Козетта зябко поежилась и теснее прижалась к своей подруге. Она никогда не встречала его, только видела издали, но уже не могла забыть пустоту в его глазах, за которой открывалась бесконечная черная бездна, искусно спрятанная под маской обаяния и веселья.
– Только никому не говори, – попросила Козетта. – Не говори, что я ухожу.
– Пэддиджек догадается и без слов.
– Да, – кивнула она. – Но ему и в голову не придет последовать моему примеру, если кто-нибудь не подскажет. Если уж представилась такая возможность, то пусть рискует только один из нас.
– Но...
– Обещай мне, – настаивала Козетта.
– Я обещаю, – сказала Розалинда, сжимая рукой пальцы Козетты. – Но только и ты обещай мне быть осторожной. Постарайся, чтобы тот черный человек тебя не обнаружил.
Козетта дала слово, но в душе не была уверена, что сдержит его. Она могла только попытаться.
Девушка снова выглянула между стволов берез. Перед глазами расстилались осенние поля – желтые, красные, коричневые, а дальше виднелось озеро, сменившее голубизну на серый цвет. Красновато-коричневые фигурки пропали, словно акварельный набросок, смытый чистой водой.
«Так может случиться и со мной, – подумала Козетта. – И с любым из нас».
Но она сдержала страх и спрятала его в душе, не сказав ни слова.
– Мне нравится этот Алан, – заговорила она, сменив тему. – Если Изабель он не нужен, может, я возьму его себе.
– Он слишком стар для тебя, – со смехом возразила Розалинда.
Козетта надула губки, но ненадолго.
– Я только выгляжу такой молодой, – сообщила она своей компаньонке.
– Это верно, – кивнула Розалинда, всё еще улыбаясь. – И ты никогда не дурачишься. Для этого ты слишком взрослая.
Козетта в ответ легонько ткнула ее локтем в бок.
Розалинда выпустила из ладони пальцы Козетты и обняла девушку за плечи. В своих разговорах они больше не возвращались ни к опасностям, ни к предстоящему расставанию. Две женщины просто наблюдали за течением дня, за тем, как менялся цвет полей, когда стали подкрадываться сумерки, и делали вид, что никогда не расстанутся. Что ничего не изменилось, красная птица всегда будет биться в их телах, а когда они заснут, им приснятся сны.
III
Ньюфорд, сентябрь 1992-го
По дороге в город Алан еще раз похвалил себя за то, что прислушался к совету Марисы и не стал извиняться или обсуждать отчуждение, возникшее между ним и Изабель в последние годы. Его посещение острова Рен и без того носило несколько странный и напряженный характер; ни к чему было ворошить прошлое. Однако забавно. Никогда раньше он не замечал в Иззи склонности к резким переменам настроения. Раньше она казалась ему более серьезной и была гораздо спокойнее, чем Кэти. Но тогда, по сравнению с Кэти, все казались серьезными.
При воспоминании об умершей подруге Алан снова ощутил боль потери. Знакомое чувство, но от этого не становилось легче его переносить. Может, и настроение Изабель тоже объяснялось воспоминаниями? Даже сейчас горечь не утратила своей остроты и лишала привычного спокойствия. Алан до сих пор ужасно скучал по Кэти. Говорят, время всё лечит, но Алан не чувствовал его благотворного влияния.
Целые недели он мог прожить совершенно спокойно, но потом что-то напоминало ему об утрате, и тогда утихшая боль возвращалась и не было никакой возможности ее заглушить. Иногда Алан думал, что выход в свет последнего сборника Кэти поможет ему закрыть дверь в прошлое, но чаще всего он и сам в это не верил. Не верил даже в то, что хочет этого. Забвение казалось ему почти предательством.
Машин на шоссе было немного, и Алан несколько расслабился. Он даже вставил в магнитофон новую кассету с записями певицы из Нью-Джерси по имени Кейт Якобе. В ее песнях слышались народные мотивы с их своеобразным юмором, и Алан несколько расслабился, хотя одно из названий – «Покой приходит после» – его поразило. Удивительное совпадение.
Алан успел пересечь центр города до того, как толпы спешащих на обед людей заполнили улицы. Даже продвижение по Кроуси не вызвало никаких затруднений, что само по себе было удивительным. Уже к половине третьего он добрался до гаража; с тех пор как Изабель высадила его на причале, прошло около двух с половиной часов.
Первым делом Алан планировал зайти домой и переодеться, а потом следовало позвонить в Нью-Йорк, чтобы известить заинтересованных представителей торговой фирмы о согласии Изабель выполнить иллюстрации. Для начала рекламной кампании они могут использовать репродукции одного из полотен, висящих в Детском фонде, а он тем временем отправит верстку нового сборника неопубликованных произведений Кэти, чтобы получить аванс. После пятилетнего перерыва в издании ее книг надо было как следует подготовить общественность к выходу нового сборника.
Погруженный в размышления о различных аспектах бизнеса, Алан поднялся по лестнице к своей квартире, но удивленно замер у двери при звуках доносившейся изнутри музыки. Он точно помнил, что перед отъездом выключил телевизор. Алан достал ключ и шагнул вперед, ощущая неприятный холодок между лопатками. Но не успел он вставить ключ в скважину, как дверь распахнулась и на пороге появилась Мариса. В ее знакомой полуулыбке сквозила заметная нервозность, и Алан понял ее причину. За время его отсутствия Мариса вполне освоилась в квартире: она вышла босиком и в одной из его собственных рубашек, поверх своих джинсов, белокурые волосы были растрепаны, а глаза припухли и покраснели; похоже, Мариса долго плакала.
– Я видела, как ты поставил машину, – сказала Мариса, – но не успела переодеться. – Она потеребила пальцами край рубашки. – Извини.
– Всё в порядке, – ответил Алан.
– Я так поспешно уходила из дома, что даже не подумала собрать вещи. – Мариса отступила на шаг, пропуская Алана. – Я ушла от Джорджа вчера вечером и не знала, куда направиться.
Алан прикрыл за собой дверь. Всё понятно. В конце концов она всё-таки бросила Джорджа, и это произошло как раз в тот момент, когда в его жизни снова появилась Изабель. В ту же секунду он почувствовал вину за подобные мысли. В глазах Марисы всё еще стояли слезы, нижняя губа заметно подрагивала.
– Я... я думала, куда мне пойти, но вдруг поняла, что ты – единственный человек, которого я хорошо знаю. Единственный, кому могу доверять.
– Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь, – совершенно искренне отозвался Алан.
– Я не хочу тебе мешать... понимаешь, ты и Изабель...
– Здесь не о чем говорить, – сказал он. – Пока. А может, и никогда.
– Я так... Алан, ты не обнимешь меня? Мне это сейчас так необходимо...
Алан заключил ее в объятия, и Мариса, уткнувшись в его плечо, расплакалась. Он подвел ее к дивану и усадил рядом с собой. Еще долгое время Алан обнимал Марису и бормотал слова утешения, которым вряд ли верил. В ее жизни всё складывалось не слишком удачно. Он знал о чувствах Марисы к нему, но не был уверен, что сейчас мог ответить ей взаимностью. Она так долго тянула с решением по поводу своего брака. Слишком долго.
Наконец Мариса задремала. Осторожно, чтобы не разбудить, Алан поднялся с дивана и подложил ей под голову подушку. Еще немного посидел на краешке стола, глядя на неожиданную гостью. Наконец нагнулся, убрал с ее лба прядь волос и легонько поцеловал в макушку. Потом прошел к письменному столу, но понял, что не в силах сосредоточиться на работе. Он не мог оторвать взгляд от мирно спящей на диване Марисы.
С самого первого момента их знакомства Алан ощутил в Марисе дух противоречия. Она была вполне взрослой женщиной, но в то же время в ее облике угадывалась растерянность заблудившегося ребенка. Мариса могла быть дерзкой до неприличия, но при этом страдала от болезненной застенчивости. Казалось, она обладала врожденной мудростью, но упорно цеплялась за свой брак, который принес ей одни несчастья. Задолго до их встречи она уже разочаровалась в семейной жизни.
Мариса обладала определенным талантом в живописи, но была настолько не уверена в себе и своих работах, что предпочитала иметь дело с чужими произведениями и идеями. Благодаря этому они и встретились с Аланом. Он поместил объявление в «Кроуси таймс» о поиске дизайнера-оформителя на временную работу. Мариса первой откликнулась на объявление, и после собеседования Алан уже не стал больше никого искать, а предоставил работу ей.
– Но помни, – предупредил он новую сотрудницу, – если я говорил о временной работе, то это так и есть. Я не могу выпускать больше трех книг в год.
– Всё в порядке. Я пошла на работу не ради денег, а только чтобы чем-нибудь заняться. Мы недавно переехали в город и еще не обзавелись друзьями.
– Мы? – неожиданно для себя переспросил Алан, ощутив легкое разочарование.
– Мой муж Джордж и я. Он занимает должность консультанта по финансам у Когсвелла. Мы и переехали только из-за его работы.
Больше года потребовалось Алану, чтобы понять, что с этим браком не всё ладно. Но к тому времени он уже привык относиться к Марисе всего лишь как к приятной сотруднице, и только. Он установил грань в их отношениях, которую сам соблюдал с трудом, особенно в тех случаях, когда Мариса принималась его дразнить. Даже если бы Алан заранее знал о непрочности брака Марисы, он вряд ли изменил бы их отношения. Он был слишком старомоден, чтобы увлечься замужней женщиной, даже если ее брак сохранялся только на бумаге. Но тем не менее все понятия о приличиях не могли помешать ему мечтать об окончательном разрыве Марисы с ее мужем.
Алан вздохнул. Теперь его желание исполнилось, Мариса наконец-то решилась уйти от мужа, а он способен думать только об Изабель и терзаться чувством вины перед ней из-за своего увлечения Марисой. Хотя вряд ли Изабель стала бы переживать по этому поводу. Между ним и Изабель ничего не было, и в ближайшем будущем вряд ли что-то возникнет.
«Вот так всегда случается со мной, – подумал Алан. – Я постоянно оказываюсь не в том месте и не в то время».
Он еще немного посидел за столом, бессмысленно перебирая бумаги. Наконец поднялся и прошел в спальню, чтобы не разбудить Марису телефонными переговорами с Нью-Йорком.
IV
Машина Изабель еще не успела остановиться, а Джилли уже выбежала из своей квартирки на Йор-стрит и остановилась на тротуаре. Как обычно, на ней были любимые джинсы и потертые коричневые ботинки, но этого свободного свитера Изабель не помнила; яркий желто-оранжевый цвет шерсти выгодно оттенял голубые глаза.
Джилли дождалась, пока Изабель наконец выберется из своего джипа, и заключила ее в объятия:
– Я так рада тебя видеть!
– И я тоже, – ответила Изабель, в свою очередь обнимая подругу.
Джилли отпустила Изабель и заглянула в машину. Всё заднее сиденье и багажное отделение занимали коробки, чемоданы и сумки, а на переднем сиденье стояла плетеная соломенная клетка для перевозки животных. Оттуда мрачно наблюдал за суетой рыжий Рубенс. Джилли обошла машину вокруг и открыла дверцу.
– Ах ты бедолага, – сказала она и, нагнувшись к клетке, просунула палец сквозь прутья, чтобы прикоснуться к кошачьему носу.
Успокоив таким образом единственного пассажира, Джилли снова переключила внимание на багаж:
– А ты, оказывается, не шутила, говоря, что проживешь некоторое время в городе.
– Ты меня знаешь, я всегда беру с собой слишком много вещей.
– Я бы назвала это предусмотрительностью.
– Или еще как-нибудь, – засмеялась Изабель.
– Как мы поступим: поднимемся и выпьем чаю или сразу отправимся осматривать твою новую студию?
– В «Joli Cceur» нашлось свободное помещение?
– На третьем этаже, – кивнула Джилли. – С громадным эркером, выходящим на реку.
– Кого тебе пришлось убить, чтобы заполучить такое чудо?
– Всё гораздо проще. Ремонт верхнего этажа закончился только на прошлой неделе, и эти помещения еще не сдавались. Объявление появится в газете не раньше завтрашнего утра.
Известие о том, что у нее будет собственная студия, очень порадовало Изабель. Всю дорогу она нервничала, не зная, чем встретит ее город. Ей была неприятна мысль зависеть от чьей-то доброты и ночевать в гостях. Но теперь, когда студия была найдена, энтузиазм Джилли заразил и ее.
– Давай поедем и осмотрим помещение, – предложила Изабель. – Мы сможем выпить чаю в кафе на нижнем этаже.
– Я так и знала, что ты предпочтешь осмотр, – ухмыльнулась Джилли. – Поэтому оделась и заперла дверь, прежде чем спуститься. – С этими словами она подняла клетку с Рубенсом и скользнула на переднее сиденье. – Я готова.
Изабель только восхищенно покачала головой. Она уже успела забыть, насколько непосредственной могла быть Джилли. В миниатюрной художнице кипела дьявольская смесь неиссякаемой энергии и разностороннего любопытства, временами это зелье выплескивалось через край и доставляло немало хлопот окружающим. Имея дело с Джилли, приходилось быть готовым ко всему: обыкновенные вещи и поступки вдруг приобретали невероятные свойства, а нечто странное или необычное становилось совершенно таинственным.
– У них есть стоянка? – спросила Изабель, садясь за руль.
– Боюсь, что нет. Тебе придется оставить машину на улице. Но на это еще необходимо получить разрешение, для чего тебе предстоит провести полдня в мэрии.
– Что? Неужели у тебя там нет никаких знакомых?
– Ну, если уж ты об этом спросила, я вспомнила, что на втором этаже живет Сью, она может нам помочь.
– Я же пошутила, – призналась Изабель.
– Знаю, – улыбнулась Джилли. – Но всё равно лучше на всякий случай позвонить Сью. Ты не забыла дорогу? – спросила она, как только Изабель завела машину.
– Я покинула город не настолько давно.
Джилли пожала плечами и откинулась на спинку сиденья, держа клетку с Рубенсом на коленях и почесывая его пушистую шерсть сквозь прутья.
– Тебе понравится жить в городе, старина, – заговорила она с котом. – Сотни хорошеньких кошечек только и ждут ухаживаний такого красавца.
– О, Джилли!
– Должен же он быть хоть как-то вознагражден за то, что ему пришлось покинуть дом, да еще в клетке.
– Только на несколько месяцев.
– Это для людей несколько месяцев, – поправила ее Джилли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75