Официально раненых и больных, не способных передвигаться самостоятельно, бросали умирать, но на деле их друзья предпочитали удостовериться, что враг не доберется до них живых. Хорошо зная, как они сами допрашивают пленных, джоалийцы считали эти убийства милосердием.

– Имеется новый план, – сказал Д’вард Военачальник.
Он собрал отряд, чтобы воины выслушали новый план действий. Время было – середина дня, и шел дождь. Первые ряды сидели на сырой земле, промокшие и упавшие духом. Остальные слушали стоя или прислонившись к деревьям. Запас красок для лиц иссяк, и теперь ничто не скрывало их уныния. Они мерзли, боялись, чувствуя себя беззащитными перед невидимым противником и гневом богов.
Злабориб сидел в первом ряду. Чем ближе он находился к Освободителю, тем лучше он себя чувствовал потом.
Даже Д’вард казался расстроенным. Глаза его покраснели, словно от бессонницы, и он казался даже более истощенным, чем обычно. Он обходил свое войско по меньшей мере раз в день, и его энергии хватало, чтобы поднять у людей дух. Собственно, никаким другим способом добиться этого не удавалось.
Но сегодня даже он казался расстроенным.
– Какие потери. Сотник? – спросил он.
Прат’ана избрали командовать отрядом из Соналби, после того как Д’варда повысили в звании. Прат’ан, конечно, славный парень, но до Освободителя ему далеко.
– Сегодня только один, господин. Погвил Коптильщик. Попал в ловушку.
Д’вард злобно оскалился.
– Даже один – все равно много! Ладно, мы меняем тактику. Будем передвигаться форсированным маршем. Надо обогнать этих обезьян.
Он огляделся по сторонам. Ему улыбались в ответ.
Злабориб не улыбался. Он ощутил отчаяние. Регулярной армии не обогнать партизан. Эти крестьяне, возможно, еще не знают этого. Ничего, узнают, и очень скоро.
– Мы больше не будем тратить по полдня, возводя укрепления! – продолжал Д’вард. – Будем идти с удвоенной скоростью до темноты. Потом становимся на ночлег. Назавтра – то же самое. Всю ночь дежурство утроенным составом. Постарайтесь использовать каждую минуту, чтобы отоспаться! Кое-кто из вас ныл насчет мозолей на руках. Начиная с завтрашнего дня они будут у вас еще и на ногах – зато не на заднице!
Больше улыбок.
– Еще несколько дней, и мы будем в самом Лемоде. Я сказал Каммамену Полководцу, что за нами, нагианцами, его громыхающим железом джоалийцам не угнаться. Или я ошибался?
Громкие крики одобрения… Интересно, подумал Злабориб, что бы подумали джоалийские командиры, услышь они этот разговор. На месте Д’варда они бы просто буркнули отряду новые распоряжения и тотчас отчалили, и уж тем более никто бы не потрудился объяснить приказ, – но Д’вард всегда так делал.
– Когда эти обезьяны сообразят, где мы, – продолжал Д’вард, – мы уже будем в милях отсюда!
Ну и что изменится? Весь Лемодвейл кишмя кишел людьми. Враг был везде, бесчисленный, как деревья.
Д’вард начал излагать подробности: фуражом запасаться по дороге, передвигаться группами не менее шести человек… Он объявлял о бегстве, но звучало это как объявление о предстоящем штурме. Очень скоро все уже горели нетерпением испробовать эту новую тактику.
В конце концов все вокруг него смеялись. Больше он ничего не сказал. Он вообще редко говорил столько, сколько сегодня. Не то, что он говорил, а то, как он это делал, заставляло всех вокруг него улыбаться и хохотать.
В самом конце он встретился взглядом со Злаборибом и тряхнул головой в знак приветствия. Потом он ушел, а Прат’ан приказал отряду встать.
Освободитель ждал его за деревьями, опираясь на копье. Под взглядом его небесно-голубых глаз Злабориб как-то весь распрямился, стал еще выше ростом, да и воздух, казалось, чуть потеплел. Злабориб хотел было спросить, не окончательно ли рехнулся Каммамен, но не решился. Д’вард не стал бы критиковать полководца, даже в разговоре с принцем.
– Как поживаете, ваше величество?
– Лучше, чем я ожидал, господин. Гм… могу я попросить вас не называть меня так?
Несколько секунд Д’вард молча улыбался.
– Тогда пусть будет «воин». Это более почетный титул, ибо его ты заслужил сам. Как ты думаешь, этот твой опыт сделает тебя лучшим правителем?
– Наверное, сделает, если только окончательно не сломает. Да, конечно.
– Если бы он мог сломать тебя, ты бы давно уже сломался. Знаешь, теперь ты и выглядишь, как воин. Ты стоишь, как воин, ходишь, как воин. Я подозреваю, Джоал в конце концов обнаружит, что ты орешек покрепче Тариона. Если бы все правители прошли такую подготовку, войн стало бы меньше… Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Ты хорошо знаешь «Филобийский Завет»?
Злабориб вздохнул.
– Не очень! Я пробовал его раз прочесть, но там столько непонятного, что я потерял к нему интерес. – Жаль, что он ничем не может помочь этому пареньку, столько раз помогавшему ему самому. – Конечно, я слышал много цитат оттуда.
– Говорится там что-нибудь про Нагвейл?
Злабориб покачал головой:
– Ни слова. Это я точно знаю.
Д’вард задумчиво нахмурился.
– А как насчет Лемодвейла?
– Про Лемодвейл ничего не помню. Это не значит, что там нету… Уж не хотите ли вы…
Синие глаза подмигнули.
– Нет, я его не читал. Ни строчки. Да и не уверен, что смог бы, ведь он написан на суссианском.
– О, он мало отличается от джоалийского. Но… – Злабориб чуть не поперхнулся. Как мог Освободитель не читать пророчества про себя самого?
– Мне только интересно, нет ли там чего-нибудь, что могло бы оказаться нам полезным. – Д’вард вздохнул и выпрямился, перехватив щит поудобнее. Он немного поколебался. – Ты случайно не знаешь, сколько еще до Лемода, нет?
– Понятия не имею.
– Гм. Жаль. Ладно, так держать. Ты здорово воодушевляешь своих соотечественников, помни.
И еще раз улыбнувшись своей ободряющей улыбкой, Освободитель зашагал прочь.
После Злабориб не раз пытался вспомнить, не упоминал ли он в этом разговоре о пророчестве «Филобийского Завета» насчет принца.

27

До Лемода добралось чуть больше половины войска. Там они основательно застряли. Лемодуотер, крупнейшая река вейла, извивалась бешеной змеей на дне глубокого каньона. Город стоял в излучине, практически на острове, и его стены возвышались на пятьдесят футов выше отвесных утесов и на сотню футов над водным потоком. В город можно было попасть только с севера, по узкой полоске земли, едва возвышавшейся над уровнем воды, так что нападающим пришлось бы подниматься к воротам снизу. Надо ли говорить, что ворота оказались закрыты. Уже не раз за всю историю Лемода город принуждали к сдаче длительной осадой, но никто, даже таргианцы не могли взять его штурмом.
Лемод был идеальным с точки зрения обороны городом, ибо бурную реку нельзя было ни переплыть, не перейти вброд. Джоалийцы перевели дух. Обрадованные уже тем, что выбрались наконец из-под кошмарных деревьев, они расчистили себе площадку для лагеря и выжгли вокруг нее зону безопасности. Они возвели баррикады против атак любого рода, они выкопали рвы и в конце концов устроили укрепленный по всем правилам лагерь. После этого они принялись ждать – голодать, слабеть и болеть.

Поначалу все шло не так уж и плохо. Сады снабжали их едой, но пять тысяч мужчин поедали в день не одну тонну фруктов. По мере того как дни осады растягивались на недели, фуражирам приходилось забираться в поисках фруктов все дальше. И чем дальше они забирались, тем больше у них был шанс нарваться на засаду.
Попытки штурмовать ворота провалились под градом стрел и прочих метательных снарядов со стороны осажденных. Потери были велики. Нападавшие начали рыть траншеи, укреплять брустверы, строить осадные машины – одним словом, делать все, что Лемод видел уже десяток раз. Периодически осажденные устраивали вылазки, чтобы сжечь или разбить то, что удалось соорудить осаждавшим. Земляные работы понемногу перемещались вверх по склону холма, однако процесс этот шел отчаянно медленно.
В лагере вспыхнули болезни. Тем временем холодало, и границы снегов на вершинах Лемодволла ползли вниз. Вскоре выяснилось, что осажденные выдерживают осаду гораздо лучше, чем осаждающие.

Мятеж застал Эдварда врасплох. Он слишком мало общался с джоалийскими офицерами и слишком много – с нагианскими солдатами. Он трудился день и ночь, поддерживая их боевой дух. Без его усилий они давно бы уже сорвались. Они бежали бы на родину беспорядочной толпой, и их вырезали бы в засадах. Старый Кробидиркин предвидел это.
Кроме того, Эдвард плохо знал джоалийские обычаи, а Колган Адъютант опирался на закон. Созвав на собрание офицерский состав, он пригласил нагианского командира посмотреть джоалийскую демократию в действии.
Дождь наконец прекратился, зато подул резкий ветер. Веревки скрипели, и холст хлопал. Собрание проходило в шатре главнокомандующего. Оно не заняло много времени. Колган обвинил Каммамена в некомпетентности. Каммамен угрожал. Сотники проголосовали. Каммамена вывели на улицу и обезглавили.
Командование войском принял Колган.

– Благодарю вас, граждане, – произнес Колган Полководец. – Я приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие. Прошу сообщить войскам о вашем решении. Завтра вы получите новые распоряжения по армии.
Офицеры отдали честь и вышли из шатра под блеклое солнце.
Эдвард подошел к стулу и сел.
Высокий полководец нахмурился, потом подвинул другой стул поближе, совсем близко.
– Ну, Военачальник? – сказал он усевшись. – Ты хотел видеть меня? – Они почти соприкасались коленями.
– Очень демократично! – произнес Эдвард. – Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь попробует такой же трюк на вас?
Колган вспыхнул. Почуяв угрозу, он перешел в наступление.
– Раз уж так вышло, мне хотелось бы поговорить с тобой. Я получил донесения, что ты отпускаешь пленных.
Кто настучал?
– Одного пленного.
От такого признания джоалиец на мгновение лишился дара речи.
– Любого повинного в подобном преступлении, будь он младше в звании, казнили бы на месте. Объясни-ка получше. Военачальник.
– Я был в дозоре. – Эдвард, понимал, что Колган не поднял бы этого вопроса, не знай он подробностей. – Пара моих ребят поймали девушку. Не старше четырнадцати лет, должен заметить. Не боец.
– Она могла рассказать что-нибудь важное.
– Под пыткой? – Эдвард даже не скрывал отвращения. – Все, что она могла, – это послужить развлечением для солдат. Они сказали, что у меня как у старшего право попользоваться ею первым. Я ответил, что боги проклинают тех, кто воюет с детьми, и что насильник – самая низкая мразь, которую я только могу себе представить. Потом я спросил, кто хочет занять мое место. Когда желающих не оказалось, я сказал девчонке, чтобы она убиралась, что она и сделала. Что я сделал не так?
Колган слепо уставился на него.
– У тебя что, яиц нет? – спросил он наконец.
– Полагаю, у меня их столько же, сколько у вас. Только я не позволяю им править собой.
Военачальник презрительно покрутил ус.
– Предпочитаешь Доша Прислужника?
– Я даже мочиться в ту сторону не хочу. Полководец.
– Ха! Кстати, вспомнил – от этой сырости у меня разболелась спина. Мне говорили, он у тебя умелый массажист. Могу я позаимствовать его на сегодняшний вечер?
– Нет, – ответил Эдвард. – Не можете. Это тоже будет изнасилование.
Джоалиец покраснел. Мгновение противостояние балансировало на грани открытой ссоры. Потом Эдвард улыбнулся, прибегнув к помощи своей харизмы.
– Мне жаль старого Каммамена, хотя и не слишком.
Поколебавшись, рослый джоалиец улыбнулся в ответ. Он был в доспехах, но без шлема. В рыжих волосах пробивалась седина, которой раньше не было. Что-то сильно беспокоило его, как он ни пытался скрыть это.
– Таков старый джоалийский обычай, Военачальник!
Имелся, правда, и еще один старый джоалийский обычай, о котором Эдвард знал, – предавать союзников. Колгану он доверял еще меньше, чем Каммамену. Слишком поздно. Военная кампания, очевидно, оборачивалась катастрофой. Однако сам он отвечал прежде всего за своих нагианцев, и им угрожала гибель, если только он не совершит что-то из ряда вон выходящее. Ему стоило быть умнее; он чувствовал свою вину за происходящее.
– Значит, теперь ваша очередь, господин. Сколько вам понадобится времени, чтобы найти выход из положения?
– Недели две, не больше, если я останусь здесь. – Новый командующий огляделся в непривычном ему шатре. Сейчас он чем-то напоминал принюхивающегося пойнтера. – Старый пердун припрятал где-то немного отличного ниолийского бренди.
– Мне не надо. Что вы собираетесь делать?
Серые глаза Колгана сузились, собрав в складки кожу.
– А ты что предлагаешь, Военачальник? – Он не прислушается к мнению Эдварда. С харизмой или без, Д’вард оставался для него всего лишь еще одним крестьянином.
– Вы совершенно ясно изложили ситуацию, господин. На носу зима. Провиант почти недосягаем для нас. Мы или возьмем город – скоро! – или погибнем.
Медные брови ехидно поползли вверх.
– Я ставил вопрос не совсем так. У тебя есть решение?
– Я всего только сельский батрак. Дайте мне приказ.
Если подобная самоуверенность со стороны подчиненного из колонии – к тому же намного младше его по годам – и уязвила джоалийца, харизма пришельца все же действовала на него настолько, что он ответил вежливо.
– Я должен спасти армию. Если я смогу благополучно вернуть ее обратно в Нагленд, пусть даже не всю, но значительную часть, я окажусь вне подозрений, а возможно, даже героем.
Выходит, им движут мотивы сугубо личного порядка! А разве Эдвард ожидал чего-то другого?
– И как вы собираетесь спасать армию?
Колган задумчиво почесал в бороде, взвешивая ответ.
– Пленные говорят, есть один редко используемый перевал к северу отсюда. Завтра мы сворачиваем лагерь и выступаем к нему. Скоро зима.
– Ваши люди одеты гораздо лучше моих. Полководец. Вы можете снабдить нас теплой одеждой? И пройдут ли туда мои люди босиком?
– Нет – на оба вопроса.
Неожиданно горло Эдварда перехватило ненавистью – он с трудом мог говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56