Экзетер закинул ногу на ногу и обхватил колено руками. С минуту он молча смотрел на Смедли своими невозможно синими глазами.
– Я уже говорил, старина. Это очень похоже на станцию где-нибудь в колониях, форпост цивилизации в буше. Тайки и энтайки живут в уютных домах, туземцы им прислуживают. Вроде Кении, Индии или всех прочих подобных мест. Основное отличие заключается в том, что туземцы такие же белые, как мы сами. В основном рыжие. Тайки довольно разнообразны, но большинство их родом из Англии. Их завербовали здесь. Есть и из других мест. Двое так вовсе из других миров. Некоторые живут в Соседстве с незапамятных времен, но сама Служба появилась сравнительно недавно. Отец был одним из ее основателей.
– Но чем они занимаются?
– Спорят. Строят планы. Ссорятся. Выезжают на миссионерскую работу. – Экзетер продолжал смотреть на Смедли так, словно наблюдал, как напрягаются его мозговые клетки. Его собственное лицо оставалось непроницаемым, как у Сфинкса. – Одна группа продолжает работать над Истинным Учением. Другие заняты разведывательной деятельностью, отслеживая, что происходит – как в политике, так и в теологии. Их интересует все, что может подорвать позиции Пентатеона.
Этот спокойный взгляд начал понемногу раздражать Смедли.
– Судя по твоему тону, ты не очень-то одобряешь это.
– О, это замечательная идея. Достойное дело. Эти пришельцы – совершенные паразиты. Некоторые хоть что-то хорошее делают мимоходом – вроде Тиона с его празднествами. Зато большинство других… в общем, кошмар.
Смедли налил себе еще чашку мутной жидкости.
– Мне кажется, если ты живешь вечно, ты не спешишь прыгать через барьеры? – Он поднял взгляд – синие глаза продолжали сверлить его. – Если это такая прекрасная идея, с чего ты так язвительно о ней отзываешься?
Экзетер вздохнул, опустил ногу на пол и повернулся к окну.
– Не так все просто, старина. Это не то что доктор Ливингстон и туземные колдуны. Это не христиане, сжигающие рощи друидов. Эти типы обладают властью! Настоящей властью. Попробуй побогохульствовать в храме, и ты вполне можешь упасть замертво. Нет ничего лучше поражающей молнии, чтобы произвести впечатление на массы, а приток маны с лихвой возмещает потраченную.
– Так предложите новую религию, хорошую! Ты говорил о Церкви Неделимого. За ней стоит Служба?
– Это и есть Служба. Вся сложность только в том, что старые боги закрепились на рынке. Скажем, ты нашел себе узел – есть еще неплохие узлы – и сажаешь на него нового бога. Первое, о чем тебя спросят: богом чего он является? Все мало-мальски важное уже имеет своего бога, и он или она находятся в подчинении у одного из Пяти. Пентатеон держит фишки на всех полях. Даже Неделимого то и дело ассоциируют с Висеком, Прародителем, так что мана перепадает и ему… или ей? Висек в некотором роде бесполый… Висек еще не принял ничьей стороны. Мне кажется, от Службы ему больше пользы, чем вреда. Возможно, больше пользы, чем хотелось бы.
Время дня решительно не подходило для игры в загадки, но Смедли сам это затеял. И он хотел знать больше об Олимпе и Службе. Если он не узнает этого от Экзетера сейчас, другого шанса у него, возможно, никогда уже не будет. Кто устоит перед возможностью узнать что-то об альтернативном мире?
Или он просто ищет повод?
– Ты говорил, что некоторые из богов – то есть пришельцев, – что некоторые из них вполне ничего?
– Таких мало. – Экзетер вертел в руках ложку, бесцельно чертя ею по скатерти. – Некоторые тайно поддерживают Службу. По большей части ни то ни се. Сторонние наблюдатели. Один или два обратились, но мало кто после этого выжил.
– Обратились?
– Гм. Вроде ирландской богини Бригг, которая стала святой Бригитой. В средние века многие языческие боги сделались христианскими святыми. Но в Вейлах они все вассалы Пяти. И если, скажем, Тион поймает одного из своих миньонов за сотрудничеством с врагом, он здорово рассердится.
– Если христианство сделало это в Европе, почему бы не попробовать христианство в Соседстве?
Экзетер улыбнулся:
– А где Иерусалим? Кто такие римляне? А Египет? Красное море? Эта идея уже выдвигалась, и я участвовал в спорах на эту тему. И мне отвечали, что огромным преимуществом христианства перед язычеством было то, что оно обладает реальной исторической базой, а не просто основано на мифе. Но это в нашем мире. В Соседстве такого нет.
– Тогда что такое эта Церковь Неделимого?
– Сборная солянка. Унитарное соединение различных школ этики и философии: христианства, учения Сократа, буддизма и так далее – Золотые Заповеди плюс единый бог, слишком святой, чтобы называть его по имени. Последнее – попытка обойти Висека. Но, как я уже говорил, пока это не особенно хорошо работает. Пугающе стерильная религия. Никакой страсти, понимаешь?
Смедли потянулся за тостом и маслом.
– Так ты говоришь, что ничего не можешь сделать, верно?
Экзетер вздохнул.
– Я и в самом деле ничего не могу поделать. Меня провозгласили Освободителем, и все, что бы я ни сделал, каким-то образом привязывается к пророчеству и ведет к убийству Зэца. А это несет с собой катастрофу.
– Почему?
Экзетер тоже начинал раздражаться.
– Ты и сам поймешь, как только задумаешься над тем, как это осуществить. Чтобы убить Зэца, потребуется огромное количество маны. Как я соберу ее? И в кого превращусь?
Да, Джулиан и сам бы мог догадаться. И если Экзетер и сочинил все это, он должен был провести уйму времени, обдумывая детали. Это было логичным, как молчание.
– Ты хочешь сказать, тебе пришлось бы играть по их правилам?
– Играть в их игру. Вот почему я никогда туда не вернусь. Что же до того, есть ли там дело для тебя, старина… хочешь попробовать?
Смедли еще не был готов к этому вопросу, но пульс его заметно участился.
– Я спрашивал, может ли сделать что-нибудь Служба.
– Продолжает попытки и надеется на успех. – Глаза Экзетера странно поблескивали. Может, он насмехается над Службой? Или над Смедли – за то, что тот верит в его фантазии? Или просто принижает свой энтузиазм? Как знать?
– Но не молится? Кстати, как верующему молиться безымянному богу?
– Вся суть в том, что они этого не делают. Они просят апостолов, чтобы те замолвили за них словечко, ибо только апостолы могут говорить с богом. Сами апостолы не боги, ведь он Неделимый; они просто Избранные. Пришельцы из Олимпа, само собой. – Экзетер криво усмехнулся. – У Службы слишком мало людей, чтобы посадить в каждую дыру по миссионеру, но они стараются делать так, чтобы кто-нибудь заглядывал примерно раз в месяц. Догадываешься, почему им приходится поступать таким образом?
– Чтобы все получили свою долю маны? И как, срабатывает?
– Кое-как. Цыпленок, принесенный в жертву Неделимому, скажем, в Джоале, даст Службе сущие пустяки в сравнении с той маной, которую он даст Астине, если примет смерть во имя ее в ее же храме. Мана передается от узла к узлу, но утечки слишком велики. А другая причина? – Он вопросительно приподнял бровь и стал ждать.
Смедли показалось, что он запутался.
– У тебя опыт больше, и еще слишком раннее утро.
Эдвард рассмеялся, сжалившись над ним:
– Тоже правильно! Настоящая трудность, мой мальчик, заключается в том, что все мы люди. Смысл того, что апостолы собраны в некоторое подобие безымянного божественного комитета, заключается в том, что, как сказала Алиса вчера вечером, власть разлагает. У Службы бывали агенты, переметнувшиеся на ту сторону. Они обнаружили, что могут делать, обладая маной, и им это понравилось. Посади парня в отведенную ему молельню, и очень скоро ему уже кажется, что это его собственная молельня и его люди. Рано или поздно кто-нибудь из Пяти посылает к нему своих прихвостней. Некоторые из наших продаются. Был, например, итальянец по имени Джованни, который стал Дованн Карзоном, богом извозчиков. Все лучшие места заняты, но место для новичка всегда найдется. Знаешь ли ты, что у древних римлян была богиня-покровительница Светильника-В-Комнате-Где-Рожает-Женщина?
– Нет, – ворчливо ответил Смедли, подумав про себя, что и не хочет этого знать. Намазав тост маслом, он вдруг понял, что теперь ему придется есть эту гадость. – Ты считаешь, это безнадежно?
– Нет. В самых общих чертах я считаю вот как: это может сработать! Они могут свергнуть Пентатеон. Они не дураки, они преданы идее и имеют самые добрые намерения, все они. Но это будет долгая, очень долгая война. Две или три сотни лет – по меньшей мере. Христианство завоевывало позиции дольше. Ислам – быстрее, но более жестокими методами. Если считать ману чем-то вроде денег, то Пятеро безумно богаты и продолжают богатеть. А Неделимый подбирает крохи…
У двери звякнул колокольчик.
Они переглянулись. Потом Экзетер отодвинул стул, выпрямился во весь рост, поправил галстук и одернул пиджак.
– Возможно, это местная женская организация собирает средства на церковный праздник. Или еще кто-нибудь. – Он вышел, прикрыв за собой дверь.
Смедли продолжал мусолить несчастный тост. Почему его так завораживает идея этого Олимпа? Может, он просто надеется убежать от реальности – от войны, увечья, погибших друзей, изменившейся Англии? Если он лелеет тайные надежды на волшебство, которое вернет ему руку, у него с головой действительно не все в порядке. Холодная логика подсказывала, что он не должен принимать никаких решений – еще слишком рано. С другой стороны, нервы его действительно окрепли. Он не плакал ни разу с тех пор, как они удрали из Стаффлз. Мечты об Олимпе и фантазии Экзетера, возможно, действуют на него куда благотворнее, чем мрачные мысли о суровой реальности. Он всегда отличался избыточной склонностью к самоанализу.
Он услышал голоса в прихожей, и дверь в столовую приоткрылась.
– Тогда я поставлю чайник. Вы пока проходите.
В комнату вошел Джинджер Джонс, пытавшийся одновременно протирать пенсне шелковым платком и удерживать пару велосипедных перчаток. Он был взволнован.
– Доброе утро, капитан!
– Доброе утро, сэр. Есть новости?
Джинджер наконец водрузил пенсне на нос, положил платок в один карман, а велосипедные перчатки – в другой.
– Нет. О… мне показалось, вам не помешает вот это. – Из третьего кармана он достал пару пачек «Плейерз».
Сердце Смедли блаженно потеплело.
– Да осчастливят вас небеса множеством сыновей, и да умножатся стада ваши! – Он пошарил по карманам в поисках спичек.
– Боже, как я объясню все это Старшему? – Джинджер присел усмехаясь. – Подумал, что могу заглянуть и послушать продолжение саги про Экзетера-В-Зазеркалье. – Он поднял взгляд: вернулся вышеупомянутый Экзетер. – Я опустил ваше письмо. Успел к вечерней почте.
– Значит, оно придет к адресату сегодня, – сказал Смедли, – если вообще придет.
Экзетер сел.
– Если оно может найти адресата, оно уже пришло. Оно даже не успело долететь до дна почтового ящика. Оно упало прямо кому-то на стол.
Остальные молчали.
– Уж вы объясните, пожалуйста, – не выдержал Джинджер.
– Не могу. Магия могла и исчезнуть, поскольку от нее в последнее время мало толку, а могла и остаться. Но когда я учился в Фэллоу, а Штаб-Квартира присматривала за мной, письма, которые я бросал в этот ящик, попадали прямо к ним. Я надеюсь, что магия срабатывала на адрес, написанный моей рукой. Но, возможно, я и ошибаюсь – хранитель мог просто жить где-то поблизости, а сейчас он или она скорее всего уехали. Мне кажется, Крейтон предупредил бы меня, если бы это было не так, но точно я не знаю. Я же говорил, это не самый надежный способ. – Он пожал плечами.
– Разумеется! – пробормотал Джинджер. – Я все пытаюсь вспомнить, слышал ли я, как письмо упало.
Смедли предпочитал верить.
– Это напоминает идею перехода через узлы – два пространства, соприкасающиеся в одной точке.
– Возможно, ману можно использовать и для искривления пространства, – сказал Экзетер, – особенно на узлах. Внутри шатер Кробидиркина был гораздо больше, чем снаружи.
– Отличная идея с точки зрения компактности багажа.
– Или многоквартирных жилых домов. – Он ухмыльнулся. – Представьте себе доходы! Помните эти фокусы с длинной бумажной лентой, которую надо перекрутить, а потом склеить?
– Лента Мебиуса?
– Кажется. Вроде да. Старина Флора-Дора потратил полчетверти, пытаясь вбить эту идею в мою голову. Все, что я запомнил, – это то, что по ней можно идти, и если сделаешь полный круг, ты оказываешься на другой стороне. От этого меня мучили кошмары. Так вот, у этого парня, Прилиса, о котором я рассказывал вчера ночью, была библиотека – коридор, уставленный книжными полками. Дойдя до конца, вы поворачиваете направо, и там еще коридор с полками. В конце его – снова направо. Вы так и ходите по кругу – точнее, по квадрату – и никогда не возвращаетесь туда, откуда начали. И все окна обращены на север. Все это располагалось за храмом, но на улице ничего не было.
– Я не думал о почтовом ящике в Фэллоу в таком свете, – признался Джинджер. – Как вы считаете, нет смысла разобрать его, чтобы посмотреть?
– Никакого. Вопрос в том, – добавил Экзетер, – если, конечно, он действует так, как я думаю, на чей стол он ведет? В Штаб-Квартиру или к Погубителям? Предупреждаю: сегодня может выдаться на редкость интересный день.

41

Злабориб вывел армию на рассвете. Ему не хотелось этого делать, но приказ Освободителя был совершенно недвусмысленным. Никто не спросил его, почему ведет войско он один; в пятитысячном войске отсутствие командующего замечают не сразу.
Сам Злабориб шел в авангарде рядом с Колганом. Правая, боевая рука рыжего гиганта лежала в лубке, лицо перекосила гримаса боли. Если боги будут благосклонны и армия благополучно прорвется домой в Джоал, ему скорее всего грозит трибунал Народной Ассамблеи. В содержании вердикта и приговора можно не сомневаться. Теперь в бороде его было больше белых волос, чем рыжих.
Положение с провизией становилось критическим. Хорошо мародерствовать осенью, когда урожай собран и хранится в амбарах, к тому же ни одно пешее войско в здравом уме не выступит без поддержки кавалерии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56