— М-да, интересная ситуация, — согласился Прометей. — Похоже, вы ходите по лезвию меча.
— Посоветуй, что нам делать? — взмолились греки. — Как уберечься от гнева Зевса?
Титан задумался:
— Я бы на вашем месте Гере не доверял. Гнусная баба наверняка ведет двойную игру. Что же касается заговора, то на Олимпе это обычное дело. Когда ведешь растительный образ жизни, то еще не до такого додумаешься. А все это, я вам скажу, от безделья, с жиряки олимпийцы бесятся.
— Ну а как же нам быть? — снова спросили друзья.
— Ну а что вам? — удивился Прометей. — Смотрите в оба, не зевайте, двигайтесь по возможности зигзагами и перебежками, во время грозы избегайте открытых мест. Уверяю, Зевсу сейчас не до вас, ну, может, пальнет еще пару раз молнией, но лишь в профилактических целях. Если и стоит вам кого опасаться, так это Геры. Коварная она, зараза, похлеще богини раздора Эриды.
— В общем, понятно, что ничего не понятно, — подвел итог рассуждениям титана Фемистоклюс.
— Да ладно, что вы так Зевса боитесь? — засмеялся Прометей. — В конце концов у вас ведь есть те пикантные фотокарточки с козликами, белым и черным.
Греки опешили:
— А ты откуда знаешь?
— Я все знаю, — ухмыльнулся титан. — Просто насчет Геры еще сомневался, думал, что задание Зевса застукать вам Арес дал.
— Еще чего! — фыркнул Фемистоклюс. — С этим типом мы никаких дел не имеем.
— Вот и славно! — кивнул Прометей. — Прохвост он еще тот, скользкий, как осьминог. В общем, эти фотокарточки я бы на вашем месте поберег для действительно особо опасного случая.
Друзья мрачно кивнули.
— А можно еще вопрос? — вдруг подал голос Ал-кидий.
Титан благосклонно кивнул:
— Что ж, задавай.
— Меня вот что беспокоит, — начал Алкидий. — Как так получилось, что у недавно поженившихся Фетиды с Пелеем уже есть взрослый тридцатилетний сын?
Фемистоклюс одурело вытаращился на друга:
— А я и не знал, что тебя война Троянская интересует.
— Ты об Ахилле, что ли? — переспросил Прометей. — Так ведь он сын богини. За пару дней под два метра вымахал, говорят, что он сразу в доспехах и с копьем родился. Фетиде даже кесарево сечение делать пришлось, так как щит героя не вылазил. (Конечно, это байка, рассчитанная на таких лопухов, как наши герои. На самом деле Ахилл был усыновлен Фетидой и Пелеем уже взрослым мужиком после свадьбы. Просто так, ради прикола. — Авт.)
— Спасибо, — поблагодарил Алкидий, — теперь я буду спать спокойнее, а то в ежедневных дощечках такое пишут, что, мол, Ахилл внебрачный сын Зевса и Елены Троянской.
— Брешут, сволочи! — гневно выкрикнул титан. — Интерес к войне подогревают, а что ты хочешь — желтая пресса.
Душевно распрощавшись с Прометеем, греки направились в город, дабы утопить свои проблемы в кружке вина.
— Может, Диониса встретим, — предположил Фемистоклюс.
От внезапного раската грома заложило уши. Синей стрелой с неба в землю ударила сверкающая молния, попав в проезжавший по дороге воз с сеном. Сено мгновенно вспыхнуло, пожираемое синим пламенем.
— За что? — крикнул в небо всклокоченный возница и, соскочив с повозки, бросился наутек. — Все, что украл, верну! — громко кричал он на бегу. — Клянусь Олимпом, верну.
Пожав плечами, друзья невозмутимо продолжили свой путь в город.
— А… — ревел на Олимпе Зевс, — опять промазал, у-у-у…
В тронный зал вошел перемазанный сажей Гефест в кожаном фартуке.
— Отец, в чем дело? — осведомился он. — Я, кажется, слышал крики?
— А, Гефестушка, — подозрительно нежно произнес Зевс, нервно передергивая затвор на молниеметателе. — Вот кого я больше всего хотел бы сейчас видеть.
— Э… отец, ты чего? — Изобретатель медленно попятился к выходу из зала. — Эй, не дури…
Но было поздно.
Издав боевой клич, Зевс выстрелил огнем в гениального сыночка.
— Я покажу тебе, как мне прицел на лучевике сбивать…
Увернувшись от молнии, Гефест зигзагами помчался вон из тронного зала.
— Это не я, — кричал он, — это Арес!…
И вновь небо над Аттикой заволокло грозовыми тучами.
Глава 7
О ТОМ, КАК ПИШЕТСЯ ИСТОРИЯ
Итак, все могучие герои вместе со своими войсками собрались в гавани города Авлида, чтобы отплыть оттуда к Трое.
Несчастный Менелай сбился с ног, пытаясь вразумить героев, которые по случаю своей встречи принялись в неимоверных количествах поглощать вино и петь непотребные стишки. Многие не виделись друг с другом по нескольку лет и вот теперь пили за здоровье и за скорую победу над троянцами. Менелая никто не желал слушать. Завидев его рога, герои хватались за животы и валились в приступе хохота на землю. Пришлось бедному царю Спарты укрыться в трюме на флагманском корабле, а вразумлять греков послать своего брата Агамемнона.
— Как я их всех ненавижу! — кричал царь Спарты, гневно потрясая рогами. — Забодал бы… то есть зарубил бы всех, если бы у меня меч не отобрали.
— Спокойно, брат, — сказал, как всегда, уравновешенный Агамемнон, — я поговорю с героями.
Но тут еще одна проблема встала перед греками, а именно: им срочно требовался историк, который смог бы запечатлеть великие события для потомков.
Историк, как назло, долго не находился. Наконец хитроумный Одиссей обнаружил его в каком-то местном питейном заведении и с помощью Фразимеда и Антилоха перетащил на корабль.
Ученый долго и упорно не желал принимать цивилизованный вид, то блея по-бараньи, то во всеуслышание заявляя, что он не кто иной, как покровитель искусств бог Аполлон.
Воспользовавшись одним из кратких периодов просветления рассудка, историка, обвязав веревкой, несколько раз окунули в море, дабы он окончательно пришел в себя. Естественно, прибегнуть к сей процедуре посоветовал все тот же хитроумный Одиссей.
Протрезвев, историк зло сообщил грекам, что никакой он, дескать, не историк, а простой архивариус, и что он хранит документы, а не создает их, но, получив от Одиссея золотой талант, старикашка резко подобрел, подтвердив, что он действительно историк и знаток греческих мифов. (Хотел написать “древнегреческих мифов”, но вовремя спохватился. — Авт.)
— Вот и славно, — сказал Агамемнон, — скажи, как тебя зовут?
Историк задумался, что в данной ситуации выглядело подозрительно.
— Софоклюс, — ответил он. — Да, называйте меня Софоклюсом.
— Значит, так, Софоклюс, — начал Одиссей, — в твои обязанности входит добросовестно заносить на дощечки все события этой великой войны, не приукрашая и не перевирая факты. От того, насколько добросовестно отнесешься ты к своему делу, будет зависеть, как на своих отцов станут смотреть наши дети, наши потомки: с презрением или с гордостью. Пусть в историю Греции Троянская война войдет как величайшая из войн, независимо от ее исхода.
— Всецело присоединяюсь к этим словам, — кивнул Агамемнон.
— Ну что ж, начнем прямо сейчас, — хмыкнул историк, извлекая из заплечной сумки дощечку. — Сколько в вашей флотилии кораблей?
Греки задумались.
— Секундочку, — сказал Агамемнон и выбежал из трюма наружу. — Раз, два, три, четыре, — послышалось сверху.
Через минуту брат Менелая проворно вернулся в трюм.
— Мне не хватило пальцев на руках, — растерянно сообщил он.
— Ну так разулся бы, — посоветовал Одиссей. Агамемнон почесал редкую бородку.
— Ну тогда где-то около пятнадцати.
— Сколько?!! — не поверил историк.
— Где-то пятнадцать, — твердо повторил грек, — да, именно пятнадцать.
Лукаво прищурившись, Софоклюс быстро нацарапал на дощечке: “В поход против Трои греки направлялись на 150 кораблях”. Затем историк задумался и воровато пририсовал к цифре второй нолик. (Что, думаете, арабы нолики изобрели? А вот и нет. Греки их изобрели, древние, а арабы уже потом у них передрали. Не верите? Ну и не надо. — Авт.)
— А сколько всего героев собралось на войну? — спросил он, сделав первую запись (историческую, черт возьми, историческую!!! — Авт.).
— Секундочку, — спохватился Агамемнон, собираясь снова выйти наружу.
— Постой, — остановил его Одиссей. — Боюсь, что, даже если ты снимешь обувь, тебе это вряд ли поможет. Я помню число героев, их где-то около сорока человек.
— Чего?!! — У историка отвисла челюсть. — И с этой армией вы собираетесь напасть на Трою?
— Да. — Агамемнон гордо вскинул голову. — Я тоже говорил Менелаю, что их слишком много и что вполне можно было бы обойтись двумя десятками.
Схватившись за голову, Софоклюс записал: “Громадное войско собралось на морском берегу. Сто тысяч вооруженных воинов желали доказать свое право на подвиг под стенами Трои”.
“А сколько же там было кораблей? — подумал историк. — Тысяча пятьсот, э… не годится”.
Пожевав кончик острой палочки, Софоклюс добавил к цифре кораблей еще два нуля. Конечно, можно было добавить и еще нолик. Софоклюсу в принципе было не жалко, но потомки могли не поверить. Тогда бы получилось, что на каждый корабль приходится по полгероя, как-то уж очень неправдоподобно.
— Вот, — воскликнул Одиссей, вырвав из рук историка смазанную воском дощечку, — самые первые строки, строки великой истории!…
И если бы Одиссей умел читать, то глаза у него от прочитанного оказались бы на затылке. Но, к счастью, царь Итаки никогда не обременял себя лишними знаниями, считая ученость уделом слабаков и всяких там историков.
— Итак, — Зевс обвел присутствующих тяжелым взглядом, — вопреки всем моим попыткам, избежать войны, похоже, не удастся.
Олимпийцы слаженно закивали, соглашаясь с Громовержцем
— Ну почему только меня волнует то, что происходит на земле? — закричал Тучегонитель. — Почему один я должен расхлебывать в очередной раз заваренную вами кашу?
Боги пристыжено попрятали глаза.
— Потому что ты Зевс, — тихо ответил Гермес, — царь богов, повелитель Олимпа.
— Да на кой… —Зевс запнулся, сдержавшись, хотя резкое словцо так и просилось на язык. — К чему мне вся эта власть, когда меня окружают сплошные ПРИДУРКИ…
Олимпийцы подавленно молчали.
— Афродита, — резко бросил Громовержец, — я тебя просил или нет вернуть золотое яблоко Парису? Богиня любви потупила взор.
— Гера, не я ли просил тебя угомонить твоего сына Ареса?
— Это, между прочим, и твой сын, — сухо заметила Гера.
— Молчать! — взревел Зевс. — Афина, ведь Троя находится под твоим покровительством, почему ты не поговорила с царем Приамом?
Богиня мудрости также не нашлась что ответить.
— Тартар вас всех побери, да здесь, кроме меня, волнует кого-нибудь эта война или нет?
Олимпийцы в ответ неопределенно замычали.
— Бараны! — Зевс сокрушенно подпер кулаком голову. — Да другой на моем месте три шкуры бы с вас спустил, амброзии лишил и в Тартар низверг.
— Кто этот другой, интересно? — довольно дерзко спросила Гера.
— Да тот же Крон, — рявкнул Зевс, и от произнесенного им имени стены Олимпа сильно содрогнулись.
— Не гневайся, о всемогущий, — взмолился Гименей, — что ж поделать? Ты же знаешь — судьбу не изменить. Рок сильнее нас, мойры никогда не прядут нити вспять.
— Да знаю я, — Зевс тяжело вздохнул, — поэтому и в Тартар вас до сих пор не сбросил, хотя и был близок к этому.
Как всегда после хорошей взбучки олимпийцам, Громовержца немного отпустило, и тучи над Грецией нехотя разошлись.
— В общем, — продолжал Тучегонитель, — как обычно в такой ситуации, будем тянуть жребий, и пусть сам Рок решит, кто будет помогать троянцам, а кто — грекам.
Бросили жребий.
Естественно, все, кроме Зевса.
Гермес наломал спичек, принесенных Гефестом из кузницы. Было решено, что те, кому попадутся короткие спички, должны будут помогать троянцам, а те, кому выпадут длинные, — грекам.
Короткие спички вытащили: понятное дело, Афина (а иначе и быть не могло, Гермес лично проследил за всемогущим Роком), Эрот, Афродита и Гименей.
Длинными спичками были осчастливлены: Арес, снова Эрот (хитрый подлец тянул жребий дважды. — Авт.), Гефест и Гермес.
Остальные боги, включая Аполлона с Посейдоном и прочих, в забаве не участвовали, ибо находились непонятно где и непонятно с кем. А созывать всех олимпийцев Зевсу было попросту лень, он не любил, когда на Олимпе стоял галдеж.
Итак, начало Троянской войны было лишь делом времени, и время это стремительно бежало вперед, подчиняясь вообще непонятно кому.
Тем временем корабли греков один за другим отплывали из гавани Авлиды, держа курс к берегам Азии.
Где находится Троя, герои знали лишь приблизительно. Ко всему прочему, они по-прежнему были пьяны, несмотря на все попытки Агамемнона вразумить их, дабы греки не срамились хотя бы перед взирающими на них с Олимпа богами.
Естественно, что в данной ситуации было бы просто удивительно, если б они достигли Трои.
Увидев через короткое время замаячивший впереди берег, греки бурно возликовали и направили суда к вожделенной темной полосе на горизонте.
Как ни ругался старец Нестор, утверждая, что никакой Трои в данной части моря нет и быть не может, не послушали его герои, уж больно чесались у них руки поскорее с кем-нибудь подраться.
Греки пристали к берегу под возмущенные вопли Нестора высадились на сушу и погнались за пастухами, мирно пасшими стада овец неподалеку от берега.
Хорошо драпанули пастухи, только грязные пятки среди кустов мелькали. Взбодренные столь легкой победой над врагом, герои принялись ловить по лугам овец, но в силу тотального опьянения в данном деле не слишком преуспели.
Местные овцы оказались злобные и вреднючие, что те волки. Гневно блея, они искусали многих героев.
Короче, этому безобразию немедленно следовало положить конец.
Конечно же ни в какую ни в Трою высадились греки, а в Мизию, где правил сын Геракла герой Телеф. Возмутило Телефа безобразие, учиненное греками. Внимательно выслушал он обиженных пастухов и, собрав войско, двинулся проучить зарвавшихся “гостей”.
Возликовали герои, увидев приближающуюся к ним армию из двадцати человек во главе с могучим Телефом.
— Ах вы, засранцы, — ревел сын Геракла, гордо шествуя во главе войска. — Ну я вам сейчас покажу, как земли союзников разорять!
Испугались тут греки, частично даже протрезвев. Что же это получилось, значит, они вместо того, чтобы биться с троянцами, со своими же друзьями сражаться собрались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35