Грубо прорезал дырки для глаз.
Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам "пульты" и воспламенители.
Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.
Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.
Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: "шкуру лешего", бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.
Теперь, пожалуй, стоит выспаться.
Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.

* * *
До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал "Утро туманное, утро седое".
В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт-Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.
Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать "театр военных действий"… возле дома стояла знакомая бээмвуха и "девятка", а вот "Волги" не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.
Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.
В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.
В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.
Вперед, капитан. Поиграем в пейнтбол, как говорил Томек… холера!
Стену он преодолел легко, одеяло оставил на гребне, а сам спрятался за елочками. Несколько минут он выжидал, но в доме было тихо. Он быстро, пригибаясь, переместился к дому. Снял рюкзак и вытащил первую бутылку с растворителем. Проткнул пластиковый бок ножом, положил на землю, из бутылки сразу пополз густой ацетоновый запах. Он достал вторую бутылку… третью… Спустя минуту двенадцать бутылок с растворителем марки "647" лежали под окнами вдоль восточной и южной стороны дома, из ножевых "ран" медленно вытекала жидкость. С двух последних бутылок Гурон снял крышки, в горлышки плотно воткнул воспламенители… Разматывая провода с фонариков, двинулся прочь от дома, к загодя выбранной позиции.
До начала операции остались считанные секунды.
Ганс втянул ноздрями воздух и уловил паскудный запах ацетона… понятно: Петька, поганец, опять свой пятновыводитель нюхает! Совсем, засранец, от рук отбился… а кому смотреть? Мать совсем с катушек сошла, пьяная каждый день, некогда ей сыном заниматься. Ей что ни скажи, она свое: ты, Геня, старший брат. Ты и должен за Петенькой присмотреть. Вот вернется отец… ага, вернется он! Жди! Сколько себя помню, столько он и сидит… папаша, хрен ему в обе руки! А если и вернется, так не больше, чем на полгода. А там по новой: опять по пятницам пойдут свидания и слезы горькие моей родни… Но Петруха, засранец, обещал больше ни в жизнь эту дрянь не нюхать. Ну, щас я засранцу впендюрю. Щас так впендюрю – мало не покажется!
Ганс открыл глаза и вдруг понял, что он на вилле, а младший брат дома, в Питере… Ганс принюхался – запах ацетона был очень сильным и явно шел с улицы, из распахнутой форточки. Ганс опустил босые ноги на пол и подошел к окну. За окном лежал освещенный участок, было очень тихо. Ганс подумал: что за черт? Откуда эта вонь? Может, мудачки-строители чего разлили? Нет, не должно быть, днем не пахло.
В эту же секунду Ганс уловил какое-то движение… как будто бы тень от облачка скользнула… как будто бы ветер пошевелил траву. Ганс, напрягая зрение, всмотрелся – нечто большое и бесформенное медленно двигалось в траве… вдруг исчезло… Показалось? Да, наверно померещилось. Ага, а ацетоновый запах тоже показался? Ганс бесшумно отодвинулся от окна, натянул спортивный костюм и вытащил из-под подушки ТТ.
Гурон замер… ему показалось, что на него смотрят. Он знал, что почти невидим в своем лохматом камуфляже. А если не двигаться, то вовсе неразличим. Он замер и больше минуты сидел на корточках совершенно неподвижно… было очень тихо, и ничего не происходило, только в холодном ночном воздухе распространялся запах ацетона.
Гурон решил, что ошибся, что показалось – если бы засекли, то уже поднялась бы тревога – и медленно двинулся дальше, разматывая провода воспламенителей. Спустя минуту Гурон укрылся за поддоном с кирпичами, перевел дыхание и положил на траву "пульты"… оставалось немного подождать, пока растворитель из пробитых бутылок подвытечет и образует лужицы. Тогда он включит воспламенители, две стороны дома окажутся в огне и братки начнут выскакивать через дверь или окна двух других стен… прямо под выстрелы Гурона.
Ганс напряженно всматривался и вскоре снова увидел "тень"… засек, как "тень" скрылась за кирпичами. Он думал: объявлять тревогу или нет? Если "тень" только одна, то нет никакого смысла шуметь – на дистанции двадцать метров он гарантированно ее положит… а если есть еще несколько "теней"? Что тогда? И что означает запах ацетона? Что он (они) задумали?.. Еж твою мать – поджог! Запах ацетона означает, что "тень" готовит поджог!
Ганс метнулся в соседнюю комнату, толкнул в плечо Тайсона. Тайсон сразу открыл глаза.
– Шу… шу, – начал Ганс. Когда волновался, он заикался сильнее обычного. Тайсон разглядел пистолет в руке Ганса, спросил удивленно:
– Ты чего – окабанел?
– Шу-шухер! – выдавил наконец Ганс. – Бу… бу… буди остальных!
Тайсон сел на диване, а Ганс выскочил обратно, взял на прицел поддон с кирпичами.
Гурон подумал: пора. Растворитель уже растекся и можно начинать… Он взял в руки корпус фонарика, размотал изоленту, страхующую выключатель от случайного нажатия, и выглянул из-за бокового ребра стопки кирпичей. Хотел посмотреть, как полыхнет… строго говоря, самой вспышки он не мог увидеть, так как находился на противоположной стороне дома, но отблески пламени – вполне.
Ганс увидел, как из-за кирпичей появилась темная тень. Стремительно вскинул пистолет, нажал на спуск…
Гурон уже собрался переместить вперед ползунок выключателя, но вдруг мгновенно и остро ощутил опасность… замер… Окно на первом этаже озарила вспышка, стекло мгновенно осыпалось блестящим водопадом, пуля клюнула в кирпич в нескольких сантиметрах от головы Гурона.
Ганс был отменный стрелок, но стрелял прямо сквозь окно и не учел искажения, которое дает двойное стекло. Именно это спасло Гурону жизнь.
Гурон отпрянул за кирпичи, матюгнулся. Было очевидно: он обнаружен, фактор внезапности утрачен… Он сдвинул вперед ползунок на корпусе китайского фонарика, ток напряжением два с половиной вольта побежал по проводам, достиг лампочки. Гурон услышал сильный хлопок. Звук был похож на тот, какой бывает, когда открывают бутылку шампанского… пробка летит в потолок, пена рвется из горлышка.
Вместо пены из пластиковой бутылки вырвался огненный бес. Тишину прорезал чей-то голос:
– Пожар!
Гурон отбросил в сторону ненужный уже фонарик, стремительно метнулся влево, за укрытие штабеля досок. С опозданием ударил выстрел, пуля вдребезги разнесла кирпич за спиной Гурона. Он на секунду высунулся из-за штабеля, навскидку выстрелил в окно. Услышал крик и понял, что зацепил стрелка. Гурон передернул затвор, на траву выскочила дымящаяся гильза, из ствола дохнуло порохом.
Из-за дома доносились хлопки – одна за другой взрывались бутылки с растворителем. Гурон понял, что второй, дублирующий "пульт" уже не нужен – пошло, горит – оторвал от него провода и сунул в карман. В доме кричали, на траве танцевали отсветы пламени.
Картечь обожгла Гансу левое плечо. От боли Ганс закричал – зло, матерно. За окнами метались языки пламени, наполняли холл зловещим светом. Тайсон посмотрел на Ганса, растерянно сказал:
– Надо перевязать.
– Вы-вырываться надо, – ответил Ганс. Странно, но он почти не заикался. – Вырываться н-надо – здесь сгорим к чертовой м-матери.
– А там перестреляют, – неуверенно произнес Тайсон. Он был боксер, рукопашник, хорошо стоял в драке, но в перестрелках не бывал и сейчас сильно нервничал. Горбач спросил:
– Сколько их?
– Хе-хер его знает, – морщась от боли, сказал Ганс. Куртка на плече потемнела, пропиталась кровью. – Я в-видел одного.
На лестнице, ведущей на второй этаж, показался Буйвол. Вечером он крепко выпил, еще не протрезвел и не понимал, что происходит.
– Пожар, блядь! – заорал Буйвол спьяну. – Где, блядь, огнетушители?
– Не ори, – зло бросил Тайсон. Буйвол нащупал выключатель. Ганс закричал: свет не включать! – но опоздал – Буйвол включил люстру. Тут же на улице грохнул выстрел. Вдребезги разлетелось стекло, просвистела картечь, расплющилась о стены, разбила один из рожков люстры. Буйвол кубарем скатился с лестницы. Ганс, Тайсон и Горбач бросились на пол.
– Надо п-прорываться, – сказал Ганс, Горбач согласно кивнул. Тайсон тоже.
После выстрела Гурон быстро сменил позицию. Прошло уже секунд тридцать, как он поджег растворитель, но никто из дома не выскочил… это сильно напрягало. Скоро, очень скоро растворитель выгорит, бандиты поймут, что реальной опасности пожара нет, и тогда из-под прикрытия кирпичных стен их будет не выманить – придется штурмовать дом. Ничего особо страшного в этом нет – не в первый раз! – но хорошо бы положить пару-тройку братков до начала штурма… Гурон отсоединил магазин обреза – надо перезарядить.
– Я п-пойду первым, – сказал Ганс. – Прикроете меня огнем… Горбач, шмальника по люстре.
Горбач вскинул "моссберг", выстрелил в люстру. Свет погас, посыпалось стекло и искры от замкнувшей проводки.
– Я п-пошел, стреляйте в окна, – сказал Ганс. Горбач подполз к окну, встал сбоку от проема и выставил наружу короткий ствол ружья. Тайсон встал к другому окну, взвел курок "нагана". Буйвол ошалело пялился то на огонь, то на своих "соратников".
– Бу-буйвол, п-прожектора выруби, – сказал Ганс. Буйвол кивнул и побежал к распределительному щиту. Он пробежал босиком по битому стеклу, но боли не почувствовал.
Горбач наугад трижды выстрелил в окно, в опасную темноту.
Прозвучали три выстрела из охотничьего ружья. Гурон понял, что это "артподготовка" перед "вылазкой"… ну что ж – именно этого он и хотел. Гурон спокойно загнал в магазин патроны. Прожектора на доме погасли.
Как только погас свет, Ганс выпрыгнул в окно, перекатился, лег у крыльца. Он ожидал выстрела, но его не было. Над головой бабахнуло – это Горбач шмальнул из своего фирменного "Моссберг Секьюрити-88". Ганс прощупывал взглядом территорию, ожидая засечь движение или проблеск оружия. Ганс единственный из всех братков имел реальный боевой опыт, приобретенный в Афганистане (там и был контужен, стал заикаться), и понял, что противник далеко не прост. А еще понял, что он пришел один и арсенал у него слабоват… Ганс прощупывал взглядом территорию, но противника не видел.
А Гурон лежал в пятнадцати метрах от Ганса и мог снять его наверняка, но не делал этого. Ему хотелось, чтобы из дома выскочил еще один браток. Больше-то и не надо, а рассыплются по участку и контролировать их будет трудно. Придется гоняться за ними по всей территории.
Горбач кивком головы показал Тайсону на окно: пошел… Тайсон сглотнул, кивнул, подошел к окну и прыгнул в него.
Гурон ждал этого момента, отчетливо видел силуэт в подсвеченном пламенем окне. Он нажал на спуск – тело Тайсона тряхнуло от попадания трех картечин… Тайсон приземлился под окном, замер, сделал несколько шагов и рухнул на бок.
Ганс отлично видел длинную вспышку пламени на стволе обреза. Она четко обозначила позицию стрелка и находилась значительно правее того места, которое Ганс мог предположить, то есть в крайне неудобном для Ганса секторе… Ганс лежал распластавшись, опираясь локтями в землю. Он начал разворачиваться, но темноту прорезала еще одна вспышка, картечь пробила голову, грудь, левый бок. Ганс ткнулся лицом в землю.
В доме Горбач и несколько протрезвевший Буйвол поняли, что дело худо. Противник расстреливал пацанов, как будто мишени в тире… желание вырваться из дома пропало. Горбач начал лихорадочно наполнять подствольный магазин "моссберга" патронами, Буйвол сбегал за пистолетом. Заодно сделал неслабый глоток водки… он уже начал догадываться, кто орудует там, на улице.
Гурон перезарядил обрез. Растворитель почти прогорел, из-за дома видны были только слабые отсветы… Гурон выждал некоторое время, но больше никто из дома не появился. Ну, что ж – настало время штурма. Он быстро переместился к дому, остановился в мертвой зоне на углу, прикидывая, как сподручнее проникнуть внутрь. Из окна, что находилось на фасаде, высунулся короткий ружейный ствол и это определило выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38