Пили и за многое другое.Через некоторое время один из мужчин заснул прямо за столом. Он так громко храпел, что остальные не выдержали, выволокли из-за стола и вытолкнули за дверь. Вскоре он в смущении вернулся обратно, протрезвев на холодном ночном воздухе.Многие уже вставали из-за стола с бледными лицами, и женщины, извиняясь, шли вслед за своими мужьями, провожая их домой.Рядом с Сигрид оказалась Ингерид дочь Блотульфа. После ухода Финна Ингерид редко покидала Гьевран. Лицо ее стало круглее, теперь она уже не напоминала вывалившегося из гнезда птенца. Но она осталась такой же плаксивой, по щекам ее катились две крупные слезы, когда она спрашивала у Сигрид, почему Финн не пришел на жертвоприношение.Сигрид стало не по себе.— Он стал христианином? — спросила Ингерид, не получив никакого ответа.— Нет, — сказала Сигрид, — об этом я не слыхала.Ингерид утерла слезы уголком косынки.— Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине, — сказала она.— Никто и так не слышит, о чем мы говорим, — ответила Сигрид. Ей не очень-то хотелось говорить с глазу на глаз с Ингерид. Но Ингерид не отставала, и в конце концов Сигрид встала и вышла с ней из зала.Двор был освещен факелами, но было холодно, и Сигрид поплотнее запахнула плащ. Это был очень красивый плащ, сшитый из толстой шерстяной ткани и отделанный кожей, застегивающийся на шее красивой цепочкой.Ингерид была своей в Ховнесе, Астрид приходилась сестрой ее матери; и она повела Сигрид в хлев, где было тепло и сухо. В хлеве было темно, но Ингерид взяла Сигрид за руку и повела за собой вдоль стены к скамье.Одна из коров проснулась и заворочалась, остальные животные спокойно дышали во сне.— Я так люблю Финна, — сказала Ингерид.Сигрид, сама не зная почему, вдруг пришла в ярость, и голос ее был холоден, когда она сухо ответила ей:— Мне так не показалось.Она услышала, как прерывисто вздохнула Ингерид.— Мне лучше знать об этом, — вырвалось у нее.— Раз ты привела меня сюда, значит, ты хотела выслушать мое мнение, — ответила Сигрид. — И если правда то, что говорят о тебе и о Финне, то ты мало заботилась о нем.Ингерид сразу присмирела.— И что же говорят?— Что ты относилась к Финну как к собачонке.— Но почему он не захотел остаться в Гьевране? — перебила ее Ингерид. — Я была бы ласкова с ним, если бы он не настаивал на том, чтобы я уехала с ним в его маленькую, грязную усадьбу, оставленную его отцом в Халогаланде!— Ты говорила ему об этом? — спросила Сигрид.— Да, — ответила Ингерид. — Он знает об этом.Некоторое время Сигрид молчала.— Почему ты вышла замуж за Финна? — наконец спросила она.— Ты сама знаешь, что он сделал со мной, — ответила Ингерид.— В том, что произошло, ты виновата не меньше него.— В ту ночь я умоляла его оставить меня в покое…— Ты врешь! — бесцеремонно заметила Сигрид. — Если бы ты действительно не хотела этого, ты бы не убежала с ним в лес. Никто тебя к этому не принуждал.— Откуда я знала…— А что ты думала? Что он хотел искать землянику?— Я была тогда невинным ребенком, — всхлипнула Ингерид, — и он соблазнил меня.Сигрид почувствовала такую ярость, что чуть не ударила ее.— Думаю, нам не о чем говорить, — сухо произнесла она, встала и уже собралась идти. Но тут слезы Ингерид хлынули потоком, и она вцепилась в Сигрид.— Не уходи! — умоляюще произнесла она. — Я люблю Финна. И я готова на все, чтобы вернуть его!Сигрид снова села.— Финн уже не мальчик, — сказала она. — Он хёвдинг, у него свой корабль. И даже если он и вернется к тебе, я не думаю, что все будет так, как ты себе это представляешь.Ингерид прекратила плакать так же быстро, как и начала.— Ты думаешь, что он…Она запнулась.— Что он? — нетерпеливо спросила Сигрид.— Ты думаешь, что он стал таким взрослым, что может командовать мной?Сигрид фыркнула:— А ты этого хочешь?— Да, — сказала Ингерид.Сигрид услышала ее тяжелый вздох.— Ты уверена в этом? — опять спросила она.— Даже если он и стал взрослым, — вырвалось у Ингерид, — он все равно останется таким же глупым и неуклюжим…— Ты так считаешь?— Да.— В таком случае, ты еще глупее его. Как бы тебе понравилось, если бы кто-то бросил тебе в лицо, что ты глупа и неуклюжа и что усадьба твоего отца нищенская и грязная?— Я бы такого не потерпела, — еле слышно произнесла она.— Лично я не могу понять, как Финн смог прожить в Гьевране на целую зиму больше обещанного срока! Должно быть, ты ему очень нравилась…— Не думаешь ли ты, что теперь он меньше интересуется мной?— Ты этого не заслужила.Некоторое время Ингерид молчала, и когда она ответила, в ее голосе уже не слышалось обычной плаксивости.— Сигрид, — сказала она, — я понимаю, что тебе трудно поверить мне. Но я знаю, что люблю Финна. Я охотно проползла бы на коленях от Гьеврана до Эгга, чтобы только сказать ему об этом!В интонации ее было что-то такое, что заставило Сигрид поверить ее словам. Но все-таки она спросила:— А если бы тебе пришлось во всем уступать ему, ты бы все равно хотела, чтобы он вернулся?И тут Ингерид выложила ей все.— Если бы ты знала, сколько бессонных ночей я провела, тоскуя по нему… — сказала она. — Если бы ты знала, как горько я раскаивалась, как ненавидела саму себя за то, что отталкивала его, когда он был ласков со мной! И не мне теперь ставить свои условия, если мы снова будем вместе.— Блотульф знал, что делал, собираясь выдать тебя за зрелого мужчину, — задумчиво произнесла Сигрид.— Но ты же сказала, что Финн теперь взрослый, — не унималась Ингерид, — да и я тоже стала старше. Если бы только мы могли попробовать начать все с начала, если бы он смог простить меня за все, что я говорила и делала…Сигрид не нашла, что ответить.— Не можешь ли ты поговорить с ним обо мне? — с надеждой в голосе произнесла Ингерид.— Не теперь, до их отъезда на юг, — ответила Сигрид. — Им предстоит много испытаний. Но я посмотрю, что смогу сделать, когда они вернутся домой…— Если только вернутся… — тихо произнесла Ингерид.Сигрид не ответила, но немного погодя спросила:— Нам нужно вернуться в зал, иначе, боюсь, о нас пойдет дурная молва.Она встала, и они ощупью направились к двери хлева.Во дворе они встретили Эльвира.— Что, тролли вас забери, вы делали вдвоем в хлеве? — спросил он не особо приветливо.Ингерид посмотрела ему прямо в глаза и сказала:— Это я повела Сигрид туда. Мне нужно было поговорить с ней о Финне.Эльвир некоторое время смотрел на нее.— Это в самом деле так? — спросил он. Ингерид опустила глаза, но тут же заставила себя снова посмотреть ему в лицо.— Да, — ответила она, — это так.
— Возможно, Ингерид и заслуживает того, чтобы кто-то выслушивал ее, — сказал Эльвир. — Но мне больше нравится, когда люди сами преодолевают свои трудности.Они с Сигрид шли по дороге от Ховнеса в Эгга. Ночь была темной, и двое рабов шли впереди них с факелами.— Но как ей быть, если он не желает даже видеть ее?— Ты хочешь замолвить о ней слово, когда он вернется обратно?—Да.— Сомневаюсь, что он остановится здесь по пути на север.Об этом Сигрид не подумала.— Если ты хочешь, чтобы он выслушал тебя, — сказал Эльвир, — ты должна, как мне кажется, передать ему слова Ингерид, как ты это рассказала мне. И пусть он сам решает, что ему делать.На следующий день, сразу после завтрака, Эльвир отправился в Стейнкьер, чтобы поговорить с ярлом.Сигрид попыталась заговорить с Финном, и он тут же догадался, куда она клонит.— Это Ингерид нажаловалась тебе? — спросил он.— Мне кажется, она изменилась, — ответила Сигрид.— Не исключено; она переменчива, как ветер. И она плачет по поводу и без повода.— Ты мог бы выслушать меня, Финн, не ради Ингерид, а ради меня самой? — спросила Сигрид.— Ну, если так, то мне трудно отказать тебе, ведь я твой гость, но к тебе наши с Ингерид дела не имеют никакого отношения.Не обращая внимания на его неприветливость, Сигрид пересказала ему с начала до конца разговор с Ингерид. Сначала он выругался по поводу того, что Ингерид осталась все той же, но потом стал терпимее.— Поползла бы на коленях из Гьеврана в Эгга… — задумчиво повторил он вслед за Сигрид. — Я бы с удовольствием взглянул на это! Было бы забавно хоть раз заставить ее выполнить свое обещание…— Было бы жестоко выставлять ее на посмешище.— Кто говорит, что я не жесток? — со злобной улыбкой произнес Финн. — Ты же сказала, что она примет мои условия. Сначала посмотрим, как она будет ползать, а потом уж я решу, что делать.— Финн!.. — с возмущением произнесла Сигрид. — Если она послушается тебя, она загубит свою жизнь!Он пожал плечами.— Не так давно она загубила мою, — сказал он. — И если уж ты взяла на себя роль Скирнира, то можешь передать ей от меня, что после того, как я увижу ее ползущую на коленях по дороге к Эгга, я позволю ей спать в моей постели.Он хохотнул. Было ясно, что он не верил, что такое может произойти.Отправившись в Гьевран с таким известием, Сигрид была нерадостной. Скача верхом по дороге, она думала о том, что даже если Ингерид и унижала его, нет необходимости в том, чтобы отвечать ей такой низменной местью.Когда пришла Сигрид, Ингерид была на кухне, а ее маленькая дочка сидела на скамейке и играла. Финн назвал ее Раннвейг, в честь своей сестры. Гюда тоже была там, а также Блотульф, Хакон и еще несколько человек. Сигрид пришлось поболтать с ними, прежде чем начать с Ингерид разговор. В конце концов им удалось уединиться.Ингерид обвязывала край скатерти, и когда Сигрид передала ей слова Финна, она выпустила из рук спицы и недоверчиво уставилась на нее.— Он не мог это иметь в виду, — сказала она.— Думаю, что именно это он и имел в виду, — ответила Сигрид.Бросив искоса взгляд на Ингерид, она подумала, что та сейчас начнет плакать. Но слез не было и в помине. Ингерид снова взялась за работу и сидела некоторое время молча, проворно шевеля пальцами. И голос ее был спокойный, когда она произнесла:— Я помню, о чем говорила вчера. И если я не могу каким-то иным способом заставить его поверить мне, мне придется сделать то, о чем он говорит.Сигрид удивленно посмотрела на нее. Совсем не такой реакции ожидала она от Ингерид. Казалось, Ингерид отбросила все свои прежние замашки и повернулась к ней той стороной, о существовании которой никто не догадывался.— Будет лучше, если я пройду через все это, — все так же спокойно сказала Ингерид.И когда Ингерид сообщила, что она намерена сделать, Блотульф встал и ударил кулаком по столу.— Нет, — сказал он. — Ты выставишь на посмешище и себя, и всех нас.И он все еще качал головой, когда Сигрид во весь опор скакала обратно в Эгга.Она нашла Финна возле его драккара; он смотрел на нее, не говоря ни слова.— Не кажется ли тебе… — начал он наконец, но осекся, видя, как она запыхалась. Она бежала до самой пристани бегом.— Ингерид послушалась тебя, — сказала она. — Возвращаясь домой, я видела ее на дороге, ведущей из Гьеврана.Финн как стоял, так и сел на бухту троса, содрогаясь от хохота.— Об этом долго будут помнить в округе, — сказал он и добавил задумчиво: — Теперь ее легче будет уговорить уехать на север…Сигрид ничего не сказала, да и Финн вскоре успокоился. И когда он встал, вид у него был серьезным.— Могу я одолжить лошадь? — спросил он.— Хотела бы я знать, для чего.— Я не могу допустить, чтобы она это сделала, — ответил он. — Я поеду и заберу ее.— Бери себе столько лошадей, сколько надо! — сказала Сигрид.И Финн был уже во дворе, когда она еще поднималась по холму.
Еще не увидев ее, он услышал вопли детей: они прыгали и скакали вокруг нее, а она, не обращая на них внимания, медленно продвигалась вперед. Она даже не подняла голову, услышав стук копыт, не видела, как он слез с коня и привязал его к дереву.Он подошел и поднял ее.— Думаю, ты быстрее доберешься до Эгга на спине коня, — сказал он, посадил ее на лошадь и сел сам. Крепко обняв ее левой рукой, он почувствовал, как она дрожит, стараясь удержаться от плача.— Это что-то новое, — сказал он, — что ты стараешься не плакать.Сигрид увидела их, подъезжающих верхом на коне, — и не знала, как ей быть. Но Финн решил проблему с такой непосредственностью, что Ингерид тут же залилась румянцем.— Мне нужно побыть с Ингерид наедине, — сказал он. — Не могла бы ты сказать, куда мы можем отправиться?
Эльвир долго пробыл в Стейнкьере. Сначала они разговаривали с ярлом, потом они уединились со священником.— Я пришел к выводу, что стоит попытаться последовать твоему совету, — начал Эльвир, — и искать мира в церкви.Но Энунд подходил к этому еще более серьезно, чем он ожидал.— Я слышал, что вчера ты был в Ховнесе на жертвоприношении…— На этот раз я не участвовал в жертвоприношении, — ответил Эльвир. — Я пришел, когда все уже закончилось.— Ты был там и ел жертвенную пищу, — сказал Энунд. — И пил, когда произносились тосты за богов.— Да, — сказал Эльвир, — но я не вижу в этом ничего плохого.— Если ты пришел ко мне за причастием, то мне решать это!— Но что плохого в том, что я ел конину?— Ты ел мясо, принесенное в жертву языческим богам.— Но я больше не верю в богов. И что из того, если мясо и мед посвящены тому, кого не существует?— Можешь быть уверен в том, что боги существуют, Эльвир. Это дьявол отвращает людей от Бога.— Не хочешь ли ты сказать, что я перестал верить в богов, едва услышав, как ты говоришь, что следует верить в них?Энунд был в замешательстве. Он любил Эльвира, но не мог понять его. И в глубине души Энунд считал, что боги — это злые силы, которые действительно существуют. Разве он сам не боролся постоянно против сил тьмы, властвующих над людьми? Съесть кусок жертвенного мяса, выпить чашу в честь богов — эти грехи казались ему совершенно непростительными.— Эльвир, — сказал он, — я не дам тебе отпущения грехов, если ты не понимаешь, что поступил плохо.Эльвир онемел. В конце концов ему пришлось задать священнику тот же самый вопрос:— Ты считаешь, что должен прогнать меня потому, что я не верю в богов?— Нет, ты все перевернул.— Что же ты, собственно, имеешь в виду, Энунд?— Я хочу сказать, что есть жертвенную пищу — это грех.— Мне следовало подумать об этом, — сказал Эльвир, — я немного поспешил.— Подожди, — сказал священник, видя, что Эльвир собирается уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31