.
Ничем не осложненный. Страстный. И безоглядный. Мэри надеялась, что ее героем станет Лу, что он сумеет пошатнуть ее мир. Ей нравился Лу. Он был славным и внимательным, хоть и жил до сих пор с матерью. Как ему удавалось приводить домой женщин? Но быть славным не означало быть волнующим. А Мэри было нужно нечто волнующее, ну хоть чуточку. А вот Дэн Галлахер волновал ее.
«Прекрати, Мэри! Перестань думать о нем. Он враг и человек из другой среды, не чета тебе».
Кроме того, он был, пожалуй, уж слишком волнующим. Что ей в действительности требовалось — так это немного расслабиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40