- проговорил Артем, с нежностью глядя на нее.
- Ты забегаешь вперед, - заметил ему господин Зорин.
- Здесь же все свои, - заявил Артем. - Меня назначили директором нового шоу, Маша, - продолжал он. - Я готов в лепешку расшибиться ради этого дела.
- Ты, кажется, иначе не можешь, - улыбнулась она.
- Между прочим, идея шоу пришла мне в голову совершенно случайно. Идеи всегда приходят случайно...
- Ну да, - снова перебил его господин Зорин, - мы об этом уже не раз слышали.
- Твоя жена меня не убьет, Артемушка? - с шутливой тревогой шепнула Маша на ухо Артему Назарову. - Ведь если я возьмусь за это шоу, тебе снова придется проводить со мной больше времени, чем с ней?
Сделав вид, что его совершенно не интересует их интимное воркование, господин Зорин переключился на генерального спонсора, и оба пустились в пространные и занудные разглагольствования об ужасных финансовых проблемах, в которых погрязло телевидение.
* * *
Что касалось Артемушки Назарова, то Маша относилась к нему с неподдельной нежностью. Несмотря на то, что и в их дружеские отношения все-таки затесалась постель.
Это случилось в те недели глухого отчаяния и одиночества, когда Маша развелась с Эдиком и рассталась с Борисом Петровым, а полковника Волка ещё не встретила.
Как часто подобные мрачные периоды растягиваются в судьбе женщины на всю оставшуюся жизнь! Это что-то вроде бега по кругу, когда в биографии разведенной женщины вдруг начинают материализовываться и один за другим мелькать мужчины. Начинается бесконечная череда всяческих "культурных мероприятий" - вечеринки, ужины, обеды, презентации, банкеты, фестивали, во время которых около женщины выстраивается целая очередь кандидатов в любовники, причем все они словно на одно лицо - как бы лишенные индивидуальности и новый кандидат ещё безымяннее и скучнее своего предшественника.
Маше, можно сказать, относительно повезло. Ей суждено было ограничиться одним Артемом. К тому же единомышленником и настоящим товарищем по работе. Причем их эпизодический романчик, по крайней мере для нее, запечатлелся в памяти как случайная перебежка за грань дружеских отношений. Во-первых, они уже успели прекрасно узнать друг друга, третий год работая бок о бок над одной программой, а во-вторых, уж перед ним-то не требовалось оправдываться в том сумбуре, который накладывала на личную жизнь её профессия. Он был для неё старшим другом. Они виделись каждый божий день, мило сплетничали, обсуждали общих знакомых и делились интимными новостями.
Случилось так, что именно в тот период у Артема расстроились отношения с женой - какой-то внезапный обвал. Непонимание, ссоры, взаимное охлаждение и обиды. Они даже перестали спать друг с другом. Он ужасно страдал. Ему казалось, что это навсегда. Однако у него и в мыслях не было разводиться. Как, впрочем, наверное, и у его жены. При любых обстоятельствах он не оставил бы ни её, ни двух своих детей.
Маша, которая сама задыхалась от тоски, внимательно и сочувственно его выслушивала. Чисто по-дружески. А ему в какой-то момент почудилось, что он в неё влюбился. На самом же деле просто бессознательно переносил укоренившуюся в душе любовь к жене на другой объект. Неделю или больше он заметно боролся со своими чувствами - даже старался избегать доверительных бесед. Но ничего не мог с собой поделать.
Маше тоже были нужны эти беседы. Она его искренне жалела, и ей самой становилось легче. Она даже пришла к выводу, что, может быть, он даже несчастнее, чем она сама. Все произошло как нельзя естественнее. Душевное сочувствие переросло в ней в стремление утешить его не только словесно, но успокоить и пригреть самым непосредственным образом.
Словом, когда однажды им, как обычно, пришлось засидеться в студии над монтажом очередного репортажа, Маша с благосклонной готовностью восприняла его робкую просьбу вместе поужинать.
- Я не против... Вот только где? - деловым тоном продолжала она. - А может, у меня? Я как раз накупила вчера куриных окорочков.
- А это удобно? - застенчиво спросил он и слегка коснулся её руки.
- О чем ты говоришь? - удивилась Маша и дружески погладила его по плечу. - Я же теперь самостоятельная женщина.
С тех пор как Эдик недвусмысленно дал понять, что выставил её за дверь, она решила не возвращаться к родителям и стала снимать квартиру.
Таким образом, взяв в буфете бутылочку красного вина, они приехали к ней, и дальше все развивалось без затей. Насытившись жареными куриными окорочками и выпив по стакану подогретого вина, они как бы оказались перед проблемой нехитрого выбора: либо продолжать обмениваться осколками своих разбитых сердец (то есть, по сути, переливать из пустого в порожнее), то ли утешиться более действенным способом.
В интимной обстановке Артемушка оказался так болезненно застенчив и так невероятно наивен, что Маше не верилось, что он действительно был женат не то двенадцать, не то тринадцать лет. Она молча начала стелить постель, решив проявить инициативу и обращаться с ним покровительственно и с деликатной нежностью. С трагическим вздохом он поднялся со стула и принял посильное участие в процессе, о котором, как выяснилось, у него были свои, раз и навсегда устоявшиеся представления. Во-первых, на простыню было постелено чистое полотенце. Во-вторых, был выключен свет. Обнажение тел происходило исключительно под одеялом. Потом он долго и осторожно ощупывал Машу в том месте, которое в соответствии со всеми процессуальными нормами давным-давно должно было быть использовано по прямому назначению. Это напоминало то, как ребенок ест манную кашу - до безумия долго объедая её то с одной, то с другой стороны. Когда же Маша не выдержала и попыталась взяться за дело сама, оказалось, что уже слишком поздно и ему пора уходить. В результате, безропотно проводив своего нового любовника, Маше пришлось отдраить пол во всей квартире и перечистить все кастрюли - только тогда она немного успокоилась и забралась в постель. В постели она обнаружила, что для Артема, оказывается, объедание манной каши не прошло бесполезно. По крайней мере, полотенце было весьма увлажнено. Когда и каким образом это произошло, осталось для Маши загадкой, над которой она безрезультатно ломала голову до самого рассвета.
Это маленькое завихрение в их дружбе следовало бы тут же забыть и жить дальше - каждый своей жизнью. Маша так и сделала. К сожалению, для совестливого Артемушки это оказалось не легко. Он был слишком привязчив и сентиментален и вбил себе в голову, что она готова его полюбить, но этому препятствует его брак.
- Я люблю тебя, - сделал он ей на следующий день героическое признание. - Но не знаю, как мне поступить.
- Что ты имеешь в виду, Артемушка?
- Я никогда не смогу оставить жену и детей.
- Этого и не требуется. Тебе нужно с ней помириться и спокойно жить дальше.
- А ты?
- Мне тоже придется позаботиться о своей личной жизни, - пошутила Маша.
Куда подевалось его прежнее чувство юмора? Артемушка истолковал её слова совсем иначе и продолжал мучаться, а перед самым её отъездом на Кавказ уныло приблизился к ней и, понурив голову, жалобно прошептал:
- Я понимаю, что поступил с тобой непорядочно. Но, честное слово, я не могу бросить семью! Наверное, мне ещё придется об этом пожалеть...
У него был такой трогательно-благородный вид, что Маша не выдержала и нежно поцеловала его в лоб.
XXXIV
- Кстати, о деньгах, - вдруг обратился господин Зорин к Артему, хотя тот не упоминал о них ни жестом, ни словом. - Тебе, к примеру, известно, во что обошлись нашему телеканалу похороны звукооператора?
Маша едва не подавилась севрюгой.
- А что? - недоуменно проговорил Артем, заметив, как побледнела Маша.
- Да то, что мы обязаны считать каждый рубль, фунт и доллар из той суммы, которую нам любезно предоставили, - объяснил господин Зорин, бросив взгляд на генерального спонсора.
Спонсор сделал неопределенное движение, которое могло означать все что угодно. Как молчаливое согласие, так и несогласие с циничным заявлением господина Зорина.
- Конечно, мы все работаем в одной команде, - завздыхал господин Зорин, холодно поглядывая то на Машу, то на Артема, - однако формально ответственность несет ваша программа. Вы послали туда этого мальчика. Стало быть, формально бюджет должен быть урезан у вас.
- Ты что, очумел?! - возмутился Артем, кивая на Машу.
- А сколько, кстати, это стоило? - тихо поинтересовалась она.
- Ладно, не беспокойся ты так, - сказал господин Зорин. - Мы, конечно, как-нибудь справимся с этой проблемой. Единственное, на что я хотел обратить ваше внимание, что все непредвиденные расходы будут напрямую отражаться на зарплате наших сотрудников. А нынче, как вы знаете, народ очень недоволен подобными вычетами...
Итак, похороны теперь - это "непредвиденные расходы". Между тем, представитель генерального спонсора продолжал все так же неопределенно ерзать, словно решив предоставить этим телевизионщикам самим разбираться со своими внутренними делами.
- Побойся Бога, - ахнул Артем, - это уже слишком!
- А если программу вообще закроют, что ты запоешь?
- Погоди, Артемушка, - вмешалась Маша. - Пусть он скажет, сколько это стоило.
Господин Зорин пожал плечами и, полистав записную книжку, назвал сумму.
- Конечно, это не Бог весть какие деньги, но теперь время сами знаете какое...
Маша едва сдержалась, чтобы не выложить этому говенному деятелю, что она о нем думает. Во-первых, она не сомневалась, что ему и самому это прекрасно известно, а во-вторых, у неё лично да и у всей программы могли выйти большие неприятности. Личных выпадов на телевидении не прощали. Даже при всей её популярности, её потом не то что попрут со всех телешоу и на Кавказ не пустят, но и не дадут вести в эфире самые заурядные кулинарные новости.
- У меня есть предложение, - спокойно сказала Маша, не сводя глаз с господина Зорина.
- Интересно? - ухмыльнулся тот. - Может, через Красный Крест и ОБСЕ направить счет полевым командирам бандформирований, чей стрелок снес голову звукооператору? А может, прямо Дудаеву?
Маша знала, что этого бездушного человека ничем не проймешь, когда речь шла о деньгах. Он готов был резать по живому.
- Почему бы, - продолжала она, - нашим уважаемым спонсорам просто не взять и не оплатить все похоронные расходы? А может быть, даже учредить на факультете журналистики стипендию имени Ромы Иванова? Это был бы благородный жест. Конечно, этот жест можно было бы широко разрекламировать, и они бы внакладе не остались...
Господина Зорина передернуло, словно она напомнила ему о его звездно-полосатых трусах. Он даже опрокинул на скатерть бокал с шампанским.
- ...Если же нет, - жестко продолжала Маша, хотя на глазах у неё уже блестели слезы, - то я буду настаивать, чтобы деньги вычли из моих гонораров. В конце концов, и моему рейтингу не помешает этот широкий жест!
- Ну что вы, милая Маша! - наконец подал голос генеральный спонсор. Мы сочтем за честь рассмотреть ваше предложение...
Еще секунда, и Маша бы, наверное, зарыдала. Но в этот момент возле столика появилась Рита Макарова. Она бросилась к Маше, как встревоженная мать-волчица, готовая разорвать каждого, кто тронет её детеныша.
- Что происходит? - грозно спросила она.
- Ничего не происходит, - мило улыбаясь, сказал господин Зорин. - Маша уже начала раскручивать наших уважаемых спонсоров.
- Все нормально, Рита, - заверила Маша, отводя глаза.
- Мы решим все вопросы, - пообещал спонсор. - Никаких проблем.
- Что, мне больше всех надо! - проворчал господин Зорин. - Я тут за всех за вас корячусь. Только и думаю, что о вашем материальном благополучии, а на меня же ещё и дуются. Я только хотел сказать, что этот звукооператор вообще был у нас без году неделя. Пожаловал к нам из Воен-ТВ, сорвиголова, прости Господи!..
- На месте Господа Бога я бы тебе припомнила это жлобство! - храбро заявила Рита. - Впрочем, он тебя уже наказал, лишив сердца!
- Зато в отличие от вас он не обидел меня мозгами! - огрызнулся господин Зорин.
- Поэтому ты бы с радостью похоронил нас всех за наш счет, - вздохнул Артем.
- Я бы и себя с удовольствием похоронил за ваш счет! - усмехнулся господин Зорин. - А вообще, давайте оставим, наконец, эту похоронную тему, - продолжал он. - Сейчас принесут горячее. Все-таки у нас праздничный ужин...
- Праздничный ужин? - тут же переспросила Маша.
- По случаю твоего благополучного возвращения и начала работы над нашим новым шоу, - поспешно уточнил господин Зорин.
- А ещё по случаю присуждения Маше международной репортерской премии, - сказала Рита. - Нечего притворяться, что тебе об этом неизвестно.
- А ты откуда знаешь? - уязвленно спросил господин Зорин.
- Завтра об этом все будут знать, - уклончиво ответила Рита.
- Ну это ещё вилами на воде писано.
- Отнюдь нет. Это уже высекается золотыми буквами на камне, и нам самое время обсудить с нашими спонсорами условия контракта на новое шоу!
Рита подмигнула Маше.
- Время, увы, не самое удачное, - подал голос спонсор. - Нас душат налогами и все такое. Очень трудно будет с долговременными вложениями.
- Зато с присуждением Маше премии её участие в проекте позволит развернуть шоу с партнерами из Штатов и Европы.
- Это когда ещё будет, - сказал господин Зорин, - а пока что мы будем вынуждены сокращать число наших сотрудников.
- Однако будет обидно, - многозначительно проговорила Рита, - если такое грандиозное информационно-развлекательное шоу у нас перехватит другой канал.
- Я, конечно, патриот своего канала, - поддержал её Артем, - но если...
- Не беспокойтесь, - снова вмешался спонсор. - Мы не позволим, чтобы такую великолепную творческую команду притесняли. Все вопросы можно спокойно решить.
- В самом деле, - с энтузиазмом воскликнул господин Зорин, - разве Маша будет чувствовать себя где-нибудь так комфортно, как на нашем канале? Здесь её дом родной!
- Хорош дом, где попрекают куском хлеба, - заметила Рита, целиком переключая на себя энергию генерального спонсора и господина Зорина, которые в один голос начинают доказывать, что никто никого не собирается ничем попрекать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53