Я должен был убить большого тигра, который наводил ужас на поселение. Ему удалось содрать с меня несколько кусков кожи и провести когтями по лицу, как видишь, но я с ним расправился, – я показал на ожерелье, висевшее на мой шее – черные, хищно загибающиеся когти, нанизанные на темный шнур. Мое лицо испробовало их на себе. – Это все, что от него осталось. Шкуру я взял в свой хиорт, – снова прямой взгляд. – Шатер.– И теперь тебя называют Тигр.– Песчаный Тигр. Тигр – сокращенно, – я пожал плечами. – Имя не хуже любого другого, – я немного подумал, а потом решил, что это не повредит моей репутации – и не уронит меня в глазах Дел – и рассказал всю историю.– Я до мельчайших подробностей помню день, когда все это случилось, – зловеще начал я, подготавливая ее к леденящему кровь повествованию. – Песчаный тигр крал детей, которые отходили от поселка. Никто не мог выследить зверя и положить конец этим злодеяниям. Двое рискнувших охотников были убиты около его логова. Шукар испробовал все свои магические заклинания, но ни одно не помогло – от магии всегда мало проку. Тогда шукар объявил, что племя чем-то прогневило богов и те ниспослали наказание, и что человек, который сможет погубить зверя, заслужит вечную благодарность племени, – я пожал плечами. – Ну, я взял свой нож и вошел в логово, а когда выбрался оттуда, тигр был мертв.– И чем потом вознаградило тебя племя?Я улыбнулся.– Ну, награда была столь велика, все юные красавицы племени, благодарные мне за мой подвиг, падали передо мной на колени и каждая умоляла взять ее в жены. Мужчины чествовали меня и готовы были отдать мне все, что имели. Так что по понятиям Салсет я был вознагражден сполна.– И сколько жен у тебя было? – мрачно поинтересовалась Дел.Я погладил шрамы на лице.– Честно говоря, ни одной. Я не связываю себя надолго с женщинами, – я пожал плечами. – Для меня и одна жена много, не говоря уже о нескольких.– А почему ты оставил племя?Я закрыл один глаз и покосился на яркую звезду.– Захотелось чего-то нового. Даже кочевое племя, такое как Салсет, может показаться клеткой. Так что я побродил по земле, а потом занялся танцами мечей, достиг седьмого ранга и стал самим собой.– На Юге хорошо платят?– Я очень богат, Дел.Она улыбнулась.– Я вижу.– И буду еще богаче, когда мы закончим твою охоту.Она покрепче затянула шнурок, стягивающий светлую косу.– Но ты считаешь, что мы не найдем моего брата, так?Я вздохнул.– Пять лет – долгий срок, Дел. С ним могло случиться все, что угодно. Особенно если он был у работорговцев.– Я не собираюсь сдаваться, – резко объявила она.– Ну конечно. Я и не думал, что ты сдашься.Она стянула бурнус через голову, аккуратно свернула его и положила рядом с седлом. Весь день ее тело было закутано в шелк и вдруг, увидев бледную, нежную кожу, я снова понял – и морально, и физически – как я хочу ее. И один долгий, восхитительный момент, когда она смотрела на меня, во мне вновь проснулась надежда. Ее лицо осталось совершенно спокойным. Я ждал приглашения, но она ничего не сказала. Она просто вытащила из ножен меч и положила его рядом с собой на песок. Послав мне длинный, загадочный взгляд, Дел улеглась и повернулась ко мне спиной – туника плотно обтянула бедра.Жемчужно-розовая сталь поблескивала при свете звезд, радужно переливались руны.Похолодало и я поежился. Впервые за множество ночей я не снял бурнус. Вместо этого я растянулся на чепраке и смотрел на звезды пока не заснул.Аиды, так я никогда еще не проводил ночь… 4 Неопытный глаз не определит, где кончает править пустыня и начинаются владения ее старшей, беспощадной сестры. Но для таких как я, тридцать с лишним лет бродивших по пескам, граница между пустыней и Пенджей ясна как день и сразу бросается в глаза.Дел остановила свою лошадь рядом с моей, осмотрелась и удивленно взглянула на меня. Косу она перекинула через левое плечо и ее конец лежал на красном шелке, покрывавшем высокую грудь. Нос Дел порозовел от солнца и я знал, что если она срочно не накинет капюшон, очень скоро такой же оттенок приобретет все ее лицо.Мой капюшон был на голове, хотя я мог обойтись и без этого. Дел напряженно проследила за моим взглядом. Я кивнул.– Здесь, моя баска с Севера, начинается Пенджа.Она осмотрела пространство. Горизонт скрывался за рядами грязно-коричневых дюн. Казалось, что даже из неба солнце высосало все цвета. Над нами возвышался огромный купол из бледного топаза и лишь у края появлялся серо-голубой ободок. К югу, западу и востоку не было ничего, мили и мили пустоты. Аиды, наверное, такие же.Дел обернулась. К северу тоже было жарко и пыльно, но чувствовалось, что земля жила и обещала справиться с песком и возродиться. Пенджа тоже обещала – обещала, напевая песню смерти.Дел не скрыла недоумения.– Как ты определил? Почему именно здесь?Я показал на песок под копытами ее лошади.– Посмотри. Видишь разницу?– Песок как песок.Но прежде чем я успел сделать ей выговор за такое бездумное заявление, она соскочила с пыльного серого мерина, наклонилась и набрала полную ладонь песка.Дел пропускала песок между пальцами пока ладонь не опустела. На ней осталось лишь несколько крупинок полупрозрачных серебряных кристаллов. В них и заключался губительный секрет Пенджи: кристаллы ловили и задерживали солнечное тепло, усиливали его, отражали, тысячекратно увеличивая яркость и температуру, так что все, кроме песка, сгорало.Дел медленно сжала пальцы.– Теперь я поняла, – она поднялась и осмотрела бесконечную Пенджу. – Сколько миль?– Кто знает? Пенджа как дикий зверь, баска, для нее нет преград. Ее не огородить забором, у нее нет границ. Она идет куда захочет вместе с ветром, она свободнее любого кочевника, – я пожал плечами. – Сегодня она может быть в милях от поселения, а через пару дней поглотить в нем все, до последней козы и ребенка. Поэтому без проводника нельзя. Если ты раньше не пересекала Пенджу, ты не знаешь меток, не знаешь, где искать колодцы, – я махнул рукой на Юг. – Там, баска, правит смерть, – она плотно сжала губы и я добавил: – Баска, я не пытаюсь запугать тебя. Я не преувеличиваю. В Пендже не бывает излишних мер предосторожности.– Но ее МОЖНО пересечь, – она посмотрела на меня, стряхнула кристаллы и вытерла ладонь о бурнус. – Ты же переходил ее.– Переходил, – согласился я, – но прежде чем пересечь неотмеченную границу и шагнуть на серебряный песок, ты должна понять, что будет ждать тебя там.Маленький мерин ткнулся ей в бок носом, требуя внимания. Дел положила одну руку ему на лоб, а другую под широкую морду и начала нежно поглаживать твердые мускулы. Но ее взгляд и внимание были прикованы ко мне.– Тогда скажи, что там будет меня ждать.Она не испугалась. Сначала я подумал, что она притворялась, чтобы я не принял ее за слабую, глупую женщину, которая пытается играть в мужчину, но потом понял, что ошибся. Она действительно была сильной. И что более важно, она готова была выслушать меня.Жеребец фыркнул, сдувая пыль с ноздрей. В неподвижном тяжелом воздухе я услышал, как зазвенели трензельные кольца, тяжелые кисточки застучали по медным украшениям уздечки. Насекомое с низким жужжанием опустилось на ухо гнедому. Жеребец раздраженно тряхнул головой, отгоняя паразита, и затанцевал на песке. От этого поднялись облака пыли и он снова фыркнул. В пустыне все идет по кругу. Колесо, бесконечно вращающееся в изменчивой постоянности окружающего мира.– Во-первых, миражи, – начал я, – губительные миражи. Ты думаешь, что видишь оазис, а когда подъезжаешь к нему, он превращается в песок и небо и расплывается в воздухе. Если хотя бы раз поверить в такой мираж, можно уйти слишком далеко от настоящего оазиса, настоящего колодца. И тогда верная смерть.Она ждала продолжения молча, почесывая морду серому мерину.– Может начаться самум, – рассказывал я, – сирокко. Это что-то вроде песчаных бурь, а песчаные бури Пенджи будут вопить, визжать и стонать пока не сдерут плоть с костей человека. Есть еще кумфы. И песчаные тигры.– Но с песчаным тигром можно справиться, – она сказала это резко. Так резко, что я нахмурился, пытаясь понять, серьезно она говорила или просто подшутила над моим именем и моей репутацией.– Можно столкнуться с борджуни, – продолжил я. – Это воры и они ненамного лучше падальщиков пустыни. Нападают на неосторожных путников и караваны, крадут все, снимают с человека последний бурнус, а потом убивают.– Это все? – спросила она, когда я замолчал.Я вздохнул – ну, если ей и этого мало…– Всегда есть шанс столкнуться с кочевыми племенами. Кое-кто из них дружелюбен, как Салсет и Талариан, но большинство, вроде Ханджи и Вашни, воинственные племена, приносящие человеческие жертвы. Отличаются только ритуалами, – я сделал паузу. – Вашни увлекаются вивисекцией, Ханджи – каннибалы.Она подумала и снова кивнула.– Что еще?– Тебе этого недостаточно?– Достаточно, – тихо сказала она, – может быть более, чем достаточно. Но мне кажется, что ты кое-что от меня скрываешь.– А что еще ты хочешь от меня услышать? – раздраженно спросил я. – Или ты думаешь, что я не знаю, как тебя развлечь и рассказываю сказки?– Нет, – она прижала ладонь ко лбу, прикрывая глаза, и посмотрела на юг, сквозь сверкающие пески. – Ты не сказал ни слова о колдовстве.Я опешил и разъяренно уставился на нее. Потом фыркнул.– Меня интересует только магия, заключенная в круге.Под пылающим солнцем ярко-красная ткань выгорала на глазах, а золотые кисточки ослепительно сияли.– Танцор меча, – мягко сказала она, – будет лучше, если ты перестанешь принижать то, что скрывает великую силу.Я выругался.– Аиды, баска, ты говоришь как шукар, он тоже пытался заставить людей поверить, что он вместилище тайн и магии. Слушай, я не скажу, что магии нет, потому что она есть. Но магией называют разные вещи, и сколько раз за свою жизнь я видел как прикрываясь этим словом обманывали дураков, отбирая у них деньги и воду. Это жульничество, баска, и таких мошенников можно разоблачить.Она долго пристально смотрела мне в лицо, словно взвешивая что-то, потом неохотно кивнула.– Скептик, – отметила она. – Может даже дурак. Но знаешь… это твое дело. Я не священник, чтобы пытаться обратить тебя в свою веру, – Дел повернулась и пошла вперед.Не задумываясь, я шагнул в сторону, чтобы ее пропустить, и схватил свободно повисший повод мерина. Серый уже собрался идти за ней.– В аиды, куда ты отправилась?Она остановилась. Застыла на неотмеченной границе. Ничего мне не ответила. Она просто вытащила свой сияющий меч и вонзила его в песок, словно пригвождая к земле человека, а потом отпустила рукоять. Меч возвышался над песками, руны на лезвии радужно переливались. Она села перед ним, скрестила ноги и закрыла глаза. Руки безвольно опустились на колени.Лицо опалял зной. Когда едешь, можно забыть о жаре и сконцентрироваться на движении. Но сидя на лошади, застывшей посреди раскаленных песков, зная, что слезть придется еще не скоро, я чувствовал только зной… и удивлялся, наблюдая за странным поведением женщины.Глаза закрыты. Голова опущена. Тишина. Фигурка, закутанная в малиновый шелк, ноги скрещены на песке. Перед ней Северный меч из неизвестной стали, рукоять сияла в плывущем воздухе.Я чувствовал, как по лицу стекали капли пота. Лоб, живот, руки, все было влажным. Шелковая ткань бурнуса намокла и прилипала к коже. Острый запах бил в ноздри.Я пригляделся к мечу. Мне казалось, что под тонкой пленкой металла двигались тени и это уже относилось к области магии, той могущественной магии, которой владели единицы. Я моргнул, и видение тут же пропало.Нет, магия существовала только в круге танцора меча.Дел легко вскочила и вытащила меч из песка. Клинок скрылся в ножнах за левым плечом, а Дел подошла к серому и перекинула повод на шею мерина.Я не удержался и мрачно спросил:– Ну и что это было?Она быстро вскочила в седло.– Я просила разрешения продолжить мое дело. Так принято на Севере, готовясь к опасному путешествию.– Просила у кого? – не понял я. – У меча?– У богов, – серьезно ответила она. – Но может, если ты не веришь в магию, ты не веришь и в богов?Я улыбнулся.– Точное попадание, баска. Ладно, если боги… или меч… дали тебе разрешение, поехали дальше, – я показал рукой. – На Юг, баска. Все время на Юг.
Выносить Южное солнце тяжело всем. Оно висит над тобой на выжженном небе как зловещий бог аид и смотрит вниз единственным круглым глазом. Бурнус хорошо защищает кожу, но не спасает от жары. Шелк, нагреваясь, сам задерживает тепло, и если ткань не лежит складками, а прикасается к телу, обжигает как раскаленный металл.Через некоторое время глаза начинают болеть, устают щуриться от безжалостного сияния, а если закрыть их, видно было яркое красное солнце, просвечивающее сквозь веки. Пески Пенджи сверкают ослепительно. Сначала янтарно-красные переливы дюн, покрытых коркой драгоценных кристаллов, притягивают и очаровывают, но с каждой проходящей минутой кристаллы сияют все ярче, и блеск начинает резать глаза.А вокруг стоит давящая тишина, которую нарушает только шелест песка под копытами лошадей и случайный скрип кожаного седла на чепраке.Сотни лет Южные лошади выводились в расчете на зной и слепящее солнце. Длинные челки предохраняли их глаза от света и частично изолировали тепло. Шерсть у них редкая, а шкуры скользкие как шелк. Сколько раз я мечтал о том, чтобы человек был приспособлен к жизни в песках так же как пустынная лошадка… и был бы таким же нетребовательным.Воздух плывет. Вы смотрите вперед и видите ровный горизонт, ровное небо, ровный цвет. Вы чувствуете как из вас пьют жизнь, высасывая влагу из кожи до тех пор, пока вы не поймете, что превратились в сухую оболочку, готовую рассыпаться на миллион частей при первом же порыве ветра. Но ветер не подует, и молитесь, чтобы его не было, потому что ветер – это начало самума, это летящий песок, острый как зубы кумфы, который въедается в вашу плоть.Я посмотрел на Дел, вспомнил свежесть ее бледной кожи и понял, что не хочу видеть как она обгорит, потрескается и покроется рубцами.Мы пили мало, но вода из фляг исчезала на удивление быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33