Он повернулся и увидел, что его рыжеволосый спутник скептически разглядывает его. Это был мужчина средних лет, явно видавший виды. Откуда такое любопытство в человеке, которому только что угрожали поркой?
– Ты можешь назвать ателинга достойным трона?
– Я никогда не говорил противного. – Гуфлак отвернулся и сплюнул.
Джерард улыбнулся – в первый раз с тех пор, как убил Вейрферхфа.
– А его брат?
– А! – Белец задумчиво посмотрел на него, словно решая, насколько можно ему доверять. – Этот жеребец для большого табуна.
– Вот именно. Что ж, пойдем?
– Куда спешить? Поплавать хочешь?
Бельмарк оказался местом, полным неожиданностей. Клубы пара, на которые Джерард обратил внимание раньше, означали природные горячие ключи, расположенные прямо в городе. Они питали горячей водой общественные бассейны и бани, некоторые из которых были открыты даже для рабов, так что скоро он нежился нагишом в обжигающей воде в обществе сотни других мужчин. Единственной платой, которую с него потребовали, было рассказать Гуфлаку свою историю, которая вскоре собрала довольно большую аудиторию – рабы любят развлечения. В последующей дискуссии – странной беседе плавающих в воде лиц, обращавшихся к висящему над ними облаку пара – он узнал, что большинство его собеседников родились в неволе, хотя некоторых взяли в плен в дальних странах слишком маленькими, чтобы их требовалось офралливать. Рыжих среди них почти не было.
– А я был фейном, – сообщил Гуфлак. – В Сюфместе, к югу отсюда. Пять поколений моих предков носили оружие.
– Что же случилось?
– Убил человека в пьяной драке. – В его изложении это прозвучало как мелкая неприятность, которая может случиться с каждым. – Вот меня и сделали витефью.
– Почему тогда твой верод не заплатил вергильда? – спросил из клубов пара чей-то голос.
– Или твой лорд? – поинтересовался другой.
– Мой лорд хотел моих дочерей. Любил девочек помоложе. Он купил их на распродаже. Мою жену выкупили ее братья, а на детей у них уже не хватило. – Больше вопросов не последовало.
Джерард так и не решил для себя, насколько аудитория поверила рассказу, особенно его последней части, и что такого сделал Гуфлак, чтобы заслужить такую нелюбовь своих товарищей. Он явно не испытывал особой верности к своему нынешнему владельцу, раз с таким удовольствием транжирил его время. Но он восхищался Эйледом – по крайней мере утверждал это.
– Он заботится о своих людях. Он бережет их жизни и щедро делится добычей.
– Каковы его шансы, если он бросит вызов?
Ответом ему был целый хор голосов:
– Хорошие.
– Да, фейны будут рады эрлу из Каттерингов…
– Да еще такому, что сможет вернуть корону в Варофбург…
– Сеольмунд слишком осторожен.
– Скупой!
– Богатство эрла, – заявил Гуфлак, пытаясь казаться самым знающим благодаря своему происхождению как воина, – заключается в сильных руках его фейнов, а не в мешках серебра у него на чердаке. Он полагается на своего дружка Сюневульфа в надежде на то, что тот удержит Эйледа под контролем. Ну, тут все пошло наперекосяк с тех пор, как этот парень начал бриться.
– А если Эйлед победит, – спросил Джерард, – каковы его шансы стать королем?
– Ну, это, конечно, зависит от других эрлов. Королей редко смещают без повода. Не думаю, чтобы Уфгита так уж не любили.
Даже после того как они с Джерардом обсохли, оделись и продолжили свой путь в Сюнехоф, Гуфлак выбрал самую неспешную, окольную дорогу. Он показал Джерарду большую часть города, включая рынки. Торговцы с первого взгляда поняли, что эти двое никак не потенциальные покупатели; они осыпали их ругательствами и даже пригрозили, что позовут первого же проходящего фейна, чтобы тот прогнал их взашей. Впрочем, Гуфлак не обращал на это внимания. Джерард дивился обилию предлагавшихся покупателям диковинок: павлиньим и страусиным перьям, причудливой чеканке, узорчатым шелкам и прочему добру из далеких земель. Особенно большое впечатление на него произвели великолепно иллюстрированные манускрипты – их, должно быть, награбили в куда менее отдаленных странах.
Далекий грохот, донесшийся до них, означал, что Квиснолль снова изверг огонь и дым.
– Он проделывает это каждые несколько часов, – объяснил Гуфлак. – Когда ветер дует в нашу сторону, он посыпает Варофбург пеплом.
– А дома от этого не горят?
– Иногда.
– Почему тогда вы не строите их из камня?
Этот вопрос, похоже, потряс его спутника своей очевидной глупостью.
– Дома из камня? А что случится с ними, когда затрясется земля? – Судя по всему, землетрясения считались здесь куда более серьезной опасностью, чем пожары.
– Да, – спросил Джерард, вспомнив рассказ Эйледа про жевильийцев, – что такое «фюрдрак»?
Гуфлак вздрогнул и понизил голос.
– Ты ведь знаешь, все восемь стихий занимают в мире свое место – дом, где обитают их духи. Бельмарк – страна духов огня; Квиснолль – одно из их гнезд. Иногда духи огня спариваются с духами земли и порождают огненного дракона – смертоносное чудовище, которое охотится за людьми. Скопы поют баллады о великих героях, которые сражались с драконами – вроде Эйледова деда, короля Гюфблейса, который бился с одним из них на склонах Хатстана.
– Я слышал, один из таких драконов уничтожил армию захватчиков.
Гуфлак сплюнул; похоже, этот жест означал у него крайнюю степень неодобрения.
– Да, в правление короля Фюрлафа, сына Гюфблейса. Вместо того чтобы биться с драконом, он заманил его на жевильийцев и пожег их всех.
– Звучит как хитрый ход.
Бывший фейн выказал необычную для него вспышку эмоций.
– Хитрый не может быть позорным! С честными воинами не обращаются как с растопкой! Витенагемут чувствовал себя таким обесчещенным, что отвез выживших домой бесплатно. – Судя по всему, существовали пределы того, до какой степени могут опуститься даже бельцы; к тому же Джерард вспомнил, как колебался Эйлед, прежде чем рассказать об этом инциденте, и не упомянул о роли во всем этом его отца.
Наконец они пришли в Сюнехоф, чье имя означало «королевский зал», хотя последние двадцать лет он служил всего лишь резиденцией эрла. Это было простое здание с высокой крышей, за которым частоколом выстроились постройки поменьше. Собственно, их и домами-то нельзя было назвать – Гуфлак отозвался о них как об избушках, – ибо обитатели их по большей части проживали в них временно и питались в самом зале. В древние времена фейнам эрла полагалось спать в зале, но теперь это приходилось делать только книхтам. У большинства фейнов имелись собственные дома в городе или поместья, разбросанные по всему Бельмарку.
– Книхты?
Гуфлак остановился во дворе, дальнюю сторону которого замыкал фасад Сюнехофа. Широкие каменные ступени вели к высокой дубовой стене здания.
– Парни с мечами. Видишь, вон там? Держись от них подальше, дружище!
– Почему?
Все это время Гуфлак никак не мог взять в толк, почему Джерард так туп во всем, что касается отношений между сеньорами и их вассалами в Бельмарке. Он смерил его недоверчивым взглядом.
– Потому что ты лэйт, вот почему! А они – питомцы фейнов.
– Боюсь, что я все равно не понимаю.
Белец вздохнул.
– Когда у рожденного фейном начинает расти борода, он идет к своему эрлу, и если его происхождение достаточно благородное, эрл принимает его в качестве книхта. Для учебы. Книхта можно отличить по тому, что он носит меч и шлем, но не кольчугу. Те, что в кольчугах, – это фейны эрла. Это его телохранители и дружина, его личный верод, понимаешь? Они поддерживают порядок в зале и городе, а командует ими маршал.
Гуфлак объяснил, что только фейнам и книхтам эрла дозволено входить в Сюнехоф с оружием.
– Но книхты могут задирать рвань вроде нас, дружище, поэтому ты идешь туда, а я пойду домой обедать, если ты не против. – Гуфлак снова внимательно посмотрел на Джерарда. – Сюневульф правду сказал – что ты можешь помочь Эйледу завоевать трон?
– Я… я не уверен.
Даже этот уклончивый ответ произвел на бельца впечатление.
– Я бы посоветовал тебе хорошенько подумать над этим, дружище! Любой, кто поможет Эйледу Фюрлафингу сесть на трон отцов, будет просто засыпан золотом. Он получит земли – сколько взгляда хватит, и до конца своих дней будет есть с тарелки.
Джерард поблагодарил его за помощь, пытаясь представить себе при этом, как бы он реагировал всего неделю назад, скажи ему кто-нибудь, что он будет испытывать симпатию к бельцу. Каким бы ни было его прошлое, раб держался в своем нынешнем положении с завидным достоинством. Его очевидная неприязнь к Сюневульфу тоже говорила в его пользу.
Пятерка скучающих на ступенях дворца книхтов встретила Джерарда с подозрением, несмотря на то что он был безоружен. Возраст их разнился на вид от пятнадцати до восемнадцати лет, а рост – от коротышки до великана. Каждый щеголял мечом и шлемом. Они выслушали его историю, и старший из них послал младшего привести Леофрика, которого Гуфлак охарактеризовал как ближайшего друга и самого верного советника таниста.
Леофрик не заставил себя ждать. Он оказался не старше самого Эйледа, и хотя в любой другой стране его назвали бы рыжим, по бельским стандартам волосы его были светловаты. Рваный белый шрам уродовал правую сторону лица, и пустую глазницу закрывала серебряная повязка с украшавшим ее крупным изумрудом. Возможно, это была мрачная шутка, ибо оставшийся левый глаз был скорее голубым, нежели зеленым. Впрочем, взгляд его не сделался от этого менее острым.
Он проводил Джерарда в одну из избушек, меблировка которой состояла из кушетки, стула и шкафа. Джерард оглядывался по сторонам, не веря своим глазам, ибо даже комната в эмблпортском «Зеленом Человеке» была обставлена скуднее.
– Раб получает у вас собственное жилье?
Улыбка Леофрика, возможно, имела целью ободрить, однако угрозы в ней было больше, чем в ином хмуром взгляде.
– Танист сказал обращаться с тобой как с военнопленным. Ты родился в Шивиале фейном, так что он не поместит тебя к лэйтам или фраллям. Только не пытайся носить здесь оружия.
– Конечно, не буду, – поспешно заверил его Джерард. Он и правда жалел, что вообще взял в руки шпагу.
– Эйлед оставил тебе немного золота на одежду и все такое. Если тебе будет нужна женщина, я покажу, где можно купить.
Женщину-фралля? Джерард вздрогнул и мотнул головой в ответ на это предложение.
– Он очень щедр, – выдавил он из себя вслух.
– Всегда такой! – с чувством согласился Леофрик. Внезапная улыбка придала ему совсем мальчишеский и безобидный вид. – Он всегда готов поделиться. Как-то раз я не мог ехать верхом, потому что моя кобыла была жеребая, так он дал мне двух лошадей. Это в его духе. Он воистину достоин трона – вождь, за которого можно умереть.
Или убить? Джерард решил, что никто не просил Леофрика произносить эту речь – он действительно думал так, как говорил, и готов был на все ради своего героя.
Когда он ушел, Джерард заглянул в шкаф посмотреть, что предлагает щедрый даритель человеку, убившему его сводного брата. Хотя точной стоимости монет он не знал, сумма была по меньшей мере вдвое больше, чем лорд Кэндльфрен заплатил ему за неделю работы и две недели пути. Что важнее, деньги лежали на его драгоценной сумке с документами, увидеть которую он уже не надеялся.
Он отнес ее на кровать, где было светлее. В содержимом сумки рылись, что было вряд ли удивительно с учетам обстоятельств; пара его перьев была испорчена, но ни одна чернильница не пролилась и ни одного предмета не пропало. Лучший из сделанных им рисунков Шарлотты, который хранился на самом дне, лежал теперь наверху. Он сидел и смотрел на него до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

7

Дважды на протяжении следующих двух часов Джерард ощущал содрогания земли. Второй раз он вышел в город тратить свалившееся на него богатство. На него произвело впечатление полное отсутствие паники, даже среди маленьких детей. Капризы Квиснолля игнорировались как мелкое нарушение приличий в светском салоне.
На закате пронзительный звук боевых рогов призвал фюрд на пиршество. К этому времени Джерард проголодался как волк. Переодевшись в новые бельские одеяния и вооружившись такими же новыми ножом и рогом для питья, он поспешил в главный зал, но, вступив на мощеный двор, задержался оглядеться и оценить обстановку. В Шивиале он бывал в домах, где главная дверь предназначалась для знати, и даже клерку-художнику из Коллегии Геральдики приходилось пользоваться входом для прислуги. Здесь он не был даже клерком, однако бельские порядки, похоже, отличались от шивиальских, поскольку в большой арочный проем входили и выходили люди всех сословий, даже рабы, носившие еду и питье для пиршества. Единственное ограничение, которое он заметил, заключалось в том, что фейнам приходилось сдавать свои мечи дежурившим на крыльце книхтам. Успокоившись на этот счет, он пересек двор, поднялся по широким ступеням и беспрепятственно вошел внутрь.
Здесь ему снова пришлось задержаться, чтобы глаза привыкли к царившему в зале полумраку. Только потом он смог оценить варварскую роскошь зала. Собственно, он представлял собой всего лишь амбар огромных размеров, однако уходившая высоко-высоко крыша поддерживалась замысловатым нагромождением почерневших от дыма балок, а стены были на всю высоту увешаны древним оружием и боевыми трофеями, почти неразличимыми под слоем копоти. Единственным входом здесь служила дверь, через которую он вошел; окна имелись только в торцевых стенах и были открыты, чтобы сквозняк вытягивал из помещения дым. С обеих сторон выстроились вдоль стен столы и скамьи для пиршества, середину же помещения занимали четыре больших открытых очага. Вокруг них хлопотали взмокшие от пота фралли, вращавшие на вертелах целые туши – в точности, как того требовали древние сказания. На невысоком помосте в дальнем конце зала стоял еще один большой стол, должно быть, отведенный знати, ибо вместо лавок вокруг него стояли стулья и трон с высокой спинкой. Джерард чувствовал себя так, словно по ошибке очутился в Шивиале на несколько веков назад;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62