Я с трудом сдержал улыбку. Я вообще склонен к иронии.
Далеко внизу погружалась в темноту равнина. Тут и там, повсюду, насколько хватало глаз, вспыхивали огоньки костров – это стояли лагерями беженцы побогаче: царьки, бросившие свои города на растерзание, побитые генералы с остатками своего войска, изгнанные со своих земель племена горцев. Все они пришли изъявить преданность Занадону Непобедимому, заплатив за убежище кровью и мускулами молодых мужчин. Ничего, эти молодые мужчины еще предпочтут попасть в город хоть рабами – также на время, – пока их вожди голодают вне городских стен. Их косточки обгложут форканцы. А может, и сами занадонцы. Все зависит от времени, решил я.
О, истории, собранные на равнине! Десять тысяч жизнеописаний… любовь и смерть, насилие и жертвенность, ненависть и дружба. Сумей я растянуть один вечер на целую жизнь – и то не успел бы собрать их все. Но даже от той малости, которую я мог бы выслушать, мне пришлось отказаться ради того, что ждало меня внутри стен Занадона Непобедимого.
Край солнца коснулся горизонта, щелкнул кнут, и нас погнали через ворота в город.

4. Побег

Вид, который открывается страннику, вступающему в древний Занадон, был воспет бесчисленными поэтами с тех самых времен, когда зародился туризм. Увы, мне не посчастливилось: все, что видел я, входя в город, – это широкую спину Ториана.
Впрочем, я не унывал, ибо считаю уныние одним из наихудших грехов. Я шагал, стараясь не думать о голоде и усталости и делая все возможное, чтобы забыть про тяжелые цепи. Честно говоря, я рад был ускользнуть от пронизывающих взглядов богов, охраняющих город, – очень уж угнетала меня их подозрительность.
Но я хотел увидеть город.
Наше продвижение было медленным; то и дело мы вообще останавливались. Тогда я приподнимался на цыпочки и пытался бросить взгляд через плечо Ториана на легендарные красоты великолепнейшего города. Я видел их сквозь лес похожих на горшки шапок, но все же видел.
– Что ж, впечатляет, – пробормотал Ториан. – Как правило, я не одобряю показной роскоши, но тут избыток роскоши даже вульгарность превращает в произведение искусства.
– Говорят, что точное количество башен неизвестно до сих пор, а куполам нет числа, – заметил я.
– Но у них всего один храм. Негусто, я бы сказал.
– Возможно, следствие узколобости.
– Я удержусь от дальнейших сравнений.
Я рассказал ему, как поэт Фимлу, воспевая красоту нового царского дворца в Ургалоне, охарактеризовал его как «достойный зваться трущобой в Занадоне», и царь вознаградил его лесть золотом.
Ториан покрутил головой в тесном бронзовом ошейнике и бросил на меня скептический взгляд.
– Монархи редко способны оценить подобную тонкость метафор.
– Расплавленным золотом, – признался я. – Он залил его Фимлу в глотку. Однако все описания сходятся на том, что этой улице нет равных.
Большой Проспект, о котором я говорил, вымощен белым мрамором и достаточно широк, чтобы по нему прошло войско по пятьдесят молодцев в ряд. Особняки и дворцы, фонтаны и статуи, тенистые деревья, которых хватило бы на небольшие джунгли. Если смотреть от городских ворот, он сужается, как наконечник стрелы, упираясь в ступени храма, стоящего на противоположном конце города, на самой высокой точке горы.
Сам по себе зиккурат, несомненно, величественное сооружение, увенчанное Обителью Богини, хотя все, что я мог разглядеть от ворот, – это блик на ее золотом куполе. И все же пирамида как-то теряется рядом со статуями, стоящими от нее по обе стороны, Майаной и Балором. Собственно, чертами они мало отличаются от изваяний, охраняющих вход, но гораздо выше и крупнее их. Орлы, кружащие в небе у их голов, кажутся малыми воробьями, и от глаз их трудно укрыться, где бы ты ни был в городе.
Итак, я снова оказался под пристальными взглядами богов-близнецов. Они наверняка видели, как я выглядываю из-за плеча Ториана, и я понял, что их неприветливость действует мне на нервы.
– Воистину, – пробормотал я, – нет города по Эту Сторону Радуги, который охранялся бы богами лучше, чем Занадон Непобедимый.
– Звучит как молитва, – заметил Ториан.
– Вовсе нет. Простая констатация факта.
На этом наш разговор оборвался, ибо цепи дернули нас вперед. Насколько хватало глаз, Большой Проспект был забит народом – горожанами и солдатами. Рабы с факелами протискивались через толпу, прокладывая дорогу своим господам. Запахи людей и животных смешались с ароматами готовящейся пищи. Направлявшиеся в город телеги с провиантом с трудом разъезжались с порожними, спешащими из города: пони, мулы и верблюды ржали и вопили; и все, казалось, размахивают кнутами, извергают проклятия и выкрикивают команды. Рыдающих богатеев, которым все-таки удалось купить себе право войти в город, методично раздевали, превращая их в толпу нищих, которых можно будет с рассветом изгнать из городских пределов, как того требует закон. Благородных дам разводили по работам, на которые они согласились.
Процессия снова застопорилась, и я вновь привстал на цыпочки. Майана и Балор все стояли над городом, красные в лучах заката – словно их прогневило зрелище столь невероятного столпотворения. И опять они смотрели прямо на меня.
Все это время капитан Фотий и его воины пытались проложить нам дорогу сквозь толпу. Они устали, им не терпелось закончить дело и разойтись по домам. Они толкались, и пинались, и выкрикивали охрипшими голосами ругательства, но так ужасна была толчея, что все их усилия пропадали почти что даром, а небо мало-помалу темнело, отчего дымные факелы, казалось, горели все ярче.
И тут-то наконец представился давно ожидаемый случай. Но не будь я наготове, меня бы наверняка убило. На одной из телег лопнула бечева, крепившая большие бочки с вином, и те с грохотом покатились в разные стороны. Лошади, впряженные в следующую телегу, вскинулись и понесли.
– Давай! – крикнул я и бросился на спину Ториану, обеими руками схватившись за цепь между нами. Ториан схватился за цепь перед собой, намереваясь порвать ее, но не успел. Обезумевшие лошади как лемехом прошлись по толпе и врезались прямо в цепочку скованных рабов.
Остальные двенадцать рабов погибли мгновенно – им просто сломало шеи. Многим стражникам и случайным прохожим повезло гораздо меньше. Меня протащило цепью и швырнуло прямо в толпу уличных фокусников, и акробатов, изгоняемых из города как недостойных. Я думал, что бронзовые оковы раздавят меня, но они лишь послужили защитой, когда меня волокло через эту бойню.
Когда я наконец остановился, я лежал под телегой, прижимаясь носом к заднему колесу, едва не переехавшему мне шею. По неописуемому шуму я заключил, что жив, и позволил своим рукам ослабить мертвую хватку на цепи. Повернув голову, я увидел знакомую спину Ториана, хоть и в непривычном ракурсе. Спина шевельнулась, напряглась и произнесла громкое «Ха!».
Освободившись от лежавшего перед ним трупа, Ториан перекатился на бок. Его борода и волосы были забрызганы кровью.
– Ты расточительно используешь свои силы, Чародей! – сердито сказал он.
Я ухитрился издать в ответ несколько неразборчивых звуков.
– Может ли твое волшебство разорвать эти оковы? – поинтересовался Ториан.
Я отрицательно мотнул головой, облизнул губы и почувствовал вкус крови, хотя, возможно, и не моей.
Ториан намотал цепь на кулаки. Мышцы его мощных рук вздулись как дыни, а на лбу выступили жилы. Я присоединился к нему, и мы стали тянуть вдвоем. Цепь натянулась, но не рвалась. Мы сдались и некоторое время сидели, жадно глотая воздух.
– Жаль, – вздохнул великан. – А мне казалось, было там одно слабое звено. Так или иначе, я в настроении совершить небольшую прогулку по местным достопримечательностям, памятникам истории и культуры и в этой связи предлагаю тебе отправиться вместе со мной – и с этой цепью, – дабы расширить кругозор, созерцая столь великолепные объекты.
Я не стал возражать.
Мы выбрались из-под телеги и не без труда поднялись на ноги. Зеваки устремились помогать раненым, не забывая при этом обмениваться живописными подробностями собственного чудесного спасения; им приходилось очень стараться, чтобы перекричать вопли и стоны. Пламя факелов металось на ветру. В общем, мы, два раба, были во всей этой сумятице почти незаметны.
– Тяжело! – прохрипел я, указывая на цепь, по-прежнему висевшую у меня на шее. Даже с раненой ногой Ториан наверняка справился бы с дополнительной ношей лучше, чем я.
– Извини за бесцеремонность, – сказал гигант и схватил меня в охапку. – Изображай тяжелораненого – если сможешь, конечно.
– Попробую, – простонал я.
С воплями «Врача! Врача!» устремился Ториан сквозь толпу, используя меня в качестве тарана. Мы уже почти выбрались из толчеи, когда столкнулись лицом к лицу с капралом Грамианом Фотием.
Судя по его виду, наши имена могли и вылететь у него из головы, но лица тем не менее показались знакомыми. Он сказал «Эй!», потом «У?» и, громыхая броней, рухнул под ударом Торианова кулака. Ториан наступил ему на лицо и продолжал бежать. Где-то за спиной слышались крики. Встречные пешеходы спешили убраться с нашего пути, и мы нырнули в темный переулок.
Хромая сильнее обычного, Ториан все-таки прибавил ходу. Мы свернули за угол и оказались в еще более узком переулке, по обе стороны которого тянулись высокие глухие стены, а крышей служило вечернее небо. Переулок показался мне знакомым.
– Погоди здесь, – сказал я.
Ториан остановился и, тяжело дыша, опустил меня на землю.
– Снова волшебство?
– Никакого волшебства. – Я стащил с плеч несколько локтей цепи. – Видишь шипы – вон над теми воротами?
– Весьма прискорбное проявление негостеприимства, – кивнул великан, принимая у меня цепь. Насколько это было возможно в темноте, он прицелился, сделал несколько взмахов цепью и метнул. Цепь с легким звоном перемахнула через ворота, едва не оторвав мне голову, и конец ее упал за ограду.
– Ух! – только и сказал я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы вздохнуть.
Ториан подергал цепь.
– Кажется, зацепилась за один из шипов, – покорно сказал он. – Правда, никакого волшебства?
– Ты бы оставил небольшой запас с этой стороны, – прохрипел я.
– В следующий раз буду иметь в виду; – Здоровяк сложил руки в замок и подсадил меня не слишком высоко, поскольку цепь между нашими ошейниками была длиной в локоть. Я оперся коленом о его плечо и балансировал так, пока не нашел пустой ошейник, послуживший отличной опорой для ноги.
Ториан обошелся без этого. Используя цепь как канат, он подтягивался на руках, отталкиваясь ногами от деревянных досок ворот. Что до меня, я предпочел использовать ошейники в качестве ступенек. Вся эта процедура вышла чрезмерно шумной и неудобной, ибо соединявший нас отрезок цепи изрядно ограничивал свободу действий. Цепь колотила по воротам, ворота стучали петлями и гремели замком, я колотился о них всеми частями тела, а Ториан сыпал замысловатыми ругательствами. Странно, что на этот шум не сбежалось полгорода. Я изо всех сил старался не думать о том, что случится с моей шеей, если я упаду. Особенно если великан упадет вслед за мной.
Когда мы наконец добрались до верха ограды и заглянули во двор, мы были почти без сил. Клочок земли под нами явно служил кухонным двором какого-то большого особняка. Из окон струился опасно яркий свет, однако до сих пор ни одна душа не вышла посмотреть, что за шум такой у ворот.
Мой спутник тоже обратил внимание на странную тишину в доме.
– Даже собак – и то нет.
– Может, нам посчастливилось вломиться в приют для глухонемых? – предположил я.
Ториан начал осторожно перелезать через верх ограды, стараясь не задеть острые шипы. Случись ему упасть, и он своей тяжестью неминуемо увлек бы меня за собой, нанизав на острия. Впрочем, об этом я тоже старался не думать.
Когда он повис на руках, держась за край ограды, я последовал за ним, и мне посчастливилось благополучно миновать шипы. Любой, проходивший по переулку, не мог бы не заметить двух явных взломщиков в лохмотьях, занимающихся акробатикой в ярком свете из окон особняка. Да и обитатели его наверняка бы заметили нас, хоть раз глянув в окно.
Удивительно только то, чего ты ожидаешь.
Так мы висели бок о бок, пока Ториан пытался освободить цепь, как назло застрявшую на шипе. Как раз когда я решил, что мои руки вот-вот соскользнут – кстати, все это время Ториан висел на одной руке, – он справился с трудностями, просто-напросто вырвав шип из дерева.
– На счет «три», – выдохнул он. – Раз… два… три!
Послышалось два шлепка и звон цепи. Минуту мы просто сидели рядом, задыхаясь и обливаясь потом.
Из-за забора послышались недовольные голоса и шлепанье сандалий по мостовой.
– Твое умение рассчитывать время выдает истинного профессионала, – заметил Ториан. – Должно быть, ты проделывал это сотни раз.
– Истинный художник никогда не повторяется, – с достоинством отвечал я.
– Последователи Гасмарна Невообразимого избегают есть птицу. Твои религиозные воззрения не запрещают тебе этого?
– Скажи, не вызван ли твой интерес к моим религиозным воззрениям вон тем жареным гусем, что остывает на подоконнике?
Я кивнул и добавил, что, мне кажется, он сможет дотянуться до него.
– Уверен, что ты ошибаешься, однако давай попробуем.
Мы разом поднялись на ноги. Подобно сиамским близнецам, зашагали мы через двор. Ториан и впрямь не дотянулся до гуся, однако на сей раз я сцепил руки в замок, подсадив его, – показать, что и я на что-то гожусь. С моей помощью ему удалось ухватить добычу, и он со звоном спрыгнул на землю.
– Ух ты! Горячий, гад!
– Не люблю, когда ворчат по поводу и без повода. Посмотрим лучше, что содержится в этой изящной амфоре.
Ворота, через которые мы перебрались, были достаточно широкими, чтобы в них могла проехать телега, а настил у дома, несомненно, предназначался для разгрузки. Там стояло несколько высоких глиняных сосудов с залитыми воском горлышками. Я глянул на печати.
– Не оливковое масло, это точно.
– Это радует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38