Какое-то время ничего не происходило.
Самолет, судя по всему, благополучно набирал высоту, двигатели размеренно гудели, и смерть казалась чем-то бесконечно далеким и абсолютно сейчас неуместным. Она была облаком за прямоугольным иллюминатором.
Лейтенанту не верилось, что ему придется сегодня умереть.
Все пошло не так, как было задумано, а значит, в ход событий вмешались незримые, доселе молчавшие силы. По замыслу заговорщиков он должен был пройти на борт, оставить бомбу и в последний момент попытаться покинуть салон.
Фабиан просто смотрел в иллюминатор и старался ни о чем не думать, особенно о жене и маленьком сыне, оставшихся в Мюнхене.
Что с ними будет?
Хотя в том месиве, в которое очень скоро превратится самолет, вряд ли удастся установить, что именно он пронес на борт взрывное устройство.
Примерно через полчаса к фон Шлабрендорфу вышел Тиль Хениц.
Личный псионик фюрера обладал глазами медиума.
Но это были глаза не гипнотизера, а крайне опасного затаившегося хищника. Раньше (Фабиан это точно знал) Хениц вовсю трудился во славу Третьего рейха в зондеркоманде, собственноручно уничтожая узников лагерей смерти.
Сейчас псионик несколько безразлично рассматривал лейтенанта, наверняка пытаясь прощупать или, скорее, предугадать чужие намерения.
«Смотри, смотри, ублюдок, — мысленно произнес Фабиан. — Все равно тебе ничего не выведать: через несколько минут сдохнешь, как и все».
Бомба была хороша тем, что в ней имелся часовой механизм. Время взрыва было выставлено еще на земле.
Никакого особого всплеска в сознании лейтенанта не будет, часы в бомбе устанавливал не он, следовательно, от Фабиана сейчас не требовалось никаких решительных действий. Сиди себе и жди, пока сработает хитроумный английский механизм.
Времени оставалось немного, лейтенант это чувствовал.
— У вас имеется некий секретный пакет для фюрера, — наконец нарушил тягостное молчание Хениц, по-прежнему бесцеремонно разглядывая фон Шлабрендорфа.
— Срочная депеша с фронта, — подтвердил лейтенант.
Хениц коротко кивнул и, немного помедлив, вернулся в главный салон.
«Сейчас произойдет, — нервно подумал Фабиан, — главное — не запаниковать, иначе они все поймут... »
Лейтенанта ни на секунду не оставляли без присмотра: в кресле напротив сидел тот самый вервольф, который сопровождал его к самолету.
Дверь, ведущая в салон, снова открылась, на пороге возник личный адъютант Гитлера.
— Ну что там у вас? — с нетерпением спросил он. — Давайте скорее, через несколько минут мы садимся.
Этих нескольких минут у них уже не было.
Стараясь внешне оставаться спокойным, Фабиан передал адъютанту запечатанный пакет.
И все-таки нервы стали сдавать. Проклятая бутылка жгла грудь. Скрытая внутри смерть была готова вырваться наружу, и одна мысль об этом сводила с ума.
«Скорее бы уже... » — мысленно простонал фон Шлабрендорф и тут же отчетливо представил, как его разрывает на мелкие куски.
Это было уже слишком. Желудок взбунтовался.
— Извините, где здесь у вас туалет?
— Идемте. — Вервольф встал, указывая в хвост самолета.
— Немного укачало, — смущенно оправдываясь, добавил Фабиан, снимая шинель и небрежно кладя ее на спинку кресла. — Со мною всегда так в самолетах.
Его действия выглядели вполне естественно, в салоне было достаточно жарко.
Бомба лежала в кармане, готовая взорваться в любую секунду.
Вервольф провел лейтенанта в хвостовую часть, где располагалась тесная кабинка одного из туалетов.
Захлопнув дверь, Фабиан дрожащими пальцами попытался запереть ее изнутри и лишь нервно рассмеялся. Кого он пытался сейчас обмануть? Смерть? Что это даст?
Но предательская душонка, не желавшая навсегда исчезать, упорно цеплялась за ускользающую реальность, во всю глотку вопя лишь одно слово: «Жить!»
Лейтенант перекрестился, и в этот момент бомба сдетонировала.
Он ошибочно полагал, что смерть наступит мгновенно, но этого, к его ужасу, не произошло.
Время словно замедлилось. Хлипкая дверца туалета сама собой провалилась куда-то вниз, и Фабиан увидел совершенно фантасмагорическую картину.
Самолет разваливался на куски, все падая и падая в разверзшуюся внизу огненно-красную пропасть.
«Почему он так медленно падает?!!» — с недоумением думал лейтенант, мертвой хваткой вцепившись в деревянную переборку.
Происходящее противоречило всему.
Снизу, из непонятно откуда взявшегося огня, судорожно извиваясь, выскользнуло черное блестящее щупальце. Пронзив распадающийся самолет, оно принялось с остервенением шарить в крутящихся в воздухе обломках.
Вот оно что-то нащупало. Среди бесформенных кусков обшивки промелькнула чья-то тень, обвитая отвратительно сокращающейся субстанцией.
Тень промелькнула лишь на несколько секунд, исчезнув в клубящемся багряном тумане.
Со временем явно творилось что-то неладное. Казалось, оно замерло в нерешительности, эта пауза была бесконечной. Но вот оно сдвинулось с мертвой точки, и обломки самолета ускорили свое падение.
Огненная воронка исчезла, но время лишь постепенно восстанавливало свой обычный ход.
Зачарованный невиданным зрелишем, лейтенант все смотрел и смотрел на вращающийся винт двигателя, отвалившегося от крыла самолета. Двигатель, казалось, обрел отдельную от погибающей машины жизнь, продолжая исправно работать, хотя топливопроводы были перебиты.
Время все убыстрялось. Фабиан уже смог различить приближающуюся сквозь бреши в облаках землю. И тут кто-то крепко схватил его за плечи. От неожиданности лейтенант вскрикнул. Чьи-то мощные руки выдернули его из скопища стремительно несущихся к земле обломков. Еще мгновение, и он уже летел сквозь облака отдельно от самолета...
Наверное, он потерял сознание, потому что очнулся лишь тогда, когда его ноги мягко коснулись промерзшей земли. Крепкая хватка тут же ослабла. Упав на колени, лейтенант обернулся, успев рассмотреть спасшего его человека.
Хотя нет, не человека. Возможно, ему только показалось, но за спиной устремившейся в небо фигуры раскрылись огромные белые крылья.
8
Весть о покушении на Гитлера не стала для Карела неожиданностью. Что-то подобное должно было произойти.
Понятно, что немцы все сразу же засекретили, но с недавнего времени советская нейроразведка могла беспрепятственно добывать практически любую информацию, причем в кратчайшие сроки.
Исключением оставались ревностно оберегаемые адептами «Анненэрбе» оккультные тайны. Тут пробиться нейроразведчикам было практически невозможно.
У сотрудников «Наследия предков» имелась защита, природа которой до сих пор оставалась невыясненной.
Однако в скором времени все могло измениться. Во всяком случае, новое задание майора было лишь первым шагом.
Разведка донесла, что в личный самолет фюрера была подложена бомба. Неизвестные заговорщики вызывали восхищение. Как им удалось перехитрить мощнейшую охрану лидера нации, оставалось загадкой.
Фюрера оберегали похлеще тайн пресловутого «Анненэрбе». Но в любой, даже самой совершенной, охране всегда существует незаметная лазейка, ибо всего предусмотреть просто невозможно. Тем более следовало учитывать и то, что заговорщики наверняка принадлежали к элите Третьего рейха, иначе им никогда бы не удалось подобраться к бесноватому так близко.
Чем закончилось покушение, было неясно. Однако сам этот факт говорил о многом. Стало очевидно, что в Германии все-таки сформировались силы, способные остановить войну, а это означало лишь одно: Тьма еще не успела поглотить всех.
Сообщение о покушении взбудоражило Шестнадцатый отдел. Сверху снова пошли директивы, требовавшие как можно быстрее провести намеченную операцию.
Поначалу Карела планировали перебросить в Германию обычным способом. Майор попадал в обыкновенного оперативного донора, после чего должен был ждать, пока местное отделение нейроразведки выследит намеченную жертву.
Вся операция еще двадцать раз могла сорваться. Множество непросчитываемых факторов держали весь проект на тонком волоске, готовом лопнуть в любую минуту.
Во время лихорадочной подготовки Карела абсолютно лишили всякой свободы. Скорее всего, это делалось умышленно. На поиски Риты совсем не оставалось времени. Но думать о ней ему запретить не могли.
Разоткровенничавшийся в конце прошлого года Ворон упорно избегал встреч. Карел не винил его. После неудачной и достаточно необдуманной попытки вломиться на территорию секретного объекта НКВД любопытных нейроразведчиков наверняка взяли на прицел.
Но где бы сейчас ни находилась Рита, он ее найдет. Во второй раз. Справится с очередным заданием, вернется в Москву и доведет начатое до конца.
О том, что, возможно, ему уже не позволят вернуться, Карел старался не думать, ибо твердо знал: они обязательно увидятся снова...
Операция под кодовым названием «Перемена» стартовала 20 января 1944 года.
Карела подробно проинструктировали, сделали все основные замеры и затем должны были ввести ему в вену наркоз.
Тело разведчика лежало на жестком операционном столе. Как только он отключится, техники перевезут его в особое изолированное помещение, где находится ТИЭР-ванна с новыми многоканальными выходами двухсторонних ретрансляторов. Эта новая ванна была специально сконструирована для проведения экспериментальной операции.
Тело погрузят в свежий «проводниковый» раствор, и два десятка гениальных голов на протяжении нескольких месяцев неусыпно будут следить за всеми показаниями контролирующих организм разведчика агрегатов.
В поле зрения майора возник улыбающийся Яша. В руке ученый держал небольшой шприц и выглядел при этом до неприличия жизнерадостным.
— Что улыбаешься, приятель, небось премию пообещали? — поинтересовался Карел, в то время как стоящая слева медсестра привязывала его руку к операционному столу.
— Ага, — тут же подтвердил Яков. — Еще какую. Ну а ежели вообще тебя замучаем, так Сталинскую дадут, первой степени и всему отделению. Как пить дать...
— Садисты, — грустно констатировал майор, косясь на молоденькую медсестру.
Девушка в ответ мило улыбнулась.
— Так, герой, не дергайся...
Яша сделал укол.
— Препарат несколько иной, сразу не подействует.
— Что ж так?
— А тебе нравится мгновенно вырубаться? Мы же о тебе в первую очередь заботимся.
Карел спокойно лежал, безмятежно глядя в потолок операционной.
— Ну что, уже действует? — нетерпеливо поинтересовался ученый. — Ты чувствуешь какие-нибудь изменения?
— Не-а...
— Ничего-ничего, сейчас подействует. Ты глазами особо не вращай, а то на выброшенную на берег рыбину стал похож...
— Да пошел ты...
Уринсон мудрого совета не послушался и нараспев прочел:
Как-то ночью одинокой
Я задумался глубоко
Над томами черной магии,
Забытой с давних пор.
Сон клонил — я забывался...
Вдруг неясный звук раздался,
Словно кто-то постучался —
Постучался в мой затвор...
— Как ты угадал? — удивился майор. — Ведь это мое любимое!
— Я немножко телепат, — смущенно признался Яша. — Все мы тут телепатим день ото дня и, сами того не замечая, начинаем читать чужие мысли.
— Ну да, ври больше... — Карел задумчиво рассматривал начинающий немного плыть потолок. — Как странно... я ухожу на очередной задание под стихи Эдгара По. Спасибо, Яша...
Ученый тихонько рассмеялся и снова продекламировал:
Прорицатель! Вестник горя!
Птица-дьявол из-за моря!
За душой моею выслал
Ад тебя? — Хватай же, вор!
Ветер... злая ночь... и стужа...
В тихом доме смертный ужас.
Сердце рвет он, этот ужас,
Строит склеп мне выше гор...
«Почему он выбрал именно эту поэму? Именно эти строки, сейчас, когда я ухожу?»
Яков явно о чем-то предупреждал, намекал, но майор его не понял. Слова ученого постепенно превратились в глухое бессмысленное бормотание, звучавшее будто со дна гулкого железного колодца.
Завертевшийся волчком потолок стал стремительно уходить вверх.
«Ни хрена ж себе галлюциноген», — успел подумать Карел, чувствуя нарастающую вокруг скорость, как в самолете на огромной высоте... сейчас пойдут перегрузки.
Но, не успев начаться, все внезапно остановилось. Над майором снова висел потолок, но не тот, что в операционной, а другой.
Вместо круглой многоглазой, словно Аргус, лампы изящная позолоченная люстра. Да и ложе было куда удобней жесткого больничного стола — мягкое и просторное.
— Добро пожаловать в Тысячелетний рейх! Карел приподнялся на кровати.
В небольшой ярко освещенной комнате находились двое. Высокий широкоплечий мужчина и хрупкая девушка в элегантном светло-зеленом пальто.
— Дирк Бэкер, — мужчина протянул майору руку, — Оперативный псевдоним Паромщик.
— Грета Швайгер, — представилась девушка, — оперативный псевдоним Клото.
Пожав твердую руку Бэкера, Карел недоверчиво посмотрел на девушку.
— Но вы не доноры.
— А как вы определили?
— Здесь нужно особое чутье. Мы, как правило, безошибочно распознаем друг друга.
— Вы совершенно правы, — подтвердил мужчина. — Мы из местной ячейки Сопротивления. Нас осталось совсем мало, всего семь человек, остальные сгинули в гестапо. Я полагал, что вас предупредят.
Итак, он в Берлине, в особой гостинице для вновь прибывших. Что ж, для начала неплохо. Хотя в Москве могли бы проинструктировать, что встречающие будут из местных. А все проклятая спешка.
Майор встал с кровати, подошел к висящему на стене зеркалу и внимательно в него вгляделся.
Эту ритуальную процедуру он проделывал каждый раз после очередного «прыжка».
— Да вы что?.. — возмутился Карел, ощупывая густо заросший седыми волосами подбородок.
Из зеркала на него смотрел седовласый низкорослый старик с окладистой профессорской бородой. Только сейчас майор обратил внимание на то, что донор слегка близорук.
— Мы подбирали вам агента в большой спешке, — начал оправдываться Бэкер. — Большинство доноров занято. Но вы не беспокойтесь, в этом теле пробудете не больше суток.
С раздражением вглядывался Карел в свое новое лицо.
— Пожалуйста, возьмите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34