Подошвы держались одну-две недели, а потом приходилось вырезать новые.
Вначале меня опечалило такое убожество, но позднее я подсчитал, сколько времени требуется на дубление кожи и сколько — на вырезание новых подошв из березовой коры. Мужчина может наделать обуви на всю семью примерно за час. Дубление кожи при существующей в тринадцатом веке технологии займет месяц, а кожаные подошвы продержатся только один сезон.
И потом, носить березовую кору оказалось в пятьдесят раз дешевле. Я начал подозревать, что кожаная обувь стала популярной, когда уменьшилось количество берез. Однако последних на моих землях росло не так уж и много. Я посадил несколько отростков, но еще несколько лет нам приходилось покупать кору. Я обнаружил, что она годится для записей ничуть не хуже, чем для подошв, а стоит гораздо дешевле пергамента.
К тому времени как выпал первый снег, рабочие закончили наше основное жилище. Мы, конечно, никогда на самом деле не прекращали строительство, но замок стоял, и внутри него действовала сантехника. Наверное, мне следует рассказать о нем подробнее.
Здание достигало ста девяноста ярдов в высоту — то есть стояло наравне с обоими утесами — и восьмидесяти ярдов в длину. По структуре его можно было назвать пятью зданиями с огнеупорными стенами между ними.
Подвал с толстыми деревянными огнеупорными дверьми, которые мы со временем планировали обить железом, тянулся по всему периметру здания. Из-за неровной поверхности грунта он большей частью выступал из-под земли, но окон в подвале не было. Если смотреть из долины, можно увидеть только крепкий каменный первый этаж. Подвал мы в основном использовали для хранения продуктов и туда же перенесли пивоварню. Короткий туннель вел от подвала к ледохранилищу.
На первом этаже располагался коридор с главными (и единственными) воротами, оттуда же шел скат в подвал. Поступающие запасы еды сразу же с легкостью переправлялись в хранилище. Рядом с воротами мы поместили ванную комнату с душем, раковинами, чанами с горячей водой и дюжиной современных туалетов.
Затем идет прачечная, отличающаяся большим количеством раковин и сушилками. Я сделал парочку деревянных стиральных досок. По сравнению с местной практикой битья грязной одежды камнями моя технология ушла далеко вперед. После всех тягот, что я испытал, выманивая у графа Ламберта ткань, у меня не возникало желания увидеть, как какая-нибудь невежественная женщина растирает булыжником полотно в порошок.
Потом еще кухня, где находились печи, подогревавшие воду для остальных моих сантехнических усовершенствований. Несколько фарфоровых раковин предназначалось для мытья посуды.
Но единственным источником воды оставалась шахта. Мы распилили дерево на короткие чурбаны, выжгли их изнутри и прикрепили друг к другу, получив трубу. Затем согласно рельефу поверхности вырыли траншею, которая под легким наклоном спускалась от шахты к замку. Деревянные трубы тщательно подогнали друг к другу и залепили дыры глиной, чтобы уменьшить утечку воды.
Все лето вода оставалась достаточно чистой, но я знал, что положение изменится, как только мы доберемся до залежей каменного угля. Поэтому мы построили три гигантских фильтра, каждый по двенадцать ярдов в высоту — один из гравия, второй из дробленого известняка и третий из песка. Вода должна пройти все три, прежде чем попасть в замок. Может быть, мы и палили из пушек по воробьям, но я никак не мог проверить чистоту воды, а эпидемия просто стерла бы наше поселение с лица земли.
Под фильтрами располагался большой каменный резервуар, и, как и все остальное в системе водоснабжения, мы покрыли его грязью — по крайней мере в ярд толщиной, — которая служила изоляцией. Замерзшая вода в трубах могла бы стать главной проблемой нашего существования.
Самым большим помещением здания я бы назвал трапезную. Высотой в два этажа, она вмещала до тысячи человек. Зала простиралась на два отдельных строения, проходила через огнеупорную стену, в которой пришлось сделать гигантскую каменную арку. Меня беспокоила такая прореха в нашей защите от пожара, но и идея есть всем вместе тоже казалась крайне важной. Я успокоил свою совесть, повесив по бокам арки два огнетушителя. На втором этаже по кругу располагался балкон, который сообщался с лестницами, которые вели наверх.
Второй этаж проходил между двухэтажными воротами и трапезной. Там находились классные комнаты, детские и библиотека, которая оправдает свое название только тогда, когда у нас появится достаточно книг, чтобы заполнить ее полки. Там же мы поместили лавку, где можно было купить разные мелочи, необходимые в хозяйстве.
Последнее стало главным нововведением, так как, за исключением больших городов, люди имели возможность купить что-то, только когда рядом случался лоточник. Иногда Целыми месяцами хозяйки сидели без булавок и иголок, и потому старались сохранить небольшую сумму на эти мелочи, если вдруг появятся коробейники. Свой резерв они называли «деньгами на булавки».
Так как мы покупали оптом и выставляли наценку всего в сотню процентов — вместо обычных трехсот, — то наши цены в основном оказались гораздо ниже, чем у странствующих лоточников. Однако торговля приносила доход, потому что магазинчиком заправляла одна девушка, Янина, а спрос никогда не падал. Я установил твердые цены, по которым можно приобрести товары. Торговаться запрещалось.
С поставщиками мы обращались подобным же образом. Делали заявки, специально указывая количество и качество желаемого товара. Всегда покупали у предложившего самую низкую цену, однако если продукты оказывались низкого качества, больше не имели с ним дела. Наши методы ведения бизнеса возмущали буквально всех, но, так как торговля с нами приносила существенную прибыль, поставщики неизменно возвращались.
Вскоре в каждой корчме системы «Розовый дракон» в городах, где нас не трогали местные гильдии, появились точно такие же лавочки. Если нам запрещали вмешиваться в местную экономику, мы ставили лавочку прямо за городскими воротами и вели дела так, чтобы и дохода не получать, и убытков не терпеть. Не одна гильдия развалилась из-за подобной практики, но по крайней мере уровень жизни горожан решительно поднялся.
Над воротами располагались мои апартаменты с небольшой комнатой отдыха, двумя туалетами и двумя ванными.
Здесь жили пан Владимир, Кристина, ее четыре основные панны и огромное количество других девушек.
Принимая во внимание, что Кристина занималась кухней, кормившей восемьсот человек, Явальда заботилась о животных и присматривала за всеми нашими транспортными средствами, Янина держала лавочку и координировала поставку и продажу товаров, Наталья выступала моим личным секретарем и хранителем записей, а Анастасия следила за моим персональным хозяйством, я не мог ожидать от них еще и услуг по уборке замка.
Для поддержания чистоты мы взяли полдюжины дочерей рабочих. У моих служанок появились служанки.
Но мне и к ним предоставили полный доступ. Кристина решила, что так будет справедливо.
Мои апартаменты оказались более роскошными и просторными, чем я планировал, но пан Владимир убедил меня, что это необходимо по политическим соображениям — чтобы производить впечатление на благородных гостей.
Анна получила свое собственное стойло, которое использовала в основном для еды, так как все же предпочитала обычный лошадиный корм пище человеческой. Но она постоянно находилась рядом с нами. Это означало, что лестница должна быть больше, полы прочнее, а дверные ручки устроены так, чтобы и лошадь могла с ними совладать, потому что Анна любила присутствовать при беседах.
Все уже давно убедились, что я сумасшедший, так что на подобные чудачества внимания совершенно не обращали. Почему бы, собственно, и нет. В любом случае я — хозяин, а высокое положение имеет свои привилегии. Анна — замечательная девочка.
В остальных строениях располагались квартиры в четыре этажа. Типичное жилье составляло девять ярдов в длину и три — в ширину, хотя комнаты слегка различались по размерам, в соответствии с количеством членов семьи.
Холостяки обычно делили комнату на четверых, так же как и незамужние. Со временем девушки обнаружили, что можно выжить в одиночку и не заработать определенное клеймо в глазах общественности, и стали выходить замуж в более зрелом возрасте. Некоторые даже терпели до восемнадцатилетия, но я забегаю вперед.
На каждом этаже находилось по пять квартир вокруг лестницы, что пронизывала здание сверху вниз. На втором этаже коридор был гораздо меньше, чем на остальных, и содержал туалетную комнату — два унитаза и раковины на двадцать семей.
По стандартам двадцатого века мы построили перенаселенную второсортную ночлежку. По стандартам же века тринадцатого получилось сказочно роскошное жилье, и все, не исключая людей, живших в замке, считали меня ненормальным из-за такого расточительного строительства.
Корчма «Розовый дракон» номер три попала в распоряжение второго сына Тадеуша, Жигмунта Врулевского. Уменьшенная версия корчмы в Цешине, унаследовавшая тот же шик, она имела тридцать комнат, сдававшихся внаем, в основном для купцов, и стойла для животных.
Но, по сути, корчма превратилась в бар для мужчин, так как сильному полу иногда требуется уйти подальше от семьи и попить водки с приятелями. Наряды официанток поощряли подобное поведение: со временем они вообще начали обслуживать посетителей топлесс. Одна из девушек попробовала осуществить идею на себе, без всяких намеков с моей стороны, и получила за вечер больше чаевых, чем все остальные, вместе взятые. Через неделю все официантки последовали ее примеру.
Каким-то образом, несмотря на отсутствие табу на нагое тело, на то, что у нас был только один душ, где мужчины и женщины мылись вместе, а пиво стоило гораздо дешевле всего в паре сотен ярдов в трапезной, мужчины все равно предпочитали, чтобы кружки им приносили красивые девушки с голой грудью.
Традицию переняли во всех остальных корчмах сети «Розовый дракон», и доходы значительно выросли.
Мужчины платят за удовольствие. Более сорока процентов дохода с корчмы уходило на зарплаты, так же как и тридцать пять процентов — с лавочки. Остаток я откладывал. Однако люди могли не потребовать свое жалованье и нажиться на этом, хотя нам и приходилось идти на разные уловки, чтобы обойти глупые ростовщические законы Церкви. Рабочие предъявили мне жалобу, с возмещением восьми процентов от их годового жалованья, за то, что я не платил ям вовремя. Но я наверняка не пропустил ни одной выдачи жалованья.
Как потом выяснилось, жалованье составляло только небольшую часть уплывавших из моих рук средств. Я вскоре уступил давлению десятников и прорабов, желавших повышения оклада. На самом деле мне это почти ничего не стоило. Большую часть тех денег я получал обратно через корчму, лавку и сберегательный банк.
Потом еще появилось стойло для восьми наших лошадей, тридцати шести вьючных мулов и четырнадцати молочных коров. Явальда следила за животными и транспортными средствами.
Я настоял на том, чтобы всех животных хорошо кормили, не из каких-то экономических соображений а просто из элементарной порядочности. Я не собирался позволять дурно обращаться со своей скотиной. Это противоречило средневековой традиции использования животных в качестве рабов и предоставления им количества пищи, достаточной лишь для выживания. Естественно, люди опять объявили меня сумасшедшим, а когда заметили, что коровы продолжали давать молоко всю зиму вместо того, чтобы высохнуть от недостатка питания, признали меня колдуном — но опять-таки помешанным.
Мы также содержали двести цыплят, питавшихся в основном объедками со стола и кухонными отбросами. Из Кристины вышел маленький, но жесткий управляющий. Я пристрастился к свежим яйцам по утрам и завтракал обычно на рассвете. Все больше и больше народа присоединялось ко мне, особенно когда я передвинул обед с десяти утра на полдень.
Если не обращать внимания на мои привычки, то система из трех приемов пищи в день все же имеет свои объективные преимущества. Большинство женщин работало по полдня. Десятичасовой обед выпадал как раз на середину утренней смены. Зимой же многие мужчины работали слишком далеко от дома, чтобы возвращаться за горячим обедом. А так мы по крайней мере кормили их горячим завтраком.
Более того, мне нравилось питаться именно так, а хозяин в замке — я.
Думаю, я слегка перегнул палку с церковью, но у нас оставалось столько гигантских бревен, что мне стало стыдно не придумать сооружение, как раз подходящее под их размер.
И хотя население еще не дотянуло до тысячи, оно будет расти. Жилищ мы можем настроить сколько угодно, но у одного общества должна быть одна-единственная церковь. Если появляется две церкви, общество раскалывается надвое.
Так что мы построили церковь, способную вместить четыре тысячи человек.
Я долго раздумывал, прежде чем дать ей название. Потом остановился на Церкви Христа-Плотника.
Представьте себе два больших строения в форме буквы «А», одинакового размера в высоту, длину и ширину, перекрещивающихся посредине. Четыре массивных каменных столба спускались с поверхности скалы и поддерживали строение с каждого угла.
Четыре гигантские треугольные стены, каждая по восемнадцать этажей в высоту, со временем мы сделаем окна из цветного стекла, но на данный момент пришлось их закрыть досками. Даже и без витражей церковь производила надлежащее впечатление. Никаких ошеломляющих статуй или ярких полотен, просто огромные строгие бревна высоко в горах.
Без подъемного крана перетащить стволы на нужное место оказалось трудновато. Мы намеренно оставили несколько больших деревьев на строительной площадке. Они стали мачтами, к которым привязали лебедки и веревки, чтобы поднимать самые массивные части здания.
Когда центральная пирамида из четырех самых больших бревен и массивная деревянная основная площадка оказались наверху, мы смогли использовать их в качестве подпорок и срубили настоящие деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34