Он верил, что эти чудеса являются предвестием какого-то великого события; возможно, они и вправду предвещали – предвещали горе.
Зазвенели колокола, давая сигнал к окончанию еще одного трудового дня в Пакс Таркасе. Канаты отвязали или сбросили, орудия сложили грудами на телеги, чтобы отвезти в сараи на хранение, и в сумерках запылали кухонные очаги. С парапета западной башни Фельдрин Полевой Шпат и стоявший рядом Мерит обозревали стройку.
– Она простоит сто столетий, – объявил гном, сцепив мускулистые руки за спиной. – Это вечный мост между Торбардином и Квалинести.
В рубиновом мерцании заката стены крепости излучали розовый свет. Огромные ворота, сжатые горными отрогами, выглядели величественно и одиноко. Мерит, относившийся к высоте с опаской, держался подальше от края площадки, не огороженной перилами. Фельдрин стоял на краю, едва не свешиваясь вниз, совершенно не пугаясь пропасти, открывавшейся перед ним.
– Сколько еще до окончания строительства? – спросил Мерит.
– Если бы не странные погодные явления и сходы лавин, мы закончили бы восточную башню через шесть месяцев. Тогда в крепости уже можно было бы жить, хотя окончательная внутренняя отделка займет еще год. – Фельдрин вздохнул, – казалось, это заворчал старый медведь.
Он поднял руку, закрывая глаза от солнца, садившегося за горы слева от них. Перевал представлял собою узкую долину, протянувшуюся на север. По дну его вился неглубокий поток, едва различимый теперь, когда солнце почти зашло. Пристально вглядевшись вверх, в темные расселины на высоком перевале, гном произнес:
– Пыль. Гм-м… Похоже, у нас гости.
Мерит подошел как можно ближе к краю парапета и осмотрел долину.
– С севера? – поинтересовался он. Это означало Квалиност.
– Наверное, какой-нибудь щеголь придворный или сенатор из города хочет, чтобы ему крепость показали, – брюзжал Фельдрин. – Думаю, это означает, что мне надо вымыть руки и бороду и надеть чистый жилет.
Он фыркнул.
– А может, это посланец от Пророка, – предположил Мерит, – и в таком случае тебе придется только вымыть руки.
Фельдрин уловил усмешку на губах светловолосого воина:
– Отлично! Компромисс, лейтенант. Я мою руки и бороду, но жилета не меняю!
Хихикая, оба направились к винтовой лестнице, углублявшейся в башню, и спустились по бесконечным ступеням. Когда они достигли первого этажа и вышли наружу, столб пыли над перевалом уже развеял ветер. Больше не видно было никаких признаков всадников.
– Наверное, они передумали и повернули домой, – пошутил Фельдрин. И, пожав плечами, добавил: – А может, пыль поднялась из-за оползня. Тем лучше. Поглядим, какими отбросами нас сегодня попотчует повар.
В действительности повар Фельдрина был мастером своего дела. Из незатейливой провизии, предназначавшейся для стола главного строителя, он готовил удивительные блюда. Обычная еда гномов была слишком тяжелой для эльфов, но повару Фельдрина удавалось готовить легкие блюда, которые Мерит находил восхитительными.
Лейтенант следовал за спешащим гномом. Еще раз подняв глаза на перевал, где они заметили облако пыли, он тихо произнес:
– Интересно, это были всадники или…
– Давай же, Мерит! Чего ты медлишь?
В Пакс Таркасе не существовало часовых, ночной дозор не патрулировал спящие палатки, хижины и навесы, В этом не было необходимости. Даже бригаду «ворчунов» не стерегли – лишь закрывали на ночь единственную дверь барака. Вот почему Ульвиан смог незамеченным выскользнуть в окно и пошарить по лагерю, собирая предметы, требуемые Дру. Из-под навеса, где штукатуры мешали свой раствор, принц добыл больше фунта сухой белой глины, тонкой и чистой, как хлебная мука. Он ссыпал ее в широкогорлый кувшин и поспешил дальше, к длинному ряду палаток кузнецов. Там было полно угля, твердого черного угля из Торбардина, который гномы-кузнецы использовали, чтобы ковать самое прочное железо в мире. Ульвиан подполз к ближайшей печи, где еще тлели оранжевые огоньки. Присев на грязный пол, он пошарил среди сора, рассыпанного у топки, и опустил в свой кувшин несколько черных кусочков.
Под навесом, где работали кожевники, нашлась кожаная бечевка. А теперь… Где же раздобыть медную жаровню? Дру настаивал именно на медной – другая не подойдет. Прижимая к груди горшок с глиной и углями, Ульвиан перебежал через открытый двор к хижине медника. Там валялось множество медных пластин, гвоздей, болванок, но жаровни не было.
Снова оказавшись на улице, Ульвиан на некоторое время спрятался под навесом, размышляя, где бы добыть нужную вещь. Только двум людям нужны медные поддоны – жрецам и поварам. В Пакс Таркасе не было жрецов, но повара, вне всякого сомнения, здесь были.
Полчаса спустя Ульвиан вернулся в барак «ворчунов». Опустившись на колени у койки Дру, он протянул руку, чтобы разбудить колдуна.
Прежде чем Ульвиан до него дотронулся, Дру негромко спросил:
– Ты все принес?
– Все – и это было нелегким делом.
– Хорошо. Сложи все мне под кровать и иди спать.
Ульвиан был захвачен врасплох.
– Ты что, не собираешься сейчас ничего делать?
– В такое время? Вот уж нет. Скоро утро. Отправляйся в кровать, мой принц. Завтра будет трудный день, и ты пожалеешь, что не выспался. – С этими словами Дру перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
Ульвиан, разинув рот, уставился в спину волшебнику. Не произнеся больше ни слова, принц запихнул кувшин, кухонную жаровню и кожаную бечевку под койку Дру и улегся на свою собственную грязную, продавленную кровать. Несмотря на возбуждение после ночной экспедиции, он заснул через несколько минут.
Приглушенное звяканье цепей заставило Ульвиана открыть глаза. В воздухе над его постелью качались весы. Ось весов была сломана, одна из золотых чашек накренилась, цепочки провисли. Из наклонившейся чашки прямо на грудь Ульвиану сыпался белый порошок, похожий на сухую глину, которую он принес Дру.
– Что это? – пробормотал он, пытаясь сесть. Странно, но сесть он не смог. Казалось, на груди лежит неимоверная тяжесть – как раз там, куда падал белый порошок. Но это ведь просто кучка пыли, мысленно удивился принц. Она не могла приковать его к постели.
Давление становилось все сильнее, пока Ульвиан не обнаружил, что ему тяжело дышать. Он слабо приподнял руку, чтобы отклонить сыпавшуюся струйку порошка. Когда пальцы принца коснулись золотой чаши весов, он тут же отдернул руку. Чашка была раскалена докрасна!
– Помогите! – выдохнул он, продолжая попытки подняться. – Я задыхаюсь! Помогите!
– Лежи спокойно, – негромко проворчал кто-то.
Ульвиан открыл глаза – перед ним зияла темнота. Он лежал, уткнувшись в нары, зарывшись носом в грязный обрывок одеяла. Принц вскочил на ноги, отбросив в сторону тряпку.
Оглядевшись, он заметил Дру, сидевшего, скрестив ноги, на своей койке и смешивающего что-то в деревянной чашке. Кроме них, в бараке «ворчунов» никого не было.
– Ну и что случилось? – спросил Дру, не отрываясь от работы.
– Я… мне приснился дурной сон, – промямлил принц. – А где все?
– Уже полдня, как выходной, – отвечал чародей. – Они все завтракают.
Отложив палочку, которой он перемешивал содержимое горшка, Дру подлил туда немного воды. Палочка была облеплена толстым слоем клейкой белой глины.
Ульвиан перевел дух и пригладил взъерошенные волосы. Успокоившись, он подошел взглянуть, чем занимается Дру. Колдун слепил из глины шар размером в два раза больше кулака. Смочив руки, он взял массу. Бечевка и медная жаровня стояли на полу у кровати.
– Один из простейших видов колдовства – магия изображений, – объяснял Дру голосом школьного учителя. – Волшебник создает куклу и с помощью магии делает ее двойником живого существа. После этого все, что ни сделаешь с куклой, случается и с ее оригиналом.
Он скатал из глины длинный цилиндр и отщипнул небольшие кусочки, которые бросил в чашу.
– При помощи более сложных заклинаний можно создать существо, не имеющее живых прообразов. Из этой куклы можно сделать еще двойника.
Заинтересованный Ульвиан опустился на одно колено.
– И ты именно это делаешь?
Дру кивнул:
– С помощью этой куколки я создам двойника, гораздо большего по размеру, который будет выполнять мои приказы. Такие глиняные существа называются големами.
Он грубо вылепил приземистое тело, приделал к нему глиняные руки, ноги и шар вместо головы.
Из кусочков угля Дру сделал кукле глаза. Положив глиняное изображение на кровать, он обмакнул в сосуд с водой кожаную веревку.
Колдун обвязал влажную бечевку вокруг туловища глиняной фигурки, затем послал Ульвиана за горящими угольями и растопкой для очага. Когда в жаровне затрещал огонь, Дру начал раскачивать над пламенем глиняную фигурку.
– Поднимись, о голем. Восстань из праха и оживи. Я, Друлетен, приказываю тебе. В тебе горит огонь, прах гор! Соберись с силами и выполняй мою волю! – Голос колдуна утратил свою обычную мягкость, он менялся, становился ниже, мощнее.
Сквозь щели в грубо сколоченных стенах барака свистел ветер. Снаружи члены бригады «ворчунов», слонявшиеся вокруг телеги с завтраком, громко жаловались на пыль, летевшую прямо в глаза. В бараке Дру вертел в пальцах бечевку, заставляя глиняную куклу вращаться сначала влево, затем вправо.
– Поднимайся, о голем! Твой двойник здесь! Возьми огонь, что я даю тебе, и восстань! – кричал Дру.
Голос волшебника гремел по бараку, и Ульвиан почувствовал, как по телу бегут мурашки. Стропила плохо сколоченного сарая гремели, в щели сыпался сухой мох.
Белая глиняная фигурка задымилась. Ноздри принца наполнил запах горящей кожи, от которого он чуть не задохнулся. Воздух колебался, и по телу Ульвиана побежал трепет. Стены барака застонали, и внезапно ворчание рабочих снаружи стихло. Мгновение спустя вместо него раздались хриплые вопли.
– Что происходит? – прошептал Ульвиан. Тяжело дыша, Дру не переставал вертеть фигурку над огнем.
– Пойди и взгляни, мой принц! – просипел он.
Ульвиан направился к двери и распахнул ее. «Ворчуны» с потрясенными лицами уставились куда-то влево, в сторону карьера и палаток. Обернувшись туда, принц увидел около разработок, где вырубали известняк, закручивающийся смерч белой пыли. Эльфы, люди и гномы неслись оттуда со всех ног с криками, смысл которых Ульвиан не мог разобрать.
Дру продолжал произносить свои заклятия; смерч постепенно сливался, образуя толстое белое туловище, по размерам в два раза превышавшее самые большие палатки. Черные глаза лица без черт в точности походили на угольные крошки у куклы чародея.
– Клянусь всеми богами! – воскликнул Ульвиан, оборачиваясь к Дру. – Тебе это удалось! Он высотой со сторожевую башню!
Рук чародея было почти не видно – их скрывал дым, поднимавшийся от обожженной глиняной фигурки.
– Иди! – прошипел он, – В суматохе на тебя не обратят внимания. Достань мой черный амулет!
Дру крепко зажмурил глаза, по лицу его текли слезы. Ладонь ему обожгло паром.
– Давай! Живее!
– Я пойду, но не забудь о нашей сделке. Ты знаешь, кого я хочу покарать!
Покинув барак, Ульвиан закрыл за собой дверь. Все «ворчуны» исчезли, а гномы, раздававшие еду, спрятались под повозкой. Глиняный гигант на негнущихся ногах двигался по лагерю, по дороге давя палатки и хижины. При каждом его шаге сотрясалась земля. Никто не пытался его остановить. Рабочие не были воинами, а оружие, имевшееся в лагере, бессильно было против двадцатифутового голема.
Когда появился монстр, Фельдрин Полевой Шпат находился на западной башне. Услышав суматоху, он вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как гигант прокладывает себе путь через дома рабочих.
– Клянусь Реорксом! – вскрикнул гном. – Что это за тварь?
Никто не остановился, чтобы ответить ему, хотя он ревел на своих рассеявшихся людей, призывая остановиться и сражаться. Гном с воплями бегал у основания западной башни, пока не появился Мерит на коне, в полном боевом облачении.
– Что ты предлагаешь, воин? – спросил Фельдрин, перекрывая гул.
– Сражаться с чудовищем, – просто ответил Мерит и вытащил свой длинный эльфийский клинок.
Его гнедой конь нервно пританцовывал, перепуганный суматохой, царившей вокруг.
– Это не живое существо! – крикнул Фельдрин. – Лучше иди, найди Друлетена. Это его рук дело!
– Найди его сам, – ответил Мерит.
Лошадь описала круг. Дотронувшись шпорами до ее боков, Мерит ускакал, двигаясь навстречу потоку обезумевших строителей. Все мастеровые и рабочие стремились попасть в законченную часть цитадели в поисках укрытия от разбушевавшегося гиганта.
Вырвавшись из охваченной паникой толпы, Мерит придержал коня и осмотрел тяжело ступавшего монстра. Насколько мог видеть эльф, тот еще никому не причинил вреда, но своими толстыми ногами и ступнями смел почти полдюжины хижин. Он передвигался по лагерю зигзагами, словно что-то искал.
Мерит заставил коня двинуться вперед, но животное не желало стать жертвой чудовища. Конь вставал на дыбы и пританцовывал, пытаясь сбросить седока. Эльфийский воин, крепко держась, извлек из-за нагрудной пластины желтый шелковый платок. Это был подарок одной обожательницы из Квалиноста, сейчас он послужил повязкой на глаза лошади и немного успокоил животное. Мерит, намотав поводья на одетую в кольчугу руку, пришпорил скакуна и двинулся вперед.
Голем приостановился и неловко согнулся пополам. На землю посыпались куски глины размером с ладонь эльфа, отколовшиеся от ног гиганта.
Мерит в изумлении наблюдал, как ладонь монстра разделилась, образовав пять толстых пальцев. Голем запустил руку в руины хижин, и, когда он снова выпрямился, в чудовищном кулаке кто-то извивался. Гигант схватил жертву за горло. Мерит увидел, что это эльф-Кагонести.
Со стуком опустив забрало, воин атаковал монстра. Даже после того, как Мерит изо всех сил ударил врага мечом, тот не обратил на нападение никакого внимания. Из раны вывалился клиновидный кусок твердой глины – это был единственный ущерб, причиненный гиганту. От удара рука эльфийского воина заныла. Сморщившись, он рубанул еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39