Виктория тяжело вздохнула:
— Ну, хорошо. Не надо, не целуй меня — ты же как трубочист! Иди скорее в душ! Хочешь чего-нибудь перекусить?
Он кивнул. А когда она сделала шаг по направлению к кухне, торопливо сказал:
— Только света не зажигай. Пусть только конфорки горят, хорошо?
Когда в ванной зашумела вода, Виктория вернулась в прихожую, наклонилась над зеленой сумкой, открыла «молнию»…
И отпрянула, увидев автомат и гранаты.
Глава 30
ЦВЕТЫ И ВРЕДИТЕЛИ
До нашего появления Кирилл успел поработать на славу — в самом глубоком месте вырытой им ямы уже была видна крышка гроба.
— Сколько трудов пропало впустую! — с сожалением сказал Даниель и, поплевав на руки, взялся за ручку лопаты.
Земля полетела обратно в могилу, а я воскликнула:
— Слушайте, а может, мы дороем до конца и посмотрим все-таки, что там, в гробу.
Даниель опустил лопату и посмотрел на меня как на умственно отсталую. Потом перевел взгляд на Себастьяна.
— Что ты хочешь, Даниель, — ответил тот, — они же все-таки люди. Стоит ли удивляться, что они многого не понимают.
— А вы что, не люди? Инопланетяне? — мрачно съязвил Кирилл, не предполагая, насколько близок к истине.
— С тобой мы еще поговорим, — покряхтывая от натуги, сказал Даниель. — Гробокопатель нашелся, понимаете ли! Сейчас заставлю самого все закапывать, будешь знать!
— Да если бы не вы, я бы уже давно во всем разобрался, — с горечью ответил Кирилл.
— Разбираться вместе будем! — В обращенном на Кирилла взгляде Себастьяна мне почудилось отвращение. — И учтите, молодой человек, вранья я больше не потерплю. У вас могут быть большие неприятности. Вы в курсе того, что автор полученной вами сегодня записки убит?
— Какой еще записки? — буркнул Кирилл. Потом, очевидно, смысл слов, сказанных Себастьяном, дошел до его сознания, потому что он вздрогнул и, переменившись в лице, испуганно спросил: — Кто убит?
Себастьян поднял брови:
— Вы хотите сказать, что не читали записки?
— Я не получал никакой записки! — раздраженно ответил Кирилл. — Сколько можно повторять! Что еще за записка?
Себастьян вопросительно посмотрел на меня. Я повернулась к Кириллу:
— Разве, когда ты приехал, у тебя в комнате на столе не было листочка в голубую клеточку? Сложенного вчетверо?
— Не видел я, черт побери, никакого листочка! Ни когда приехал, ни потом! Стол был совершенно пустой, чистый! Если не считать резинового эспандера для руки.
— Ну вот, под ним она и лежала! — воскликнула я.
— Ничего под ним не было! Я брал его в руки, когда приехал! Слепотой не страдаю! Если бы под ним что-нибудь лежало, я бы заметил.
— Так-так, — сказал Себастьян. — Записку кто-то перехватил, что еще раз подтверждает присутствие в доме сообщника убийцы. К сожалению, найти его с помощью этой записки мы не сможем — она наверняка давно уже уничтожена.
— Я имею, наконец, право знать, что было в адресованной мне записке? — с вызовом поинтересовался Кирилл.
— А почему мы должны откровенничать с вами? — холодно осведомился Себастьян. — Вы ведете с нами двойную игру, что-то скрываете. Почему вы разрыли могилу Анны Кузнецовой? Почему тайком ездили к ее родителям? Почему не сказали, что крестик, с которым вас вытащили из озера, принадлежит именно ей, вашей погибшей невесте?
Кирилл помрачнел:
— Что говорить? Я вижу, вы и без меня уже все знаете.
— Только господь всеведущ, молодой человек. Хотелось бы услышать ваши объяснения.
Кирилл опустил голову и глухо сказал:
— Я все вам объясню. Но к вашему расследованию это не имеет никакого отношения.
— Это уж нам решать, — ответил Себастьян.
Даниель между тем закончил свою работу, воткнул лопату в землю и с гордым видом оглядел аккуратный холмик.
— Узнаю руку мастера! — одобрительно сказал Себастьян. — Ладно, идите садитесь в машину, там договорим.
Даниель повернулся к Кириллу и сделал приглашающий жест. Тот молча повиновался. Я двинулась за ними, но Себастьян остановил меня.
— Хочешь увидеть небольшой фокус? — тихо спросил он. Я кивнула. — Тогда смотри…
Он медленно провел рукой над рыхлой землей, и я разинула рот: холмик вдруг ощетинился зелеными побегами. Показались стебли, широко развернулись листочки, появились бутончики, быстро увеличились в размерах и лопнули… Могила вновь была покрыта цветами…
Себастьян еще раз взмахнул рукой, и цветы закрылись.
— Все-таки ночь на дворе, — пояснил он. — Утром распустятся… Ну как, понравилось?
— С ума можно сойти! — выпалила я.
— Да пустяки! — небрежно ответил Себастьян, но по едва заметной улыбке на его губах было видно, что он доволен произведенным на меня впечатлением.
А впечатление было такое сильное, что я совершенно позабыла про свой страх и обратную дорогу по кладбищу прошла с такой легкостью, будто среди бела дня прогуливалась по Парку культуры имени Горького.
У ворот мои мысли вернулись к нашему расследованию, и я спросила Себастьяна:
— Но почему мы все-таки не стали смотреть, там ли тело Анны?
— Потому что нашему расследованию это ровным счетом ничего не даст, — доходчиво объяснил он.
Нельзя сказать, что эта фраза помогла мне хоть что-нибудь понять, но, опасаясь прослыть круглой идиоткой, повторить свой вопрос я не решилась. Оставалась одна надежда, что все прояснится само собой.
— Итак, настало время поговорить, — сказал Себастьян, садясь на переднее сиденье и поворачиваясь назад, где сидели Даниель с Кириллом. Мне, за неимением лучшего, пришлось сесть на место Даниеля, то есть за руль. — Начнем прямо здесь и сейчас. На даче слишком много лишних ушей.
Кирилл угрюмо кивнул и спросил:
— Что вы хотите от меня услышать?
— Все по порядку. Начиная с вашего знакомства. У нас возникло подозрение, что девушка была убита, и если это предположение верно, вполне может оказаться, что за вами охотится гот же самый человек, а конкуренты вашего отца тут совершенно ни при чем.
В ответ на эти слова Себастьяна в салоне «Победы» раздался горький смех. Кирилл закрыл лицо ладонями, а когда убрал их, в глазах у него стояли слезы.
— Ну, — сказал он, — если вы ищете убийцу Анны, то далеко ходить вам не надо, потому что он перед вами.
«Я так и знала!» — хотела закричать я, но, поймав предостерегающий взгляд Себастьяна, промолчала. А Себастьян спросил Кирилла:
— Вы хотите сказать, что это вы убили ее? — Кирилл покачал головой:
— Я не сталкивал ее в воду, если вы это имеете в виду. Меня не было рядом с ней, когда она умирала. Но то, что я сделал, погубило ее — с тем же успехом я мог собственноручно утопить ее… У вас нет чего-нибудь выпить?
— Кока-кола, причем теплая, — ответил Себастьян.
— Хорошо, давайте вашу теплую кока-колу… У меня снова зачесался язык — на этот раз мне до смерти хотелось сказать Себастьяну, что по такому случаю мог бы превратить эту самую кока-колу во что-нибудь горячительное, но я вовремя сообразила, что, став свидетелем такого превращения, непривычный к ангельским номерам Кирилл может потерять способность не только что-либо рассказывать еще, но и вообще издавать членораздельные звуки.
С видимым отвращением сделав несколько глотков, Кирилл завинтил красную крышку и начал:
— Мы с Аней познакомились полтора года назад, в Москве, на дискотеке. Я тогда не знал, что она живет неподалеку от нашей дачи. Она вообще вела себя… немного странно. Долго не давала мне домашний номер телефона, не разрешала заезжать за ней на работу, не любила рассказывать о своих родных, о детстве. Но зато умела хорошо слушать. С ней хорошо было даже просто молчать. Она никогда не пыталась переложить свои проблемы на чужие плечи, никогда ни на что не жаловалась, но если проблемы были у тебя — она всегда была готова выслушать, посоветовать, помочь…
Идеальный вариант! Мечта любого мужчины!
. — Я быстро привязался к ней. Нет… Я очень быстро и очень сильно влюбился в нее. Знаете, если я опаздывал… Когда мужчина опаздывает, женщина обычно обижается на него или по крайней мере делает ему замечание. Это такое занудство! А она — словно не замечала, во сколько я пришел. Она просто поворачивалась ко мне… И у нее начинали светиться глаза, а я бросался целовать ее, как сумасшедший, потому что… Потому что она любила меня, а все остальное было неважно. С ней было так весело и так спокойно! И с ней можно было говорить обо всем, не боясь, что она не так поймет, не то подумает. Я понимал, что такие женщины, как она, — это самый большой подарок, который только может сделать судьба, и только полный идиот может пройти мимо. Я сделал ей предложение, она согласилась. Она рассказала мне то, чего я не знал, — где она живет, кто ее родители и почему она не хочет меня с ними знакомить раньше времени. Ну, вы, наверное, уже знаете — папаша у нее алкаш, мозги и совесть давно пропил, а мать — добрая женщина, но очень уж забитая. А мне, честно говоря, тоже не хотелось рассказывать никому о своей женитьбе, потому что мой отец… Он хороший человек, я его очень люблю, но он слишком привык распоряжаться, и мне не хотелось, чтобы он заставлял меня отчитываться о своей личной жизни, а потом давал ценные указания и заставлял выполнять их. Словом, о нашей предстоящей женитьбе никто не знал. Все было здорово! Летом мы встречались почти каждый день. На выходные я приезжал на дачу, и мы ездили вдвоем на озеро — не на это, здешнее, а на другое, где нас никто не знал. Встречались тайком, словно заговорщики. На самом деле так было даже интереснее. А потом…
Он сделал небольшую паузу — прикрыл глаза, тяжело вздохнул.
— Потом я познакомился с Юлькой. И… Словом, я понял, что я не такой человек, который может быть счастлив только с одной женщиной. Если хотите, я бабник, да! Но это физиология, я ничего не могу с этим поделать! Это как цвет глаз, понимаете?
Я меланхолично подумала, что, наверное, бабники для чего-то нужны, раз их в таком изобилии развела на планете мать-природа. С другой стороны, насекомых-вредителей на Земле еще больше, но к ним люди относятся совсем не с таким благодушием, как к бабникам. А может, бабников надо тоже травить и всячески уничтожать?.. Хотя вряд ли из этого выйдет что-нибудь толковое. Найдется немало дур, которые грудью встанут на защиту своих неверных возлюбленных, а если эти дуры объединятся вместе, то получится общество посильнее «Гринписа».
— …Я сделал только одну ошибку: сам все честно рассказал Ане. И не думал, что она на это так отреагирует. Наверное, я слишком привык к тому, что она всегда все понимала и никогда не обижалась. А тут — не поняла… Мы поссорились. Вернее, ссоры не было. Она просто посмотрела на меня как на пустое место.
И ушла. А я… Это ужасно звучит, но я решил, что она сама должна позвонить мне, когда поймет, что я ни в чем перед ней не виноват и не сделал ей ничего плохого. Я даже злился на нее — почему она так вела себя со мной. К тому же я был занят Юлькой…
«Ну, Юлька, сама того не желая, отомстила тебе отчасти за свою предшественницу», — злорадно подумала я.
— …А потом я узнал о ее смерти. Если бы вы знали, каково мне было! Я три дня не мог ни есть, ни спать…
«Бедненький! Каково тебе было! Интересно, ты хоть раз, хоть на минуту задумался, каково было ей?»
— Отец заметил… Вернее, думаю, кто-нибудь настучал ему. Пристал ко мне с расспросами. А мне было так плохо, так хотелось с кем-нибудь поделиться…
«Да, а Анны рядом уже не было. Бедняжечка!»
— …И я рассказал ему все. Он решил, что мне надо уехать — во-первых, чтобы сменить обстановку, а во-вторых, чтобы обезопасить себя, если вдруг менты что-нибудь раскопают и попытаются втянуть меня в это дело. Но они особо не старались. А с чего вы взяли, что это убийство? Отец узнавал — на теле следов насилия не обнаружено…
— А он сказал вам, что она была беременна? — спросил Себастьян.
Кирилл провел рукой по волосам и кивнул.
— Если бы я знал, — печально сказал он. — Если бы я знал… Я бы был осторожнее. Я бы все сделал по-другому.
И тут я не выдержала:
— А мне все-таки кажется, что это он убийца! И про беременность он наверняка знал. Просто подвернулся способ быстренько и без скандала покончить со всеми неудобствами. И никаких осложнений! Он по-прежнему свободный человек! Ни жены, ни ребенка. И папа не заругает — так, пожурит немножко: что же это ты, сынок, так неаккуратно половую жизнь ведешь, девушки из-за тебя в озере топятся! Это может повлиять на продажу нашего хлеба!
— Марина! — строго одернул меня Себастьян, но я только отмахнулась:
— Вообще, странное дело, что вы с такими доходами и с такой напряженной личной жизнью на такой скромненькой даче устроились! Ни видеокамер тебе, ни сигнализации, ни вышек смотровых, ни забора толкового! Кретины-охранники да собачка невероятной доброты! Не страшно? Я понимаю, конкуренты у вас, может быть, цивилизованные, по родственники-то погибших или те девушки, что еще живы, они-то в состоянии аффекта и за ружье схватиться могут! Я бы непременно это сделала! А что? Весело и приятно! Пара выстрелов — и одним подлецом на земле меньше станет!
Ошарашенный, Кирилл молча смотрел на меня. Себастьян вынул у него из рук бутылку с кока-колой и протянул мне:
— Успокойся, пожалуйста! Хватит кричать! На вот, выпей лучше.
— После него? Ну уж нет! — прорычала я и одним движением выкинула бутылку в окно.
— Сколько добра перевела! — вздохнул Даниель, и они с Себастьяном неожиданно захохотали. Я посмотрела на одного, потом на другого и, неожиданно для себя, тоже захихикала. Один Кирилл не смеялся — и правильно делал, потому что, если бы он попробовал сделать это, я бы оторвала ему голову и сказала, что так и было.
Когда смех стих, Себастьян сказал:
— Ну, с прошлым все понятно. Как я понял, в Кембридже вас все эти события не очень беспокоили. Потом вы вернулись. Что же потом?
Немного помедлив, Кирилл ответил:
— Отец вам рассказывал про случай на озере… Но он не знает, как все было на самом деле. Никто не знает, кроме меня… Слушай, не понимаю, что я тебе такого сделал, но смотреть на меня так совсем не обязательно!
Я презрительно хмыкнула и повела плечом: Юлина наука явно пошла мне впрок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27