Давление становилось невыносимым. Вот сейчас либо его защита будет проломлена, либо моя поддастся, и тогда... Я не знал, что произойдет, инфаркт, инсульт или что-то еще, но я знал, что либо через несколько мгновений упаду, бездыханный, в кабинете императора Всероссийского, либо в неведомой мне, но явно далекой части мира оборвется жизнь моего врага.
Внезапно все исчезло, образ Гоюна потух, напряжение спало. Я, ошарашенный, снова стоял в гатчинском кабинете его величества Российского императора. Все взоры были обращены на меня.
– Князь, – император, кажется, звал меня уже не в первый раз, – очнитесь. С вами все в порядке?
– Да, все в порядке, ваше величество, простите, – ответил я.
В ушах у меня все еще стоял звон. Присутствующие переглянулись.
– Вы уже полчаса стоите словно завороженный, – заметил Вольский.
– Простите, может быть, я что-то пропустил? – смутился я.
– Вызвать врача? – заботливо осведомился император.
– Нет, спасибо, ваше величество.
– Васильчиков сообщил, что Поднебесная выдвинула ряд неприемлемых для нас требований, – произнес император. – Кроме уже ранее высказанных они сообщают о разрыве договора аренды Порт-Артура и требуют его передачи под юрисдикцию Поднебесной в течение тридцати суток. Там еще много требований, касающихся морской границы, раздела шельфа, свободы торговли и прочего. Ясно одно: это вызов. Нота составлена в таких выражениях, что попахивает прямым оскорблением. Так просто оставить этого мы не можем. Я приказал отклонить требования китайской стороны и привести армию и флот в состояние полной боевой готовности. В случае пересечения границы империи китайскими военными судами, сухопутными частями или авиацией немедленно открывать огонь на поражение. Об этом решении китайцы будут уведомлены в ближайшие минуты.
– Это война, – печально произнес я. – Он этого и хотел.
– Вот именно, – торжествующе вскричал Нессельроде, – Теперь будут знать, почем фунт лиха.
– Итак, господа, – спокойно продолжил государь, – жребий брошен. Не мы начали эту конфронтацию. Нам надо решать вопросы экономической безопасности, и я, пока вы были в забытьи, князь, уже дал поручение господину Вольскому начать переговоры о закупке хлеба в Северной Америке. Надеюсь, я по-прежнему могу рассчитывать на помощь флота, принадлежащего семейству Юсуповых?
– Безусловно, ваше величество, – кивнул я.
– Благодарю. Не менее важно для нас и правильно выстроить взаимоотношения со странами Западной Европы и Северной Америки, чтобы лишить Китай политической и экономической поддержки. Сейчас для этого особенно важно создать единый координирующий центр. Именно поэтому я настоятельно прошу вас, князь, – государь, снова обратился ко мне, – принять должность моего советника по вопросам взаимоотношений со странами Западной Европы и Северной Америки.
Лицо Шебаршина вытянулось, но государь, кажется, не обратил на это никакого внимания.
– В своей деятельности вы будете сотрудничать с Васильчиковым и Вольским, – продолжил он. – В задачу ИКГБ входит своевременное и полное снабжение вас необходимой информацией. Вашу стратегию в отношении этих стран можете считать высочайше одобренной, завтра же я представлю ее в Думе.
– Можете на меня рассчитывать, ваше величество, – ответил я.
Глава 27
КОНЕЦ КАРЬЕРЫ
Весенняя капель отчаянно колотила по подоконнику. Я с усилием оторвал взгляд от талого льда, покрывавшего Мойку, и повернулся к застывшему в кресле И Ман Хо.
– Я тоже скорблю о наставнике, – ответил я. – Но ты должен понимать, что смерть – это удел всех живущих. Вспомни, он всегда говорил своим ученикам: «Конец может оказаться только началом». Достопочтенный Ма навсегда останется в наших сердцах, а его дела должны найти продолжение в наших делах.
– Его убили! – Хо яростно сжал кулаки. – Я почти уверен, что его убили.
– Я тоже уверен в этом, притом без всяких «почти».
– Кто?! – Хо вскочил со своего места. – Я убью его!
– Кто хочет мести, должен выкопать сразу две могилы, – снова напомнил я ему изречение учителя. – Помнится, ты сам проповедовал это. Почему же теперь забыл?
– Зло не должно оставаться безнаказанным, – упрямо повторил Хо.
– Оно никогда не остается безнаказанным, – возразил я. – Но зачем его приумножать?
Хо вскочил и несколько раз нервно прошел по кабинету, потом резко остановился.
– Я найду их. Обязательно найду. Старший брат, у вас такой высокий пост, такие связи! Помогите мне узнать их имена. Только имена. А там я уже сам доберусь...
– Тебя интересуют непосредственные убийцы или тот, кто отдавал приказ?
– И те, и другие.
– Сомневаюсь, что первых ты найдешь, а до вторых дотянешься.
Хо потупился, снова отошел к столу и тяжело опустился в кресло.
– Не хотите помогать – не надо. Справлюсь сам. Как тогда, когда разыскивал вас.
– Не горячись, – я вернулся за стол и сел в свое рабочее кресло. – Я помню, что ты помог вызволить меня из плена, и благодарен тебе. Я тоже скорблю об учителе. Но подумай, кто его убил? Он публично выступил против войны с Россией, как только узнал о блокаде Порт-Артура. Он известный во всей Поднебесной мастер ушу. Тот, кого многие считали чуть ли не пророком. Ведь это надо понимать, что это означало – выступить против всей государственной машины! Его голос был слышен по всей Поднебесной, и, естественно, его тут же упрятали под домашний арест, объявили сумасшедшим, а потом отравили.
– Так значит, это премьер-министр И Чан! – вскричал Хо.
– Он или кто-то из его приближенных. Не исключено, что и сам император, суть не в том. Убийцы Ма действовали исходя из своего понимания государственных интересов. На их месте так поступил бы любой согласный с политикой Китая.
– Вы оправдываете их? – изумленно посмотрел на меня Хо.
– Я лишь объясняю тебе логику их поступков. Вряд ли человек, творящий историю своей страны, да и всего мира, постыдится переступить через труп одного старика, будь тот хоть трижды мастером ушу. Думаю почтенный Ма это понимал.
– Вы считаете, что он сознательно пошел на... самоубийство?
– Дурачок! Ма любил жизнь как никто другой. Но бывают случаи, когда человек, наделенный даром предвидения, просто не может молчать. Даже если это будет стоить ему жизни. А это всегда стоит именно жизни, если пророк живет в стране, которая пошла по неверному пути. Как писал Высоцкий: «Ясновидцев, впрочем как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах».
В кабинете повисла тяжелая тишина.
– Я все же хочу найти их, – упрямо повторил Хо.
– Кого? И Чана, императора или министра тайной службы? Они сидят в бункерах, способных защитить от атомного взрыва, и к ним не могут прорваться эскадрильи наших штурмовиков. Тех несчастных тайных агентов, что подмешивали яд в пищу Ма? Не уверен, что они еще живы. В последнее время дела у китайской армии идут из рук вон плохо, и туда активно призывают всех способных держать оружие. Обескровили даже тайную полицию. Если эти ребята еще не попали под ковровую бомбежку где-то во Внутренней Монголии, значит, ушли на дно с очередным транспортом. – Я щелкнул по клавиатуре и вывел на экран своего компьютера последнюю сводку. – Только за вчерашний день, по подтвержденным данным, армия Китая потеряла свыше восьмидесяти тысяч человек – и это называется «затишье». Думаешь, много людей выживет в этой мясорубке?
– Я ненавижу государство, которое убило его, – тихо произнес Хо.
– Оно само подписало себе смертный приговор, начав войну. Ни одно зло не остается безнаказанным, ни одна ошибка не обходится без последствий. Это произойдет независимо от того, будешь ты мстить или нет. Причинно-следственные связи, как говорил учитель. По сводкам военных действий ты уже можешь видеть, что Поднебесная понесла такой урон, от которого не скоро оправится, – но радует ли тебя это? Вчитайся еще раз в эти строки: «Только по подтвержденным данным, погибло более восьмидесяти тысяч китайских военнослужащих. Потери мирного населения оцениваются в тридцать тысяч. Российская армия потеряла тысячу двести сорок четыре человека убитыми и три тысячи шестьсот двадцать пять ранеными». Ты – китаец, живущий в России. Я – русский, который учился в Китае, и люблю эту страну всей душой. Могут ли нас радовать эти цифры? Да будь мы хоть перуанцами. Смерть есть смерть. Радуются ей только ненормальные. Но это цена «восстановления справедливости». Это месть «неправедному государству». Кому от нее хорошо? Простым китайцам или русским парням, которые гибнут сейчас в Маньчжурии и на Тихом океане?
Хо молчал.
– Кто все это начал? – тихо спросил он наконец. – Кто этот?.. – он внезапно осекся, помолчал секунду и резко выдохнул: – Гоюн!
– Он.
– Он должен быть убит.
– Опять ты за свое. Сколько можно говорить о мести? Хотя с местью ты все равно опоздал. Два дня назад Гоюн найден с простреленной головой в одной из деревень на Суматре.
– ИКГБ его нашло! – расцвел в улыбке Хо.
– Нет, Гоюн был слишком опытным человеком, чтобы подпустить врагов так близко. Его убили собственные союзники.
– Кто?
– Мафия. Бедолага несколько лет собирал деньги у триад, коза ностры и им подобных ради аферы века. Хотел сбить цены на зерно и скупить значительную часть урожая, чтобы потом продать его втридорога, да еще и скупал торговый флот, чтобы контролировать коммерческие перевозки – в том числе и того самого зерна. В деле участвовало и правительство Китая, и это была лишь одна из операций по дестабилизации экономики Российской империи. Мафиозные боссы тоже рассчитывали нажиться на этом, но когда торговый флот Юсуповых сумел сбить цену на мировые перевозки, а Вольский закупил дешевое зерно в Новой Англии, трест Гоюна, как говорится, лопнул. Мафия этого не прощает.
– Вы так планировали? – глаза Хо яростно заблестели.
– Я это предполагал. Гоюн сам наказал себя, мы лишь воспользовались его ошибкой. Ему не следовало выходить за пределы философского учения. В политике и бизнесе действуют другие правила, куда более жесткие.
– Если бы он остался всего лишь философом, войны бы не было, вы хотели сказать?
– Да нет. Война бы была, даже если бы Гоюн тихо сидел в пещере и молчал. Когда для двух стран назревает время подраться, они это делают обязательно. А в качестве обоснования берут первую подвернувшуюся и наиболее удобную философию или религию. Я о том, что если бы Гоюн не полез в политические дебри и не занялся бы скупкой акций, то не получил бы сейчас пулю в затылок на Суматре. Впрочем, это его личная проблема и карма тех, кто его убивал. Закончим на этом. Как ты видишь, мстить некому: один уже убит, другие дожидаются своей участи в бункерах или лежат под бомбежкой русской авиации. Учителя тоже не вернешь. Он ушел в лучший мир с незапятнанной совестью, оставив о себе добрую память. Нам теперь продолжать его дело. Ты это делаешь в кинематографе. Вот и расскажи, как там дела, с твоим фильмом. В конце концов, как главный акционер я имею право знать.
– Все хорошо, старший брат. Эвакуация из Порт-Артура внесла сумятицу и прервала нашу работу, но мы уже нагоняем график. Осенью пустим в прокат. Ожидаем успех.
– Уверен, ожидания оправдаются. Собираешься продолжать съемки?
– Да, конечно. У меня уже готов сценарий. Могу дать вам почитать.
– Я бы с удовольствием, но времени нет. Я же на службе.
– Ах да, извините.
– Ничего. Ты собираешься продолжать ту же тему?
– Да, конечно. Хочу развить ее. Вы поможете мне сделать фильм?
– Нет. Это твое предприятие. Я лишь вложил деньги в тебя, но не более. Ты сам мастер ушу и хорошо освоился в кинематографе. Скажи только, ты снова полезешь в дебри философии?
– Конечно, – он сдержанно улыбнулся. – Я еще многое должен сказать людям.
– Ты электричество не изучал?
Он изумленно посмотрел на меня.
– О чем вы?
– Об электричестве. Как ты знаешь, один полюс в один момент времени может быть либо положительным, либо отрицательным. Положительный отдает, отрицательный получает.
– Я вас не понимаю.
– А должен был бы, если пытаешься стать пророком. Работа эта уж больно противная. Самое отвратительное в ней то, что, отдавая, ты, подобно электрическому полюсу, ничего не получаешь взамен. Ты умный парень и многому научился у мастера, но ты еще слишком молод, и твоего заряда не хватает надолго. Так что... не пытайся философствовать. Это не указание акционера, а совет старшего брата. Учитель просил, чтобы я предупредил тебя, когда ты подойдешь к опасной черте, вот я и предупреждаю. Твой первый фильм великолепен. Может, и второй будет неплох. Но дальше ты начнешь подражать сам себе и другим, а ждать от тебя будут шедевра. Ты же будешь умствовать на пустом месте.
– Что же вы мне советуете?
– Если бы мы говорили в Древнем Китае, я бы посоветовал тебе уйти на год-другой в горы и заняться медитацией. Но сейчас времена другие. Впрочем, преисполняться мудрости можешь хоть на Невском проспекте, был бы правильным метод. Главное, начни постигать, а не учить. Тебе надо многое понять, прежде чем говорить с миром. А чтобы заработать денег, снимай боевики, драки, демонстрируй всем свое великолепное ушу... Только делай это так, чтобы никто и подумать не мог, будто в твоих творениях есть хоть намек на философское учение. Иначе обзаведешься поклонниками или, того хуже, учениками – а это уже ответственность. Я бы не говорил с тобой об этом, если бы твой первый фильм был пустышкой. Сказав однажды правду, ты уже не имеешь права врать дальше, и поэтому – лучше промолчи. Лже-пророчества природа не прощает. За него придется расплачиваться жизнью.
– Как это? – встрепенулся Хо.
– Воля Неба, как говорят в Поднебесной, – улыбнулся я. – Подумай об этом. А сейчас, извини, мне надо заняться кое-какими неотложными делами.
– Да, конечно, старший брат, – спохватился Хо. – Простите, что отобрал у вас столько времени.
– Ничего. Говорить с тобой – для меня удовольствие.
Когда я поднялся в кабинет Ирины, то застал ее в расстроенных чувствах. Она сидела за рабочим столом в строгом деловом костюме, закрыв лицо руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41