— Конечно, уже знаем, — улыбнулся Дионис. — Я свое слово держу. Идем, он ждет тебя перед дворцом.
Но Одиссей не пошел, он буквально вылетел на улицу. Вылетел и застыл как вкопанный с открытым ртом, потому что вместо отца увидел две волосатые гигантские ноги в сандалиях и с давно не стриженными ногтями.
— Знакомься, Одиссей, — торжественно произнес Дионис, — это твой отец Полифем.
По-прежнему не веря услышанному, царь Итаки медленно поднял голову.
— Ой… — сказал циклоп, сдирая с головы черную повязку, под которой оказался второй вполне здоровый глаз. — Дионис, так это же…
— Ну да, — кивнул бог вина, — это твой сын.
— Э нет, — покачал головой Полифем, снимая с плеча мощную дубину, — это не мой сын. Ну, я тебя сейчас…
— Зевс-Громовержец! — закричал Одиссей и со всех ног кинулся бежать к морю, надеясь, что Аякс, Агамемнон, Парис и Гектор еще не отплыли.
— Стой! — взревел Полифем, раскручивая над головой дубину. — Стой, Ядурак, убью…
— Как это трогательно, — сказал Дионис, вытирая норовившую сорваться на землю скупую мужскую слезу. — После стольких лет вновь обрести родного отца…
— Итака. — Телемах с удовольствием вдохнул влажный воздух родины.
Корабль величественно пристал к берегу, словно тоже радовался возвращению домой.
— А почему нас никто не встречает? — удивился Паламед, и друзья Телемаха недовольно загудели.
— О боги! — закричал наследник Итаки. — Наверное, все на свадьбе. Скорее поспешим во дворец.
И греки галопом бросились за своим предводителем. Каково же было их удивление, когда и у дворца они не обнаружили ни души.
— Может, война началась? — предположил испуганный Паламед, осматривая высаженные двери парадного входа и разбросанные то тут то там на земле оторванные бороды и стоптанные сандалии.
“Кто-то недавно очень резво бежал из дворца, — подумал Паламед, — причем в панике. Что бы это все значило?”
Зашли внутрь.
Тут все и стало на свои места.
Пиршественный зал был разгромлен, будто в нем гуляла пьяная ватага циклопов. Сами циклопы, тихо постанывая, лежали посередине зала. Были они маленькие, толстые и… избитые.
— Так ведь это же… — начал было Паламед.
— Правильно, — кивнул Телемах, — женихи. Мы снова опоздали. Мой отец уже побывал здесь. Возвращаемся на корабль.
— Но зачем? — удивились греки.
— Снова посетим Лесбос, — тяжело вздохнул наследник Итаки, не зная, радоваться ему или скорбеть. — Я уверен, мы наверняка найдем Одиссея там…
А тем временем к берегам Итаки подплывало еще одно никем не замеченное судно, вернее не судно, а плот.
На этом плоту с веслом в руках сидел здоровый зверообразный детина с длинными, давно не мытыми волосами и в медном рогатом шлеме. Он яростно греб, бормоча себе под нос:
— Ох, носатые, Конан идет за вами, разрази всех вас Кром…
Спрятавшись за небольшим валуном на берегу моря, Одиссей тихонько всхлипывал, сетуя на свою нерадивую судьбу.
— Уплыли, сволочи. Пять минут подождать не могли, алкаши проклятые…
К сожалению, своего корабля царь Итаки на берегу не застал, точнее, застал он белый парус на горизонте — это его судно летело словно на крыльях к острову Лесбос. Пьяные вопли героев еще долгое время доносил издалека прохладный Борей.
Где-то бродил по острову разъяренный циклоп, где-то любовно хрюкали друг другу Пенелопа с Антиноем, только у одного Одиссея жизнь летела к сатирам собачьим.
Плакать царь Итаки, понятно, не умел, но всхлипывал очень натурально, время от времени громко сморкаясь в синее море…
Рука случайно наткнулась на маленький холщовый мешочек за пазухой.
“Деньги?” — удивился Одиссей, машинально ощупывая мешочек.
Но это были не деньги, а нечто мягкое и сыпучее. Сняв мешочек с пояса, царь Итаки развязал его и обнаружил внутри непонятный белый порошок.
— Так это же… — вслух произнес Одиссей, и к нему стало возвращаться хорошее настроение.
В холщовом мешочке был порошок счастья, купленный некогда Гектором в землях лотофагов.
“Вот так удача! — подумал Одиссей. — Забыться к сатировой матери, уйти от всех этих тартаровых проблем, от идиотов-богов и прочих Полифемов…”
Да, это был ВЫХОД.
Хороший выход.
И, пожалуй, единственный.
— Что ж, посмотрим, что это за зелье, — сказал царь Итаки, щедро пудря себе ноздри порошком, напоминавшим обыкновенный мел.
Окружающая его реальность мигнула, и Одиссей мгновенно погрузился в вязкую, нахлынувшую со всех сторон черноту. Будто море за секунду вышло из берегов, слизнув грека мокрым языком и унеся его в свои губительные глубины.
“Наверняка я умер”, — безразлично подумал Одиссей, но, с другой стороны, как бы он смог думать о том, что УМЕР, если бы он действительно УМЕР?!! И где, мать вашу, долина Асфодели? Где Стикс с мрачным Хароном на утлой ладье?
Тьма свернулась.
Естественно, Одиссей не мог этого видеть. Он просто почувствовал, что она свернулась, выворачивая его тело наизнанку. Но никакой боли он при этом не испытал.
Никакой.
Боли…
Свет хлынул внезапно, со всех сторон, как и тьма несколько секунд назад.
Одиссей открыл глаза…
— Скорее, нам нужно поймать такси. Чего ты стоишь как истукан? — сердито проговорил худой бородатый мужичок, толкая Одиссея в спину. — Санитары уже близко. Что, обратно в психушку захотел?
Царь Итаки ошарашенно огляделся.
Совсем рядом по ровной, высеченной из единого камня дороге с шумом катились диковинные четырехколесные самоходные колесницы. Они сильно дымили и время от времени издавали неприятные высокие гудки.
В воздухе пахло… Да, именно, в воздухе пахло греческим огнем и гнилой опавшей листвой.
— Где я? — хрипло прошептал Одиссей, ощупывая свою одежду, которая, к слову сказать, была прежней.
Бородатый коротышка, подняв кверху большой палец, тыкал им в проезжавшие мимо самоходные колесницы.
— Ты, — со вздохом ответил он, — на планете Земля, месяц февраль, день, по-моему, среда, хотя я не уверен. Числа не знаю…
Одна из самоходных колесниц внезапно остановилась. Она была большая, черная и вытянутая, как хищная акула. Из маленького окошка высунулась бритая голова здорового бугая в малиновой одежде и с золотой толстой цепью на шее, терявшейся где-то под квадратным подбородком,
— Что, шизики? — улыбаясь во весь рот, спросил бритоголовый, беспрестанно что-то жуя.
— Ага, братан, — отозвался бородатый коротышка, — подкинешь нас к вокзалу?
— Беглые? — продолжая улыбаться, снова спросил бритоголовый.
— Ну а как же иначе? — удивился коротышка.
— Садитесь.
Бородатый открыл в колеснице черную дверцу, тихо ругаясь, пинком запихнул туда Одиссея и забрался в кошмарное средство передвижения следом за ним.
Колесница плавно тронулась с места.
Сиденья Одиссею понравились, они были мягкие и на ощупь очень приятные, сделанные из шкуры неизвестного ему зверя (из дерматинозавра. — Авт.).
— А почему твой кореш в древнем прикиде? — удивился бритоголовый, крутя перед собой какой-то непонятный дырчатый круг.
— В древнем прикиде? — переспросил бородатый, озадаченно почесывая затылок. — Да у нас в психушке пьесу историческую ставили, вот мы под шумок и смылись.
— А как та пьеса называлась? — поинтересовался владелец роскошной колесницы.
— Да Троянская возня, — ответил коротышка, странно косясь на Одиссея.
— А, про Египет, — кивнул бритоголовый, — знаю-знаю. Клеопатра, блин, и этот как его, Юрий Цезарь. Тогда понятно…
Одиссей в ужасе зажмурил глаза.
“О всемогущие боги, — взмолился он, — помогите мне проснуться, прошу вас!”
Но боги его на этот раз почему-то не услышали…
Космический корабль медленно удалялся от зеленого шарика планеты. Монотонно гудели двигатели, наполняя рубку тихой убаюкивающей вибрацией.
Аид, сидевший в кресле первого пилота перед мощным, переливавшимся огнями пультом, блаженно улыбался. В особом пазу посередине пульта панели управления красиво мерцал монокристалл.
Все боги, кроме Аида, Диониса и Гермеса, предпочли криобиоз, погрузившись в сладкий сон в криоотсеке звездолета.
— По курсу космический корабль класса “Оникс”, — приятным голосом сообщил бортовой компьютер. — Они пытаются установить с нами связь.
— Включай, — махнул рукой Аид.
— Ага, — обрадовался Дионис, — летит наша смена.
— Аспиранты-недоноски, — буркнул Гермес, наливая себе полный стакан златопенной амброзии (шампанского. — Авт.).
Экран внешнего обзора подернулся рябью, и на нем появилась рубка встречного корабля. Затем видеокамера сместилась, и в ее поле зрения возникла всклокоченная голова симпатичного молодого человека.
— А, Юпитер, — кивнул Аид, хитро улыбаясь. — Смотрите, не напортачьте там без нас.
— Летим исправлять ваши ошибки, — нагло ответил молодой человек. — Здесь со мной целая экспедиция: владыка подземного царства Плутон, моя молодая жена Юнона, богиня мудрости Минерва, божественный вестник Меркурий, бог войны Марс, богиня любви Венера и ее помощник Купидон и конечно же наш молодой талантливый изобретатель, бог огня Вулкан.
— Сопляки, — презрительно бросил Аид, — куда там вам до нас!
Молодой человек скорчил в ответ смешную рожицу.
— Кстати, — добавил он, — Зевсу дома, когда он вернется, собираются академика дать, так что когда прилетите, не забудьте его поздравить. В общем, ладно, до встречи в институте… Трепещите, смертные, к вам возвращается Олимп…
И экран визуальной связи погас.
— Не, вы видали?!! — Аид с усмешкой повернулся к распивавшим амброзию Дионису с Гермесом.
— Дилетанты, — хором ответили боги.
P.S.
— Что же нам теперь делать? — закрыв лицо руками, глухо спросил Алкидий.
— Ну а что тут поделаешь? — проворчал Фемистоклюс, мрачно взирая на вязкую черноту за прозрачной стеной главного зала Олимпа. — Скажи спасибо, что мы еще живы остались, а то знаешь… (Описываемые события происходят в ином пространственно-временном измерении. — Авт.)
— Это все ты виноват, — сердито прошипел Алкидий, — сатиров экспериментатор. Да будь они неладны, эти деньги.
— Чего ты несешь? — вскипел Фемистоклюс. — Мы ради них шкурой рисковали, самого Зевса на место поставили, Диониса завалили…
— Так уж и завалили?
— Ну, в смысле вырубили на время, — поправился рыжебородый. — Вот оно, наше вознаграждение.
И Фемистоклюс достал из-за пазухи длинный, необычной формы блестящий ключ.
— И на что нам теперь все это нужно? — с отчаянием всплеснул руками Алкидий. — Куда ты теперь эти деньги потратишь?
— Ну… — Фемистоклюс задумчиво погладил густую бороду. — Если мыслить логически, Олимп — это летающий остров. В данный момент он куда-то летит, следовательно, в скором времени мы окажемся в точке его… ээ… назначения.
— То есть?
— Но ведь не может же он вечно парить в черноте, куда-нибудь да прибудем.
— Бред. — Алкидий демонстративно отвернулся от друга.
— Но-но, — грозно нахмурился Фемистоклюс, — ты это, братец, брось. Мы должны держаться друг друга. Только в этом случае нам удастся выжить.
— Да зачем теперь жить? — со смертельной тоской в голосе прошептал Алкидий.
— А ну пойдем! — Рыжебородый грубо схватил приятеля за руку. — Если понадобится, я из тебя эту упадническую хандру живо выбью.
— Эй, больно, отпусти…
— Нет уж, ты пойдешь со мной.
Покинутый большей частью богов Олимп выглядел удручающе. Тусклый сумеречный свет, царивший в его коридорах, напоминал друзьям о мрачной пещере Тэнара в подземном царстве мертвых.
Случившееся с ними было настоящей трагедией. Греки оказались навсегда отрезаны от своего привычного мира. Надежды на возвращение в Аттику не было. Они находились в мире богов, враждебном, непонятном и наверняка опасном для чужаков.
— Я есть хочу, — после часа бесцельных блужданий по темным переходам простонал Алкидий.
— Да подожди ты, — огрызнулся Фемистоклюс, настороженно прислушиваясь.
Постоянная легкая вибрация и монотонный убаюкивающий гул поглощали все прочие звуки. Фемистоклюсу очень не хотелось столкнуться за одним из поворотов с самим Зевсом. Второй раз спастись от гнева Громовержца им вряд ли удастся.
— Хочу есть, — снова повторил Алкидий, на этот раз со сварливыми нотками в голосе.
— Да сейчас, сейчас, — отмахнулся от друга Фемистоклюс, чутко принюхиваясь к теплому неподвижному воздуху Олимпа.
Странно, но по пути им ни разу не попалось ни одного амброзийного автомата, лишь мраморные статуи безразлично взирали из темных ниш по обеим сторонам бесконечных коридоров.
— Здесь можно проблуждать всю жизнь, — грустно заметил Алкидий, — и умереть от голода.
— М-да, — согласился с ним Фемистоклюс, — план Диониса с чертежом Олимпа был бы нам сейчас очень кстати, но дощечка осталась там, в Греции.
— Греция… — Алкидий тяжело вздохнул. — Увидим ли мы тебя когда-нибудь еще раз? (Да увидите, увидите, обещаю. — Авт.)
— Не ной! — грубо гаркнул Фемистоклюс. — Ты меня сейчас доведешь до рукоприкладства.
Одна из попавшихся им по пути ниш светилась изнутри мягким желтым светом. Греки в недоумении остановились.
— А это еще что такое? — удивился Фемистоклюс.
В нише стояло нечто напоминавшее собою высеченный из камня диковинный цветок, из центра которого бил янтарного цвета источник. Фемистоклюс наклонился, принюхиваясь.
— Так ведь это же амброзия?!! — удивился он. — Алкидий, ты, кажется, хотел есть?
— Э нет. — Парень отрицательно замотал головой. — Я слишком хорошо помню, что было, когда мы эту самую амброзию в сухом виде продавали. Лучше уж умереть с голоду, чем стать умственно отсталым идиотом.
— А по-моему, лучше стать идиотом. — Фемистоклюс пожал плечами и припал губами к медной трубочке, из которой струился нектар богов.
Алкидий с ужасом смотрел на преображающегося приятеля. Плечи рыжебородого грека стали шире, полнота исчезла, щеки зарумянились, а в глазах забегали озорные огоньки.
— Эх, — Фемистоклюс с удовольствием вытер янтарные губы, — словно лет на десять помолодел.
— Фемистоклюс, — осторожно спросил Алкидий, — ты уже идиот?
— Сам ты идиот, — обиделся рыжебородый, по очереди пробуя мощные бицепсы на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35