все зависит от того, как вам нравится называть боковые поверхности). А если вы построите внутренние стены, чтобы подпереть ими наружные, каким образом вы будете освещать или проветривать внутренние помещения? В общем, от ядра пирамиды не больше пользы, чем от косточки манго.
Дворец в Аху Савиш был изначально храмом, ступенчатой пирамидой из сплошной каменной кладки. Он был так стар, что никто уже не помнил, какому богу он посвящался. Царица решила перестроить его во дворец, поскольку ее подданные имели склонность то и дело затевать мятежи, а савишианцы славятся как чертовски меткие лучники. Три ее предыдущих дворца сгорели дотла, подожженные пущенными посреди ночи горящими стрелами. Фьюить – прямо в окно. К тому же меткие стрелки подстрелили некоторое количество ее мужей.
Так вот, она сделала – точнее, приказала сделать, ибо царицы редко делают такие вещи своими руками, – в общем, она приказала построить по краю каждой ступени стену, вокруг всей пирамиды. Верх каждой стены приходился вровень со следующей ступенью.
Потом она перекрыла те места, которые ей понравились.
Таким образом, у нее получилось несколько окруженных стенами квадратных ярусов… могут квадраты окружаться? Трудно объяснить, не двигая при этом руками. В общем, эти ярусы имели достаточную ширину, чтобы их поделили на комнаты, оставив с наружной стороны коридор для сквозного прохода. Климат на острове Аху Савиш очень сухой, поэтому отверстия для проветривания и освещения можно проделать в крыше. У многих комнат вообще не было крыши.
Снаружи дворец производил весьма внушительное впечатление. У него не было окон, а это означало, что стрелы пускать некуда. Меткие лучники не видели снизу проемов в крыше. Не зная, куда целиться, они были вынуждены стрелять наугад. В некотором роде это был очень даже азартный спорт. Лежишь, бывало, в постели с царицей и слышишь: «звяк!» стрелы о крышу над головой. Несколько раз, когда я шел по коридору, к моим ногам валились мертвые слуги, пронзенные стрелой. Жизнь во дворце обыкновенно скучна, но не в Аху Савиш.
Точно так же царица оставила с носом и поджигателей. Хотя крыши были деревянные, полы оставались каменными. Самое страшное, что могла натворить горящая стрела, – выжечь комнату или две. Огню некуда было распространяться, а несколько часов работы восстанавливали комнату как новенькую. Кудряшка вообще обожала менять интерьеры.
Да, я забыл одну деталь. Лестницу пришлось высечь в толще старой пирамиды. Да вы, наверное, и сами уже догадались.

11. Верхний уровень

Проход за колоннами огибал исполинскую ногу Балора и заканчивался у основания пирамиды, посередине ее восточной грани. Из дверей струился слабый свет. Мы с Торианом находились уже в опасной близости от тех, кого преследовали, и услышали приветственные голоса. Жрец пропустил обоих солдат вперед внутрь.
В этом не было ничего неожиданного, но они вполне могли свернуть направо или налево, в одну из дверей. Я решил, что они ведут в подсобные помещения храма. Даже храм не может обойтись без прачечной, туалета и всего тому подобного. Возможно, там располагались и собственные храмовые огороды.
Тем не менее голоса не стихли сразу, хоть и сделались неразборчивыми. Потом стихли и они, а свет погас. Наша добыча ушла куда-то в глубь храма. Если мои предположения были верны, они могли пойти в одном из трех направлений. Я выждал несколько секунд – несколько тысяч ударов сердца, учитывая обстоятельства, – потом подкрался к двери и заглянул внутрь. Как раз вовремя, чтобы увидеть Фотия собственной персоной, исчезающего на лестнице прямо передо мной. Отсвет факелов где-то за ним отбрасывал на стены причудливые тени. Вправо и влево тянулись коридоры, но в них было темно.
Ториан издал тихий стон, но не отставал от меня, хотя я и заметил на его лице отсутствие особого энтузиазма.
Я рад был увидеть, что мои предположения до сих пор находили подтверждение. Лестница располагалась прямо перед входом, а коридоры вели в обе стороны. Я предполагал, что в таком огромном сооружении окажутся и другие лестницы – возможно, по одной на каждую сторону.
Мы осторожно вытянули шеи, заглядывая в узкое ущелье, уходившее на недосягаемую высоту вверх. Далекие факелы отмечали продвижение тех, за кем мы охотились. Они уже миновали второй ярус и поднимались выше. К уже знакомой нам троице добавились еще двое – судя по всему, те, что встретили их у дверей. Процессию возглавлял уже не один, а двое с факелами – я разглядел, что оба были жрецами в белых хламидах. Человек в броне шествовал меж двух других жрецов – Пурпурной и Зеленой Хламидами. Капрал Фотий замыкал шествие – собственно, самое место ему было в хвосте.
Я поставил ногу на нижнюю ступеньку. Ториан схватил меня за плечо хваткой, не уступающей по силе львиным челюстям.
– Ты спятил! – прошипел он. – Фуфанг пожрал все твои мозги. Ты абсолютно, окончательно и бесповоротно сбрендил!
– Не переживай так, – прошипел я в ответ. – Они нас не видят: никто не оглядывается, поднимаясь по лестнице. И потом, мы с тобой в темноте. – Он не нашелся, что на это ответить, и мы начали подниматься.
Неспешное продвижение идущих впереди наводило на мысль, что подъем им предстоит долгий. Это несколько разочаровало меня, ибо хорошо известно, что в высоких зданиях при отсутствии живописной панорамы с самого верха наиболее важные люди живут и работают на нижних этажах. Наверх выселяют только самых зеленых новичков. Так по крайней мере обстояли дела в Аху Савиш.
И потом, чем выше подъем – тем дольше страдать бедняге Ториану.
Однако мои догадки насчет планировки здания подтверждались. На каждом этаже коридор вел вправо и влево от лестницы, но ни одного – в глубь пирамиды. Единственным путем к центру оставалась сама лестница, и она все так же карабкалась вверх, ни разу не вгрызаясь глубоко в гранитный массив. Храм отличался от дворца Кудряшки только в одном – все крыши и внутренние стены тоже были построены из камня. Вечный Занадон строил свой храм на века.
Факелы ползли вверх далеко перед нами, и мы молча поднимались следом. Мы не разговаривали, а скоро запыхались настолько, что и не могли бы говорить. Один раз я услышал далекое пение молитв, а несколько раз даже храп, но в целом храм оставался погруженным в тишину, как и лежащий внизу город.
Большинство боковых коридоров были темными, и я замечал их только по мельканию звезд в просветах крыши. Там, где горел свет, мы передвигались с особой осторожностью, с опаской оглядываясь по сторонам, прежде чем прошмыгнуть на следующий лестничный проем. Обычно это просто горели факелы на стенах, но один раз мы увидели небольшую группу жриц. Ториан сдавленно охнул, когда я выскользнул из темного отверстия лестницы и бегом пересек освещенный кусок. Разумеется, боги устроили так, чтобы все до одной женщины повернулись ко мне спиной. Впрочем, я не стал задерживаться, чтобы посмотреть, чем они там заняты. Мгновение спустя Ториан, тяжело дыша, присоединился ко мне.
Мое сердце билось достаточно часто еще до того; как мы ступили на лестницу. Казалось, оно окончательно выбилось из сил уже к середине подъема. Камни под ногами казались ледяными; воздух был тяжелым от благовоний. Ноги подкашивались. Даже рука ныла от непрерывного цепляния за перила – вторая болела уже давно от общения с лапой Ториана. День выдался слишком долгим и трудным.
Выше и выше вели жрецы своих гостей. Мы двумя тенями скользили вслед за ними. Интересно, как выдерживает подъем толстый жрец в пурпурной хламиде? Больше всего я боялся, что вся компания остановится передохнуть, ибо тогда ничто не помешало бы им инстинктивно оглянуться – посмотреть, на какую высоту они поднялись. Нас с Торианом вполне можно было разглядеть в свете факелов нижних коридоров или в слабом мерцании звезд.
Я потерял счет ярусам. Я никак не мог отделаться от мыслей о том, что делать, когда нас обнаружат. Каково мне будет нестись вниз, подгоняемому роем разъяренных жрецов? Об этом не стоило думать, но я ничего не мог с собой поделать. Я смутно понимал, что, когда мы дойдем до вершины, нам придется либо остановиться, либо учиться летать. Может, Ториан еще не сбился со счета, а может, он просто заметил перемену в освещении или уловил слабое эхо голосов. Как бы то ни было, он схватил меня за плечо и дернул за собой в боковой коридор – по счастью, пустой. Свет на лестнице померк. Я не знаю, оглядывались ли жрецы с солдатами на проделанный путь, но это было бы вполне естественно с их стороны. Если так, то они – спасибо Ториану! – увидели лестницу пустой.
– Пошли! – прошептал я. Мы слегка ускорили шаг и, одолев два последних марша, за которыми исчезла наша добыча, оказались на самом верху храма. Дальше лестницы не было.
Не было и коридора. Лестница завершалась квадратной площадкой в ширину марша. По обе стороны виднелись тяжелые двойные двери. Слева доносились голоса, и из-под двери сочился свет.
Мгновение я размышлял, не подкрасться ли к двери, чтобы подслушать. Но в конце концов решил, что даже я не настолько безрассуден, чтобы испытывать терпение богов. Шансы на то, что младших жрецов с факелами отошлют перед началом серьезного разговора, были более чем велики. Тут-то они бы на нас и наткнулись.
Я поднял глаза к потолку. Звездный свет проникал через два больших отверстия. Я шагнул к ближнему из них, прислонился плечом к стене и сцепил руки в замок. Ноги мои тряслись, как танцовщицы из Синишистры.
Ториан пробормотал что-то нелицеприятное, но поставил ногу мне на руки. Локтевые и плечевые суставы сделали попытку выдернуться, но в последнее мгновение передумали. Он шагнул мне на плечи, и я почувствовал, что сейчас меня раздавят, как очищенный апельсин.
– Не могу дотянуться, – прошептал он.
Я чуть было не нарушил свое первейшее жизненное правило – не молиться. Вместо этого я стиснул зубы и поднял руки на уровень плеч ладонями вверх.
– Ты не сможешь! – прошептал Ториан.
– Не рассуждай! – огрызнулся я. Факелоносцы могли выйти из комнаты с минуты на минуту.
Прислонившись к стене, Ториан осторожно переставил ступни мне на ладони. Я пошатнулся, но попробовал поднять его. Ничего не вышло – у меня просто не осталось на это сил. И все же я знал еще один способ: я резко присел, подогнув ноги и одновременно распрямив руки; Ториан при этом оставался более или менее на одном месте. Не сгибая рук, я медленно выпрямил ноги, подняв его выше. Ничего особенного, самый нехитрый трюк – я выучился ему, странствуя по Золотой Долине с Пав Им'пой и его труппой акробатов. Я часто видел, как они такое проделывали, хотя сам никогда не пробовал.
Ториан схватился за крышу, подтянулся и исчез. Миг – и передо мной, покачиваясь, повис конец его повязки. Мне пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватиться за «канат», и он дернул меня вверх, как рыболов, подсекший пескаря. В этот момент дверь отворилась и на стену упал луч света.
Судя по всему, жрецы не испытывали особого желания смотреть наверх – особенно учитывая то, что факелы они держали над головами. Они так и не заметили меня, хотя чуть не подожгли мне повязку. Потом лапа Ториана сомкнулась у меня на запястье и он вытащил меня на крышу.
Я лежал на спине, задыхаясь, истекая потом и щурясь от великолепия звезд.

Столько Слез Неба, и так они прекрасны, что от одного взгляда на них я ощущаю себя почти богом. Мысленно я протягиваю руки, чтобы обнять их, я желаю их так страстно, как нищий желает золота. Они пляшут в ночи во всем своем великолепии, холодные и яркие, как чистейшие из чистых алмазов, безразличные к смертным, что взывают к ним или плачут от их красоты. Они кружатся в танце – холодные, ледяные! Но порой, когда я смотрю на них так – и это самое страшное, а может, самое прекрасное, я так и не решил, – порой мне начинает казаться, что я смотрю на них не снизу вверх, но сверху вниз, и когда на меня накатывает такое, я падаю и падаю. Я проваливаюсь в бездонную пропасть, полную звезд. И звезды из ледяных становятся горячими, жгущими, а темное пространство меж ними заполнено тайной и манит к себе, словно сокровенные места женского тела – мягкие, сладкие! Мне говорили, что в такие минуты дыхание мое пресекается, а суставы хрустят… но не будем больше об этом.
На сей раз это длилось всего мгновение. Ториан склонился надо мной, заслонив собою небо, и встряхнул, приводя в чувство. Я услышал его хриплое дыхание, снизу доносились негромкие голоса. Я приподнялся и отвернулся от звездного великолепия.
Под нами два жреца с факелами спускались по лестнице в сопровождении четырех жриц в разноцветных хламидах. Жрец в зеленой хламиде остался на площадке – на часах, решил я. Дверь закрылась. Выходит, младших отослали, теперь можно начинать серьезный разговор.
Зато мы с Торианом на крыше имели неограниченные возможности для наблюдения. Он встал и снова облачился в повязку, а потом отправился послушать, какой еще заговор затевается в такой поздний час. Я кое-как поднялся и поплелся за ним.
Мы были высоко – над горой, над городом, над долиной. Легкий ветерок овевал мою мокрую от пота кожу, принося с собой илистый запах рисовых чеков. Мир простирался под нами, растворяясь в ночной тьме, замкнутый куполом звездного неба. Вдали за башнями и шпилями Занадона блестела серебряная лента реки Иолипи. А еще дальше на востоке на холмах светились огненные точки и черточки – возможно, оливковые рощи или деревни, через которые я проходил несколько дней назад. Там были форканцы – достаточно близко, чтобы по спине пробежал неприятный холодок. Ближе, чем я ожидал.
Сбоку, неожиданно далеко от нас, стояла к нам спиной огромная фигура Балора. Как высоко мы ни стояли, он был еще выше. Мы находились где-то на уровне его плеч. Ощутив легкое головокружение, я схватился рукой за стену – верхнюю ступень пирамиды. Она заслоняла от меня расположенную на верхнем уровне Обитель Майаны и саму Майану на западе.
Я переключил внимание на то, что находилось прямо подо мной. Первое помещение было почти полностью открытым – скорее маленький дворик для отдыха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38