– Он слабо улыбнулся. – Или вы найдете для этой цели ведро?
– Неплохая мысль, – сказала она. Лицо Джулиана приобрело чуть лисье выражение – слабый отголосок мальчишеского озорства.
Она присела на угол дивана, и все ее кости, казалось, заскрипели от усталости. Весь пар вышел. Она почувствовала себя совсем старой. Черт, ну когда же этот проклятый чайник наконец вскипит? Ей не хотелось чая, ей хотелось только спать.
– Вы вдвоем можете устроиться на кровати. Если мы…
– Вздор! – заявил Джулиан. – Я могу спать в грязи два фута глубиной и даже если вокруг рвутся снаряды. И насколько я понял, нагианские воины спят на земле?
– Сыршенноверно. – Эдвард тоже зевал. – Вот почему среди них так много лунатиков.
Ну-ну! Дети, да и только!
– Спасибо, что предупредил. Постараюсь не забыть запереть дверь.
У Джонса тоже слипались глаза.
– А я очень даже неплохо выспался на диване вчера, или когда это там было. Такое ощущение, словно неделю назад.
– Сейчас надо бы решить, что делать дальше, – устало сказал Эдвард. – Вздремнуть пару часов до открытия магазинов – это не помешает, но дольше оставаться нам здесь нельзя.
– Но почему? – удивилась Алиса. Насколько она помнила, следов они за собой не оставили. – Никто не свяжет нас с машиной. – Ключи от машины и гаража она выбросила в сточную решетку в Бермондсли.
– Нет. Дело в Стрингере. Если он говорил правду, нам, конечно, ничего не грозит. То есть если он и в самом деле защищает честь школы. Но если он хочет поймать меня и обратится к властям… Ему известно, кто я.
На этот раз Джонс подавил зевок.
– Я нашел вас за полдня, мисс Прескотт. Полиция сработает быстрее.
Эдвард кивнул и потер глаза.
– И если Стрингер на стороне Погубителей, я подвергаю вас смертельной опасности.
Закипающий чайник запел на плите.
– Кого-кого? – удивилась Алиса.
– Погубителей. – Он обвел всех усталым взглядом, словно ожидая увидеть на их лицах недоверие. – Это союзники Палаты в нашем мире. Они устроили резню в Ньягате. Они опаснее правосудия, хотя часто используют его в своих целях. Они обладают силами, которые вы даже представить себе не можете. Они убили Волынку.
Алиса встретилась взглядом с Джинджером, и выражение его глаз напугало ее. Он верил. Тимоти Боджли, вспомнила она, был пришпилен к разделочному столу ножом. В запертой комнате.
– Во-первых, откуда им знать, что ты лежал в Стаффлз? – спросила она. – И если уж они такие хитрые, почему они не убили тебя сразу, на месте? Почему они позволили тебе добраться до Англии живым?
Он пожал плечами.
– Ну? – настаивала она. – Не можешь же ты предрекать всяческие катаклизмы, не объясняя, в чем дело?
– Человек, обманом отправивший меня во Фландрию, ожидал, что я погибну, – ответил Эдвард. – Но ему известно, что меня чертовски трудно убить – благодаря пророчеству. Поэтому с его точки зрения было бы разумнее пометить меня – вроде как окольцевать голубя. Этим Палата передаст извещение Погубителям:
«Уважаемые господа Погубители.
Обозначенный субъект вернулся в ваши владения. В случае, если он еще жив, будьте добры, обеспечьте его кончину; выбор средств на ваше усмотрение. Будем премного признательны.
С уважением и проч., всегда к вашим услугам и т.д.»
Машина сломалась как раз в том месте, куда должны были упасть бомбы! Правда, я не хочу больше подвергать вас опасности, но боюсь, что Погубители надумают убрать вас как нежелательных свидетелей или просто так, за компанию. В этом случае мое везение могло бы защитить и вас.
– Боже правый! – сказал Джинджер.
– Однако они не всесильны! – сонно произнес Джулиан. – Бомбы легли мимо. Ты собираешься обратно в Соседство, да? Передать им известие, ты сказал?
– Нет.
Алиса встала и перешагнула через ноги Эдварда, чтобы дотянуться до чайника. Она налила в кастрюлю воды, чтобы согреть. Она удивлялась тому, что Смедли так не терпится попасть в этот другой мир. Бегать, размахивая копьем, не в его стиле, особенно учитывая, что бросать ему придется левой рукой, а щит нести на культе. Неужели он серьезно верит в то, что волшебство вернет ему руку?
– Но почему? – спросил Джулиан, немного помолчав. – Почему ты не возвращаешься?
– Боже! – взорвался Эдвард. – Уж ты-то мог бы понять! Потому, что я вернулся, чтобы драться на войне, на которой мне полагается драться, вот почему! Какие документы требуются, чтобы записаться добровольцем?
– Если вы можете дышать, вас возьмут, – буркнул Джонс.
Нет, это будет не так уж и просто, подумала Алиса. И сколько он так продержится? Ее неуничтожимый кузен имел теперь за собой занятную историю. Слишком много людей знают его в лицо. Мысль еще об одном дорогом человеке на фронте приводила ее в ужас, однако, осознав это, она сразу же почувствовала угрызения совести: как непатриотично! Запишется под вымышленным именем, так что она не сможет сказаться его родственницей – как не могла сделать этого с Д’Арси. Теперь ей придется искать в списках жертв уже две фамилии.
– А что с пророчеством? – спросила она. – Ты убьешь этого Зэца или как его там?
– Нет. И не собираюсь.
Она заварила чай и накрыла чайник подушкой.
– Вот и все? Ты уходишь отсюда утром и записываешься? – Все их ночные старания казались теперь на редкость бессмысленными, если все, чего они добились, – это доставили еще одно живое тело на бойню.
– Сначала я должен сделать еще одну вещь. – Эдвард зевнул. – Надо передать в Штаб-Квартиру насчет предателя в Олимпе. Надеюсь, они мне скажут, охотятся ли еще за мной Погубители.
– А я думал, только люди могут переходить из мира в мир? – удивился Джулиан. – А письма как? Как ты свяжешься со Службой?
– Есть три способа. Да, один из них требует моего возвращения туда, но если мне и придется переходить, то ненадолго. Впрочем, во всех трех случаях мне нужно уехать на запад. Вы возвращаетесь в Фэллоу, Джинджер?
Джонс снова ощупал переносицу и сердито отдернул руку.
– Я вот что думаю – если мы не можем доверять Стрингеру, в школе тоже небезопасно.
Эдвард кивнул и снова зевнул.
– Смедли?
Все разом повернулись к Джулиану.
– Я с вами, – тихо сказал он.
– Все будут чай? – спросила Алиса, и тут выяснилось, что никто не хочет чаю. Возможно, всем, как и ей самой, хотелось закрыть глаза и провалиться в сон. – Ну ладно, если вы уверены, что вам здесь будет удобно…
Сегодня четверг. Наверное, ее уволят, если она прогуляет два дня подряд, но она знала, что уже не может просто так выйти из всего этого дела.


Часть четвертая
Ферзевый гамбит

17

Ее разбудил дневной свет, пробивающийся сквозь шторы. Она посмотрела на часы. Десять часов! Теперь она услышала и уличный шум – город жил обычной жизнью. Она выпрыгнула из кровати, застегнула халат, наскоро привела в порядок волосы и вышла в гостиную.
Человек в темно-зеленом халате читал вчерашний номер «Таймс». Сердце ее подпрыгнуло, но, разумеется, это был только Эдвард. Когда она вошла, он встал. Он улыбнулся – голубые глаза, ослепительно белые зубы.
И никого рядом – вот черт! Она еще недостаточно проснулась для душераздирающих сердечных сцен.
– Не могут же они оба быть в ванной. Хоть на чашку воды в чайнике осталось?
– Да. Мы вскипятили. Джинджер отправился за покупками.
Она повернулась к плите, спиной к нему. Она достала чашку с блюдцем, готовясь к неизбежным вопросам. Она услышала скрип половицы – Эдвард подошел к камину – и шорох бумаги.
– Расскажи мне о нем, – сказал Эдвард.
– Нет. – Может, позже, когда она окончательно проснется.
Или вообще не стоит.
Она налила себе чаю. На вид он был хорошо заварен.
– Он богат, – сказал Эдвард, – но деньгами распоряжается жена. Он курит сигары. Он адвокат и скорее всего сейчас в армии.
Чайник звякнул о плиту. Она обернулась. Сердце бешено колотилось у нее в груди.
Улыбка на лице Эдварда сменилась выражением тревоги.
– Эй! Я вовсе не хотел пугать тебя!
– Это что, тоже твое колдовство?
Он вспыхнул, как ребенок, пойманный на шалости.
– Конечно, нет! Какое колдовство – в этом мире!
– Тогда откуда ты все узнал?
Он пожал плечами, слабо улыбаясь:
– Сигарами пахнет от этого халата. Ты не носишь кольца, так что он скорее всего женат. Он покупает одежду в «Хэрродз» и ездит в машине размером с дом, значит, он богат. Но ты живешь в трущобах, так что он не может давать тебе деньги. Отсюда вывод, что он сам в армии, живет на казенный шиллинг.
– А адвокат?
Эдвард поколебался. Теперь пристыженный вид был уже у него. Он вынул из кармана бумажку.
– Конверт, адресованный сэру Д’Арси Деверсу, королевскому адвокату, в Грей-Инн.
Дрожащими руками она взяла чашку и села на диван.
– Элементарно, дорогой Ватсон!
– Чертовски дешевый трюк, – пробормотал он. – Извини. В армии по призыву или добровольцем?
– Добровольцем.
– О! – только и сказал Эдвард, и наступила тишина.
Она допила чай и отодвинула чашку с блюдцем.
– А ты еще обзывала меня идеалистом с горящими глазами! – вздохнул он.
Она не смотрела на него.
– Все вы идеалисты. Ему должны были вот-вот дать судейскую должность. Развод со скандалом поставил бы крест на его карьере. Его жена мстительна и со связями.
– «Любил бы я тебя, мой свет, когда б не чтил я честь»?
– Можно сказать и так.
– На самом деле это говорил Геррик.
– Это Ловлас. Нет, это довольно неприятное ощущение – занимать второе место после войны.
– О, Алиса! – грустно вздохнул он. – О, моя бедная Алиса!
– Не стоит жалости. Я была любимой, и у меня была хорошая работа, пока кайзер все не испортил. – Она заставила себя встретиться с ним взглядом. – Я должна была сказать тебе. Я почти уже решилась, но у тебя и без того было много неприятностей. Прости.
– Так давно?
– С октября тринадцатого.
– Ох. – Он вздрогнул и отвернулся к камину. – Должно быть, я выглядел дурак-дураком!
– Нет. Не дураком. Влюбленные молодые люди, конечно, ведут себя по-дурацки, но они не дураки. Я уже говорила тебе, я люблю тебя как брата.
– Как малолетнего брата! – сердито сказал он. – Мне было восемнадцать, а тебе – двадцать один. Мне все еще восемнадцать!
– Ну да, а я уже старая двадцатичетырехлетняя карга! – На вид ему было скорее шестнадцать, но говорить это, пожалуй, не стоило. – Я до сих пор люблю тебя как брата.
Он повернулся к ней и улыбнулся. Храбрая попытка, но глаза его предательски блестели.
– И внутри тебе уже не восемнадцать, Эдвард. В чем-то ты даже старше Джулиана, а уж он прошел адский огонь. Что же ты такое пережил, если стал таким?
– Ничего такого, что видел он. Просто опыт.
Жестокий опыт, подумала она.
– Ты еще не вырос из этого? – с горечью спросила она. – Ты что, действительно все годы думал только обо мне в этом своем волшебном мире?
Он прикусил губу.
– Я все еще надеюсь. Ты была еще одной причиной рваться домой.
– Нет уж, выкладывай! – полушутя настаивала она. – Ты знаешь все мои тайны. В машине ты выказал настойчивость, которой раньше за тобой не водилось. Ты где-то неплохо натренировался в ближнем бою.
Он нахмурился.
– Никаких любовных похождений! Хотя… они могли бы быть. – Она продолжала выжидающе молчать, и он вздохнул. – Она намекала, что имела кое-какие планы на этот счет.
Это звучало до неправдоподобия по-викториански, и она чуть не рассмеялась. Нет, он оставался неисправимым романтиком.
– Тогда возвращайся к ней и испробуй эти свои приемы, – предложила она.
Он не сводил глаз с холодного газового огня.
– Я никогда не вернусь, так что сейчас это невозможно. И это не было возможно тогда. Я дал тебе слово и держал его.
Она встала, чтобы пойти переодеться.
– Но я ведь отказала тебе. Ты не имел передо мной никаких обязательств.
– Она повернулась к нему спиной и вдруг оказалась в его объятиях.
– Думаю, я использовал тебя как предлог, – шепнул он ей на ухо. – Как я мог позволить себе влюбиться в мире, из которого пытался вырваться? Да, у меня были искушения, еще какие искушения. Меня удерживали только воспоминания о тебе.
Да, ее маленький братец вырос и возмужал; только теперь она смогла оценить произошедшую с ним перемену. Это легче понять, не видя его лица. Ее обнимал мужчина, волевой, целеустремленный мужчина. Какой уж тут мальчик.
– Пожалуйста, пусти меня.
– Я не собираюсь тебя насиловать. Я просто хочу знать, счастлива ли ты.
– Если война кончится и Д’Арси вернется с фронта живым, я буду очень счастлива. Его жена больна, она долго не протянет.
– Ты ему веришь?
Она не потерпела бы такого допроса от кого угодно, но он не был кем угодно.
– Совершенно.
– Потому что, если ты не уверена… Если ты вдруг передумаешь, милая Алиса, еще не все потеряно. Ты можешь отправиться в Соседство.
– Что?
– Я отправлюсь драться с кайзером. Ты отправишься в Соседство. Через шесть лет мы станем ровесниками.
– Эдвард! Дело совсем не в этом! А теперь пусти меня и не говори глупостей!
Он отпустил ее. Обернувшись, она увидела, что он в ярости. Странно, по его голосу это не чувствовалось.
– Ты считаешь, что лучше остаться и прозябать в этой дыре? Дядя Роланд спустил все без остатка на свои драгоценные Библии, да?
Она вздохнула. Этим утром она была явно не в форме.
– Не совсем. Кто-то, кому он доверял, растратил их.
– Кто-то из его бесценного миссионерского общества, конечно?
Она кивнула.
– Он не знал точно. Он плакал, когда рассказывал мне, Эдвард. Мне кажется, это его и убило.
– Так ему и надо! – хмуро буркнул он. – О, деньги меня не волнуют. Это все его проклятое «я-святее-вас – всех»! Ненавижу людей, твердо знающих, что лучше для всего остального мира.
Конечно, она могла бы возражать, но, как назло, ничего не приходило в голову.
– Кстати, там осталось немного. Твоя доля. Всего несколько сотен, и тех надо добиваться через суд или что-то в этом роде.
– Да ну! Сыр в мышеловке?
– В общем, не стоит того, чтобы рисковать шеей.
Она услышала, как открывается дверь, и вздохнула с облегчением. В комнату, хромая, вошел Смедли. Его волосы были влажными, но он не побрился, и на одежде осталась запекшаяся кровь. Его глаза вопросительно перебегали с одного на другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56