Я ничего не забываю. Наверно, это ненормально. Но ведь и мое второе рождение здесь – тоже ненормально.
– Давайте поговорим о вашем рождении. Как вы оказались в Барнуде? Что вы об этом знаете?
Она молчала, думая о чем-то своем и прикусив нижнюю губу. Я сразу же узнал эту дурацкую привычку Лании. Она всегда прикусывала нижнюю губу, прежде чем сказать мне какую-нибудь гадость.
– Я хочу, чтобы вы отвезли меня в город. Прямо сейчас, пока ваша Лания спит.
– Зачем вам в город?
– Я хочу посмотреть, что там изменилось за десять лет. Хочу найти старых друзей.
– У вас нет друзей, Анна.
– Почему это вы решили, что у меня нет друзей?
– Потому что все они постарели на десять лет – а вы нет. Потому что их интересы, привычки, взгляды на жизнь – все изменилось. Ваши подруги повыходили замуж, нарожали детей… Вряд ли они обрадуются, встретив вас. И вам придется отвечать на многочисленные вопросы. В конце концов вы окажетесь в лабораториях «Феникса». Этим все и кончится.
– Что же, я вечно должна сидеть около вас и смотреть, как вы развлекаетесь с этой гадиной?
Я поморщился, демонстрируя свое неудовольствие, хотя на самом деле всего лишь попытался скрыть улыбку. Она так хорошо играла капризную девчонку, что мне то и дело приходилось напоминать себе, кто она такая на самом деле.
– Так как же насчет моей личной жизни?
– Твоя личная жизнь – это твое личное дело. У тебя будет достаточно времени, чтобы ее устроить. Никто не собирается удерживать тебя здесь силой. Как только ты освоишься со своей новой жизнью – ведь фактически ты родилась заново, не забывай об этом. Так вот, как только это случится, я помогу тебе покинуть базу.
Я подыгрывал ей в меру своих сил, хотя наш разговор давно уже стал походить на фарс. Если бы не надежда узнать от нее хоть что-то, связанное с тем Барнудом, из которого она пришла, я бы давно его прекратил.
– Обещаете мне помочь?
– Обещаю.
– Хорошо. Тогда спрашивайте. Что еще вы хотели узнать?
– Тот день, когда ты проснулась и впервые увидела окружающий тебя мир… Каким он был? Ты что-нибудь помнишь о втором Барнуде?
– В Барнуде оказалась не я. С момента моего пробуждения эта наглая стерва, залезшая в мою голову, не давала мне ни одного шанса. Я могла жить только по ночам, когда она спала, да и то не всегда.
– Но вы помните все, что происходило с вами обеими. Ведь это так?
Мы оба постоянно путали обращения друг к другу. «Вы» то и дело сменялось на «ты», и тут же все опять менялось местами.
– Разумеется, я это помню! Иногда даже слишком хорошо! Например, я помню, что шторы в ее комнате были голубыми, а простыни на постели, в которой вы лежали, почему-то розовыми, и ваше обнаженное тело на этом фоне…
– Перестаньте!
– Но вы же сами меня просили вспомнить все, что можно.
– Я не имел в виду ее постельных воспоминаний.
– А что мне прикажете делать, если у меня нет своих? По крайней мере, в этой новой жизни! Если не считать того момента, когда вы меня насиловали. Впрочем, даже тогда вы насиловали не меня.
– Не собираюсь за это извиняться!
– Еще не хватало!
Этот беспредметный разговор продолжался не меньше часа, и за все это время мне удалось выяснить лишь то, что ее воспоминания, связанные с Ланией, обрывались в тот момент, когда та села в пространственную машину. Этого следовало ожидать. Анна не могла знать, что произошло с Ланией после того, как был сделан снимок с ее сознания.
И когда я совсем было собрался отправить ее в отведенную ей комнату, она неожиданно спросила:
– Для вас это действительно настолько важно?
Я не сразу понял, что она имеет в виду.
– Важно что?
– Вы действительно хотите знать, где находится город, в который попала Лания?
– Послушайте меня, Анна. Вы родились на этой планете. Вы не знаете своих родителей. Вам много пришлось пережить. Но это, в сущности, ничего не меняет, вы остаетесь гражданкой Федерации. Человеком. Сейчас речь идет уже не обо мне и не только о том, чтобы найти женщину, которая мне дорога. В Барнуде проводится чудовищный эксперимент по подчинению массового сознания людей инопланетному монстру. Если он удастся, мы все можем потерять индивидуальность, все люди вообще. Гифрон не остановится на этой планете. У нас нет никаких средств для борьбы с ним, мы вообще не готовы к этой борьбе. Как только он выяснит наши слабости, наши уязвимые места, как только он научится разбивать защитные барьеры человеческой психики без помощи наркотика, его уже ничто не остановит. Так помогите мне!
– А что вы-то сможете сделать?
Внезапно от этого простого вопроса я утратил весь свой полемический заряд.
– Честно говоря, я этого пока не знаю. Я лишь провожу исследования, собираю воедино разрозненные факты, стараюсь понять, что происходит. Возможно, я ничего не сумею изменить, но, по крайней мере, я пытаюсь. Так хотите вы мне в этом помочь?
– Я не могу. Нет. Действительно не могу. Вам лучше спросить у Него…
– Спросить у кого?
– Вы же знаете… На самом деле Он добрый… И вы знаете, как это сделать…
– Добрый?!
Она упрямо кивнула, подтверждая свои слова, противоречащие всему, что я знал о Гифроне.
Что касается ее второго предположения – я действительно знал, как обратиться к Гифрону. Весь вечер я боролся с желанием еще раз увидеть штрек, где за стеклом полыхало его энергетическое тело. Внутренний голос настойчиво звал меня туда. Но лишь теперь, после слов Анны, мои мысли сформировались во что-то конкретное.
Что, если я не прав? Что, если все мы не правы? И причина наших несчастий в каком-то недоразумении? В невозможности понять друг друга?
Только у самого Гифрона я мог получить ответ. Я не знал, захочет ли Гифрон снова вступить со мной в контакт. И я полностью отдавал себе отчет в том, насколько это опасно. Но решение уже было принято. Оставалась, правда, одна проблема. Я не знал, каким образом проникнуть в штрек. Обращаться к Коленскому за разрешением после всего происшедшего бесполезно. Само наше пребывание на базе стало для него нежелательным. Он не захочет ни с кем делиться только что обретенной властью и воспользуется любым поводом, чтобы устранить Анну…
– Мне не хочется оставлять тебя здесь одну… Ты пойдешь со мной?
Она кивнула.
– Тогда это надо сделать немедленно. До сегодняшнего дня мое передвижение по базе не ограничивалось, и, возможно, Коленский еще не успел предупредить охрану о том, что правила изменились.
Я поставил перед собой непростую задачу. От моего коттеджа, стоявшего на окраине заброшенного шахтерского городка, к подземному исследовательскому центру Коленского вела одна-единственная дорога, через подъемник в шахте.
Но если я захочу воспользоваться им в четыре утра, мне наверняка придется объясняться с охраной. Вполне возможно, дежурный позвонит Коленскому, и на этом наше путешествие закончится.
Нужно было что-то придумать, как-то нейтрализовать действия охраны. Возможно, на месте это решится само собой. Впервые у меня не было четкого плана предстоящей операции.
Мы торопливо пересекали двор, направляясь к террикону. Слева от нас на фоне посветлевшего на востоке неба вырисовывался нечеткий силуэт космического корабля. Он казался плотным куском сгустившейся предрассветной мглы, и я подумал, что самым простым решением было бы связаться сейчас с капитаном Северцевым и попросить Влаша о помощи. Но мне не хотелось начинать враждебные действия первому.
В конце концов, мои опасения по поводу Коленского не более чем предположения. И если сейчас я войду в шахту с помощью грубой силы, на нашей мирной жизни у повстанцев можно поставить крест.
В обшарпанном корпусе каптерки горело одно-единственное окно. У самой двери мне пришлось остановиться и подождать Анну. Видимо, охранник услышал наши шаги, потому что дверь распахнулась, прежде чем я успел протянуть руку к кнопке переговорного устройства.
Дежурный оказался грузным мужчиной лет сорока с помятым лицом и красными спросонья глазами. Наше неожиданное появление среди ночи не доставило ему особой радости. Он молча стоял в проеме двери, загораживая проход и ожидая от меня объяснений.
– Нам нужно спуститься вниз. Вызовите подъемник.
– До шести утра включать подъемник запрещено. Люди спят.
С минуту я молча разглядывал широкое, не внушающее доверия лицо дежурного. Я привык, что к моим просьбам на базе персонал относился предельно внимательно.
Возможно, этому способствовала молва о моей давней и непримиримой вражде с «Фениксом», но немалую роль сыграло и то обстоятельство, что я привел на базу космический корабль с дезовским десантом.
Человек, загородивший мне вход, наверняка знал все это, и его вызывающее поведение свидетельствовало о том, что он получил соответствующие инструкции от своего начальства. Возможно, от самого Коленского.
Мне ничего не стоило заставить его подчиниться, но тогда внизу нас встретят гораздо более серьезные неприятности. Не спуская глаз с охранника, я достал свой радиотелефон и связался с кораблем.
Услышав мою просьбу прислать дезов к подъемнику, охранник попытался захлопнуть дверь, не отрывая взгляда от внутреннего селектора связи, стоявшего на его столе. Но я остановил его короткой фразой:
– Не делайте этого. Вообще не двигайтесь, пока здесь не появятся мои люди.
Что-то в моем голосе заставило его безоговорочно подчиниться. С этой минуты война была объявлена, и, не желая того, я вступил в прямое противоборство с Коленским.
Анна, решительно проскользнув мимо меня в прямоугольник света, падавшего из двери, остановилась напротив охранника.
– Вы знаете, кто я?
– Да, мисс Брове…
– Тогда в чем дело? Этот человек со мной.
– У меня приказ никого из посторонних вниз не пропускать, – пробормотал охранник, – но к вам, конечно, это не относится… – Он был явно смущен, хотя мне показалось, что причина этого совсем не в появлении Анны, а в том, что с минуты на минуту здесь должен был появиться вызванный мной десант.
Охранник освободил, наконец, проход и в глубине каптерки начал возиться с переключателями на пульте подъемной клети.
Глубоко внизу под нами взревели мощные механизмы подъемника, явно не рассчитанные на груз двух человек. Это подтвердили и размеры клети, появившейся через несколько минут за решетчатым ограждением. В ней свободно мог бы разместиться старинный локомотив.
Ворота, ведущие внутрь клети, гостеприимно распахнулись, но я не двинулся с места.
– Ты хочешь дождаться дезов? – спросила Анна, понизив голос так, чтобы дежурный не мог ее услышать.
Я лишь кивнул в ответ.
– Зачем они нам?
– Внизу могут быть разные сюрпризы…
Она поежилась и слегка отступила от клети.
– Ты думаешь, Коленский мог предвидеть, что мы посреди ночи захотим навестить его лабораторию?
– Я не знаю. Но хочу принять все возможные меры предосторожности. Коленскому нужен любой повод, чтобы избавиться от тебя.
Минут через пять за нашими спинами выросли шесть массивных силуэтов. Среди закованных в броню скафандров фигур я не сразу заметил Северцева.


Глава 29

Вам не стоило покидать корабль, капитан. Возможна попытка его захвата. База стала для нас слишком опасным местом.
Северцев проигнорировал мое замечание. Дружеские отношения всегда пагубно влияют на субординацию, и с этим ничего нельзя поделать.
Мы уже спускались вниз, я, Анна, капитан и пятеро дезов. Влаш остался наверху, чтобы контролировать работу подъемника и не позволить дежурному связаться с охраной нижнего горизонта. Этот грузовой лифт, на наше счастье, мог спускаться до самого последнего горизонта, и нам не придется пользоваться личным лифтом Коленского, наверняка снабженным охранной аппаратурой.
На лице Северцева появилось хорошо знакомое мне выражение упрямства. Оно появлялось всегда, когда капитан считал, что я вмешиваюсь в сферу его полномочий.
– На борту остался Зарегон. А наших защитных полей вполне достаточно, чтобы оградить корабль от любого вторжения.
– На космодроме их все-таки оказалось недостаточно.
– Здесь нет тяжелого вооружения.
– Откуда такая уверенность?
– Для них нужны мощные энергетические подстанции. Наши датчики засекли бы их работу.
Чтобы скрыть наличие энергетической установки, достаточно ее не включать до поры до времени. Однако дальнейший спор показался мне бессмысленным. Северцев уже спускался вместе с нами, и тут я ничего не мог изменить. Наши отношения с капитаном, несмотря на взаимное уважение, складывались достаточно сложно. И хотя формально он мне подчинялся, опыт его многолетней работы в должности капитана – вольного торговца не лучшим образом сказывался на дисциплине моей небольшой команды. Тем не менее я ничего не стал менять в сложившемся порядке вещей, дорожа дружбой с этим человеком.
Кабина скрипела и вибрировала. Ее старые генераторы трудились из последних сил. Фонарь на потолке то вспыхивал ослепительным голубоватым светом, то едва тлел. Мы неслись вниз с огромной скоростью, от которой тошнота подкатывала к горлу. Но я сам установил на пульте предельную скорость спуска, чтобы охрана промежуточных горизонтов не смогла нас перехватить.
В какой-то момент стремительное падение вниз замедлилось, занудно взвыли индукционные тормоза, и секунды через две, когда мы еще не успели полностью справиться с резкой сменой нагрузок, кабина остановилась.
Анна чувствовала себя гораздо хуже, чем я. Мне пришлось поддержать ее за локоть, но платок, к счастью, не понадобился. Только Северцев, привыкший в космических полетах к постоянным перегрузкам, да его дезы выглядели как ни в чем не бывало.
Решетчатые двери огромной клети распахнулись, и мы очутились внутри высокого туннеля, залитого молочно-белым светом.
Этот туннель был мне хорошо знаком по предыдущему посещению, он резко отличался от верхних горизонтов, где все еще велись горнопроходческие работы, своей неестественной чистотой. Даже стены блестели свежей краской, а на гладком бетонном полу не было ни одной пылинки. Но больше всего поражала тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52