Их, пожалуй, можно назвать первой в истории международной организацией, имевшей полномочия применять санкции в отношении отдельных государств.— Какая связь между этой сказочкой и твоим пребыванием здесь?— Самая прямая. Я тоже считал это сказкой. Если верить деду, на протяжении истории Мастеров Синанджу было много. Это был пост, передаваемый от отца к сыну в одном из родов в селении Синанджу. Род был известен под прозванием Дома Синанджу, хотя Синанджу было не просто родовое имя.— Да, так называлась деревня, — скучающим тоном поддакнул полковник.— Дед говорил, что это понятие включало нечто большее — определенную систему подготовки, секретами которой владел Дом Синанджу, передавая их из поколения в поколение. Благодаря своей исключительной силе Мастера Синанджу обеспечивали исполнение своей воли, но никогда не использовали свои возможности для захватов или разграбления. Наоборот, они поступали на службу к монархам в качестве телохранителей и ассасинов. Главным образом — ассасинов, наемных убийц.В голове у полковника Виктора Дитко что-то шевельнулось, нервозное повествование перепуганного до смерти парня пробудило какие-то ассоциации.Легендарные восточные воины, обладавшие нечеловеческой силой. Он уже слышал нечто подобное, но где?— Что ты называешь силой?— Дед говорил, что изначально Синанджу возникло как боевое искусство, причем за тысячи лет до каратэ, кунфу и ниндзя. Все позднейшие виды рукопашного боя произошли от Синанджу. Но Мастера Синанджу, постигнув то, что они называют солнечным источником, достигают такого умственного и физического совершенства, что приобретают сверхъестественную ловкость и силу. Кажется, они даже могут становиться невидимыми. Как боги.— Богов нет, — отозвался полковник Дитко, который еще в школе усвоил, что единственно верным способом постижения возможностей человека является наука.— Мастера Синанджу были вхожи в крупнейшие в истории королевские дворы, — продолжал Сэмми Ки. — Они стояли за египетскими фараонами. Им обязаны своим падением троны Древнего Рима. Они служили секретным орудием в руках Борджиа, а также последних французских монархов. Кто прибегал к их услугам — неизменно процветал. Кто пытался с ними соперничать — терпел крах. Так говорил мой дед.— И что? — спросил Дитко, тщетно пытаясь вспомнить, где он это слышал.Может быть, в Ташкенте?— А вот что. Мой отец утверждал, что Мастера Синанджу сохранились и по сей день. В нашем столетии им выпало меньше работы, поскольку было две мировых войны, но нынешний Мастер Синанджу живет в своем селении и стережет несметные богатства и исторические хроники, в которых содержится объяснение многих великих загадок истории.— Ага. Значит, старик на твоей пленке и есть этот Мастер Синанджу?— Нет. Он всего лишь смотритель. Но дайте мне досказать.— Изволь.— Мне нравилось это старинное предание, которое рассказывал дед, но я и предположить не мог, что оно имеет под собой реальную почву. Так было до прошлого года. Но в прошлом году я поехал в Индию. Я ведь говорил, я журналист. Так вот, я поехал, чтобы сделать репортаж об аварии на химическом комбинате в Гупте.— Ужасная трагедия. И все из-за американской химической компании. Такие вещи нельзя доверять американцам!— По этому поводу я брал интервью у министра, — сказал Ки. — Сначала министр отказался со мной говорить, потому что я американец, но узнав, что мои родители — корейцы, согласился. Он сказал, что между корейцами и индийцами существуют давние исторические связи. Я сделал репортаж, но никто не пожелал его купить, и я решил остаться в Индии.— Это была ошибка, — прокомментировал полковник Дитко.Однажды ему довелось побывать в Индии. Едва он ступил с трапа самолета, как плотной жаркой стеной его обступила смердящая духота. Даже в современном здании аэропорта чувствовался запах гниющих отбросов. Он немедленно сел в самолет «Аэрофлота», вернулся в Москву и командировал в Индию своего подчиненного. В наказание его уделом стали самые бесперспективные должности в системе КГБ, к тому же его то и дело перебрасывали с места на место. Последним таким гиблым назначением была Северная Корея.— Я подружился с министром, — продолжал Сэмми, — и стал расспрашивать о той его реплике по поводу давних связей между Индией и Кореей. И тогда он шепотом произнес слово, которое я не слышал с детства, — «Синанджу».— Ясно, — изрек полковник Дитко, хотя ему ничего не было ясно.— Министр рассказал мне, что когда-то правители Индии были среди клиентов Мастеров Синанджу. И до сих пор Синанджу вызывает в индийских коридорах власти большое почтение, хотя вот уже на протяжении нескольких поколений никто из Мастеров не служит при индийском дворе. Мы стали сопоставлять известные ему предания с тем, что я узнал от деда. Оказалось, что это фактически одни и те же истории. Он подтвердил, что нынешний Мастер Синанджу жив и за несколько месяцев до этого приезжал в Индию. Подробностей министр не знал. Это была строжайшая тайна. Но визит в какой-то степени касался Соединенных Штатов.При этих словах полковник Дитко встрепенулся, стул под ним заскрипел.— Касался Штатов? Но каким образом?— Этого я не знаю. В тот момент меня это не волновало. Меня больше интересовал возможный репортаж на эту тему. Перед нами был недостающий кусок истории. Секретная международная организация, которая невидимой нитью шла через всю историю и затрагивала все страны и народы, но не оставила следа, если не считать хроник, хранящихся в Синанджу. И я решил туда поехать.На этот раз полковник Дитко кивнул понимающе.— Ты решил похитить их сокровища? — предположил он.— Нет. Я поехал ради материала. Появлялся шанс сделать величайший репортаж века. Точнее, всех веков.Опять это слово — «репортаж», подумал Дитко. Наверное, это американский эвфемизм шпионажа.— Значит, ты решил завладеть тайной Синанджу?— Нет. Я хотел поведать эту тайну миру, рассказать всем о Синанджу, его истории, его роли в истории человечества.— Рассказать всему миру? У тебя в руках была секретная информация, а ты хотел поделиться ею с остальными?— Ну конечно. Я же журналист!— Ты не журналист. Ты идиот! Эта информация имеет огромную ценность.Ведь если то, что ты говоришь, правда, то государство, имеющее у себя на службе Мастера Синанджу, становится могущественнее других. Но только при соблюдении полной секретности.— Совершенно верно. Это и делается секретно.— Не понял.— Нынешний Мастер Синанджу не сидит на пенсии. Он действует, действует в нашем сегодняшнем мире. Обо всем этом говорится на записанной мною пленке. Старик, с которым я беседовал, мне все рассказал.Полковник Виктор Дитко ощутил, как по спине побежали мурашки. Он понял, к чему клонит этот американец корейского происхождения, и у него пересохло в горле, а во рту вместо языка — пучок собачьей шерсти.— Мастер Синанджу работает на Соединенные Штаты Америки, — объявил парень.— И это есть на пленке?— Вот именно, — подтвердил Сэмми Ки.— А что ты хочешь взамен?— Вернуться в Америку. И сделать из этого репортаж для телевидения.— Зачем ты хочешь нанести вред своей стране?Этот вопрос удивил Сэмми Ки.— Я не собираюсь наносить вред своей стране. Я люблю родину! Именно поэтому я хочу сделать ее лучше. — Он улыбнулся в надежде, что эти-то аргументы умудренному опытом русскому должны быть понятны.— Идиот, — повторил Дитко. — Почему ты не убрался из этой страны так же, как приехал?— Когда я вернулся на место, где закопал свой плот, его там не оказалось. За мной гнались солдаты, но мне удалось уйти. И вот теперь мне нет пути отсюда. Без документов здесь даже еды не добыть. Я уже несколько дней ничего не ел. Я ничего не хочу — только вернуться домой и жить спокойно.— Понимаю, — сказал полковник Дитко, который хорошо знал, что пустой желудок подчас говорит громче, чем совесть.— Теперь я могу поговорить с послом? — спросил Сэмми Ки.— Россказни старика нельзя считать непреложным доказательством. Будь то какой-то сторож или твой дед.— Но Синанджу существует. Вы можете сами поехать и посмотреть. И дом с сокровищами там есть. Я их видел.— Ты видел сокровища?Сэмми помотал головой.— Нет, не сами сокровища, а только дом, где они хранятся. Он был опечатан, а мне сказали, что тот, кто осмелится отворить эту печать, удушит сам себя, если, конечно, он не из Дома Синанджу.— И ты поверил в угрозы какого-то старика?— От угроз этого старика меня мороз пробрал до мозга костей.Дитко ухмыльнулся.— Что ж, в твоих словах, возможно, что-то есть. Мне тоже доводилось слышать похожие рассказы в одной из наших азиатских республик. Если Мастер Синанджу существует и к тому же является американским агентом, это уже кое-что.— Я хочу поговорить с послом. Пожалуйста!— Идиот! Этот вопрос выходит за рамки компетенции посла. Если все обстоит так, как ты говоришь, мне придется лично доставить твою пленку в Москву.— Тогда возьмите меня с собой!— Нет! Ты должен меня понять, американец. Ты сейчас в моей власти, мне решать, жить тебе или умереть. Прежде всего ты расшифруешь запись на пленке. И переведешь на английский язык.— Значит, мне посла не видать? — воскликнул Сэмми Ки и снова расплакался.— Конечно, нет! Твое открытие станет для меня пропуском из этой дыры.Может быть, я даже получу новое звание и хорошую должность. Я не стану делиться этой тайной ни с кем ниже Политбюро.— А что будет со мной?— Позже решим. Если ты сделаешь шаг из этой комнаты, я отдам тебя в руки местной полиции. Они тебя шлепнут как шпиона. Или пристрелю тебя сам.— Я американский гражданин! С американским гражданином так не поступают.— Мы не в Америке, молодой человек. Ты находишься в Северной Корее, и здесь свои порядки.Дитко вышел из комнаты, а Сэмми Ки опять зарыдал. Никогда он не увидит Сан-Франциско! Глава 2 Его звали Римо. Он вернулся в Детройт, чтобы покончить с одной американской традицией.В любом другом американском городе поджог нельзя назвать обычным делом, наоборот, он считается преступлением. Тем не менее в Детройте начиная с шестидесятых годов существовал обычай под названием «Сатанинская ночь», результатом которого стало уничтожение собственности, сопоставимое разве что с бомбардировкой Дрездена во время второй мировой войны.Начиналась Сатанинская ночь как шутка, приуроченная к празднику Хэллоуин, когда ряженые ради забавы подожгли несколько складских помещений. Поскольку эти склады уже давно пустовали, никто не воспринял того поджога всерьез. Однако спустя год история повторилась. И повторялась с тех пор каждую осень. Пожары превратились в традицию Детройта, и, когда в начале семидесятых в городе не осталось старых складов и прочих пустующих зданий, обычай был перенесен на жилые районы. Вот тогда власти забили тревогу. Но было уже поздно. Слишком долго звери гуляли на свободе. Теперь Сатанинская ночь была установившимся обычаем, и каждый год в праздник Хэллоуин никто в Детройте больше не чувствовал себя в безопасности.В этом году городской совет Детройта ввел на темное время суток комендантский час. Это был беспрецедентный шаг. Римо всегда считал, что комендантский час бывает только в банановых республиках. Сейчас, когда он шел по безлюдным улицам Детройта, в нем закипала злость оттого, что из-за какой-то горстки негодяев один из крупнейших городов Штатов вынужден терпеть такое унижение.— Это просто варварство, — сказал Римо, обращаясь к своему спутнику.Римо был подтянутый мужчина приятной наружности, с глубоко посаженными темными глазами и слегка выступающими скулами. Одет он был во все черное — черные брюки и черную футболку. В его внешности не было ничего необычного, если не считать на редкость мощных запястий и способности передвигаться с грацией пантеры. Даже когда его ноги ступали на разлетевшиеся на ветру листы старой газеты, он умудрялся не производить ни малейшего шума.— Это Америка, — отозвался его спутник. Он выглядел иначе, чем Римо. На нем было кимоно дымчато-серого цвета с розовой отделкой. — Варварство естественное состояние этой страны. Но сегодняшний вечер мне по душе. Не могу пока объяснить, в чем тут дело, но мне здесь очень и очень нравится, для грязного американского города здесь очень симпатично.— Это потому, что, кроме нас на улицах никого нет, — объяснил Римо.— Кроме нас никто и не считается, — резюмировал Чиун, последний из непрерывающейся династии Мастеров Синанджу.Его сияющая лысина, обрамленная с двух сторон седыми прядями, едва доходила Римо до плеча. Желтоватое, как пергамент, лицо, на котором выделялись ярко блестящие глаза, было испещрено морщинами. Глаза были светло-карие, и их выражение делало Чиуна намного моложе его восьмидесяти с лишним лет.— Но так быть не должно, папочка, — произнес Римо, останавливаясь на углу.Ни единой машины, ни одного пешехода. Витрины магазинов погашены. Правда, за некоторыми из них маячат напряженные фигуры владельцев. В руках одного из них Римо заметил винтовку.— Когда я был маленький, Хэллоуин отмечали иначе.— Иначе? — проскрипел Чиун. — И как же?— Дети спокойно разгуливали по улицам. Мы ходили ряжеными из дома в дом, и каждое крыльцо было ярко освещено. Нас никто не сажал под замок, никто из родителей не боялся, что в яблоко будет запрятано лезвие, а шоколад — начинен снотворным. И мы ничего не поджигали. Самое большее, на что мы были способны, — это швырнуть тухлым яйцом в окно тому, кто жалел для нас конфетку.— Маленькие вымогатели! Но меня это не удивляет.— Хэллоуин — это старая американская традиция.— Мне больше нравится тишина, — сказал Чиун. — Давай теперь пройдем по той улице.— Почему именно по ней?— Сделай мне приятное.Не пройдя и трех шагов, Римо услышал звяканье металла о камень.— Похоже, это они, — шепнул он. — Поджигатели, которых нам надо найти.— Ты в детстве тоже был поджигателем?— Нет. Я был сиротой.— Спасибо, сынок. Приятно слышать это от человека, которому ты много лет был отцом.— Тише, Чиун. Спугнешь!— Тогда я лучше здесь подожду. Постою один. Как сирота.Римо скользнул вдоль кирпичной стены многоквартирного дома в центре Детройта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23