водолей ру
Разве более нелепо сомневаться в собственном существовании, чем колебаться по вопросу о бытии существа, качества которого разрушают друг друга? Более ли вероятно верить в духовное существо, чем верить в палку не с двумя концами? Разве понятие о бесконечно благом и могущественном существе, которое однако делает либо допускает бесконечное количество зол, менее нелепо или менее невозможно, чем понятие о четырехугольном треугольнике? Итак, вывод, который мы можем сделать из этого, говорит, что религиозный скептицизм является следствием лишь слишком недостаточной проверки основных истин богословия, которые находятся в постоянном противоречии с самыми ясными и лучше всего доказанными основными истинами.
Сомневаться – значит находиться в состоянии обдумывания того суждения, которое следует принять либо не принять. Скептицизм – это состояние нерешительности, которое является следствием поверхностного анализа. Разве возможно быть настроенным скептически в деле религии, если решиться изучить ее принципы и разобрать повнимательнее понятие о боге, служащее основанием религии? Сомнение происходит обычно либо от лени, либо от слабости, либо от безразличия, либо от неспособности. Для большинства людей сомневаться – значит убояться трудностей анализа вещей, к которым они относятся с чрезвычайно слабым интересом. Однако религию представляют людям в качестве чего-то такого, что должно иметь для них величайшее значение и в этом, и в будущем мире. Поэтому скептицизм и сомнение в сущности религии не могут быть неприятны человеческому уму и представляют нечто вроде удобной подушки. Человек; не имеющий мужества изучать без предубеждения бога, на котором основывается всякая религия, не может знать, на какой религии ему следует остановить свой выбор; он не знает также, во что должен верить либо не верить, что признавать либо отвергать, на что надеяться и чего бояться, – одним словом, он не может ни на чем остановиться.
Безразличие по отношению к религии не может быть смешано со скептицизмом; это безразличие само по себе основано на уверенности либо на предположении, позволяющих думать, что религия не может никого интересовать. Уверенность в том, что вещь, представляемая нам крайне важной, на самом деле является не важной либо безразличной, предполагает глубокую проверку этой вещи, без чего такая уверенность была бы немыслимой. Выдающие же себя за скептиков в основных вопросах религии обычно являются либо ленивцами, либо людьми, неспособными к анализу.
§124
Утверждают, что бог явился людям. Что же возвестил он людям? Убедил ли он их со всей очевидностью в своем существовании? Сказал ли он им, где пребывает? Поведал ли он им, что он собой представляет либо из чего состоит его сущность? Изложил ли он достаточно ясно свои намерения и планы? Согласуется ли то, что он сказал относительно своих планов, со следствиями, которые мы видим? Бес сомнения, он не сказал всего этого; он уведомил лишь, что он – тот, кто он есть, что он – скрытый бог, что пути его неисповедимы, что он гневается против тех, кто дерзает вникать в его законы, либо призывает на помощь разум для того, чтобы судить о нем, боге, либо о его творениях.
Отвечает ли образ действий, возвещенный богом, тем великолепным представлениям, которые хотят внушить нам о его всемогуществе? Нисколько. В каждом откровении этот образ действий выявляет существо пристрастное, капризное, благоволящее в лучшем случае к тем, к кому относится с любовью, и враждебное ко всем остальным; если он соизволяет явиться некоторым людям, то старается держать всех остальных в неведении касательно своих божественных намерений. Разве всякое частичное откровение не показывает со всей очевидностью, что бог несправедлив, пристрастен, зол?
Разве способна воля, высказанная богом, свидетельствовать о высшем разуме либо о содержащейся в ней мудрости? Направлена ли она к счастью того народа, которому возвестил ее бог? Анализируя божественные желания, я нахожу у всех народов лишь причудливые постановления, смешные предписания, церемонии, в которых нет ничего божественного, кроме названия, ребяческие обычаи, поведение, недостойное повелителя мира, полезное лишь служителям божьим, но крайне тягостное для всех остальных граждан. Мало того, я нахожу, что эта божественная воля часто ставит своей целью сделать людей антиобщественными, презрительными, нетерпимыми, сварливыми, несправедливыми, бесчеловечными ко всем, не получившим ни того же откровения, ни тех же правил, ни того же благоволения неба, что и они.
§125
Действительно ли заповеди морали, провозглашенные божеством, являются божественными либо более совершенными, чем те, которые мог бы представить себе всякий рассудительный человек? Они божественны лишь потому, что человеческий ум не может постичь, в чем их польза. Они полагают добродетель в полном отречении от человеческой натуры, в добровольном отказе от своего разума, в священной ненависти к плоти. Наконец, эти заповеди всевышнего слишком часто указывают нам на совершенство образа действий, жестокого для нас самих, совершенно бесполезного для других.
Какой бог явился нам? Сам ли он обнародовал свои законы? Своими ли он устами говорил с народом? Меня уведомляют, что бог никогда не являлся всему народу, а его посредниками всегда служили некоторые излюбленные лица, на которых он переложил заботу рассказывать и разъяснять его намерения непосвященным. Он никогда не разрешал народу входить в его святилища; только одни служители бога всегда имели право докладывать ему о всем, происходящем на свете.
§126
Когда я жалуюсь, что не нахожу в миропорядке всех божественных откровений, ни мудрости, ни добра, ни справедливости божества; когда я начинаю подозревать в обмане, в честолюбии, в корыстных целях великих людей/посвятивших себя посредничеству между небом и нами, меня уверяют, что бог подтвердил замечательными чудесами миссию тех, кто говорил от его имени. Но не было бы разве проще ему самому явиться и разъяснить свои откровения? С другой стороны, как только я начинаю критически разбирать эти чудеса, то нахожу, что это – неправдоподобные повести, рассказанные подозрительными людьми, крайне заинтересованными в том, чтобы другие верили, будто, они, рассказчики, являются полномочными представителями всевышнего.
Каких представляют нам свидетелей для того, чтобы мы поверили невероятным чудесам? Взывают к свидетельству народов, которые не существуют уже тысячи лет и которые, если бы они даже подтвердили чудеса, могли ведь стать жертвами собственного воображения и быть введены в обман обаянием, которым пользовались в их глазах ловкие обманщики. Но, скажете вы, ведь эти чудеса стали достоянием книг, которые в силу вековых традиций дошли и до нас? Для кого написаны были эти книги? Что за люди написали и увековечили их? Это либо те же люди, которые основали религии, либо их последователи. Итак, оказывается, что в деле религии свидетельство заинтересованных сторон беспрекословно и не может быть оспариваемо!
§127
Бог говорил по-разному с каждым из народов обитаемой нами земли. Индус не верит ни единому слову из того, что бог сказал китайцу; магометанин считает баснями все то, что бог сказал христианину; еврей считает и магометанина, и христианина святотатственными развратителями святого закона, данного богом их отцам. Христианин, гордый более современным откровением, осуждает на адские муки равно и индуса, и китайца, и магометанина, и даже еврея, у которого он заимствовал его святые книги. Кто прав и кто не прав? Каждый кричит: я прав! Каждый ссылается на одни и те же доказательства; каждый говорит нам про свои чудеса, про своих колдунов, про своих пророков, про своих мучеников. Разумный человек отвечает им, что все они бредят; что бог никогда ничего не говорил, если только правда, что он – дух, который не может иметь ни рта, ни языка; что бог вселенной мог бы, даже не имея органов смертных, внушить последним все, что бы он ни захотел видеть в них, и что, так как люди везде одинаково невежественны насчет бога, ясно, что последний не хотел показать им, кто он такой.
Последователи разных вероисповеданий, существующих в этом мире, обвиняют друг друга в суеверии и безбожии. Христиане приходят в ужас от суеверия язычников, китайцев, магометан. Католики считают нечестивцами христиан-протестантов; эти последние беспрестанно декламируют о суеверии католиков. И те и другие правы. Быть нечестивцем – значит иметь мнения, оскорбительные для бога, которому поклоняются; быть суеверным – значит иметь ложные представления. Обвиняя друг друга в суеверии, последователи разных религий уподобляются двум горбунам, Упрекающим один другого в уродстве.
§128
Понятны ли пророчества, открытые народам божеством через различных полномочных представителей последнего? Увы! Нет и двух человек, которые понимали бы их одинаково. Разъясняющие их другим никогда не согласны между собою. Чтобы сделать вопрос яснее, прибегают к тезисам, комментариям, аллегориям, изъяснениям; в них открывают таинственный смысл, не имеющий ничего общего с буквальным смыслом. Повсюду для разъяснения воли бога, которую он не мог либо не хотел изложить ясно для тех, кого должен был просветить, необходимо призывать на помощь людей. Бог всегда предпочитает пользоваться в качестве своих посредников несколькими людьми, коих можно заподозрить в том, что они обманывают самих себя либо имеют основания хотеть обмануть других.
§129
Основатели всех религий обычно подтверждали свои миссии чудесами. Но что такое чудеса? Это – действия, совершенно противоположные законам природы. Но кто, по-вашему, создал эти законы? Бог. Следовательно бог, который, по-вашему, все предвидит, сам же идет против законов, кои мудрость его дала природе! Следовательно эти законы должны были быть не прочны либо, по меньшей мере, в определенных случаях не согласовывались больше с намерениями этого самого бога, ибо вы нас учите, что он счел своей обязанностью прервать их действие, либо пойти против законов природы.
Нас хотят уверить в том, что люди, избранные всевышним, получили от него силу творить чудеса; но для того, чтобы сотворить чудо, нужно обладать способностью создавать новые причины, которые могли бы производить следствия, противоположные тем, которые дают обычные причины. Постижимо ли, чтобы бог мог давать людям непостижимую силу создавать либо вызывать из небытия причины? Мыслимо ли, чтобы бог, никогда ничего не изменяющий, мог сообщить людям силу изменять либо поправлять его план, силу, которой по своей сущности неизменяемое существо не может иметь и само?.. Чудеса не только не делают чести богу, не только не доказывают божественности религии, но и совершенно очевидно уничтожают те представления, какие нам дают о боге, о его неизменности, о его невыразимых свойствах и даже о его всемогуществе. Как же может богослов говорить, что бог, который должен объять свой план во всей совокупности, который может создавать лишь совершенные законы и не может ничего изменить в последних, вынужден прибегнуть к чудесам для того, чтобы удались его проекты, либо для того, чтобы сообщить своим созданиям способность совершать чудеса для исполнения его господней воли? Вероятно ли, чтобы бог нуждался в поддержке людей? Всемогущее существо, желания коего всегда исполняются, существо, держащее в своих руках сердца и помыслы своих созданий, должно лишь пожелать – и его создания поверят во все то, во что оно пожелает.
§130
Что мы скажем о некоторых религиях, доказывающих существование своего божества чудесами, которые они заботливо стараются изобразить нам подозрительными? Как можно верить чудесам, приведенным в священных книгах христиан, где бог сам похваляется тем, что ослепляет и ожесточает сердца тех, кого хочет погубить; где бог разрешает злым духам и кудесникам творить столь же великие чудеса, как и своим служителям; где предсказывается, что антихрист сможет делать диковинные вещи, способные поколебать веру даже избранных? Если дело обстоит так, то по каким признакам можно узнать, хочет ли бог наставить нас либо, наоборот, поймать в западню? Как же отличить, происходят ли видимые нами чудеса от бога либо от демона?
Паскаль, чтобы вывести нас из стесненного положения, со всей серьезностью сказал нам, что об учении следует судить по чудесам, а о чудесах – по учению; что учение распознает чудеса, а чудеса распознают учение. Если существует порочный, смехотворный круг, он находится, без сомнения, в этом прекрасном размышлении одного из виднейших защитников христианской религии. Какая религия из существующих на земле не похвалялась, что она обладает самым замечательным учением, и не поддерживала это учение громадным количеством чудес?
Способно ли чудо уничтожить очевидность доказанной истины? Если бы в руках какого-либо человека оказалась тайна лечения всех больных, выпрямления всех хромоногих, воскресения всех мертвецов какого-нибудь города, полетов в воздух, изменения пути солнца и луны, то разве мог бы этот человек убедить меня своими чудесами, что дважды два – не четыре, что единица равна трем, а тройка равна единице; что бог, наполняющий своей всеобъемлемостью вселенную, смог уместиться в теле одного иудея; что он, вечный, смог умереть, как обыкновенный человек; что бог, которого называют неизменным, предвидящим и разумным, смог изменить свою точку зрения на религию и преобразовать свое собственное произведение посредством нового откровения?
§131
Согласно основам богословия, как естественной религии, так и религии откровения, всякое новое откровение должно быть сочтено ложным, всякое изменение религии, исходящей от божества, должно квалифицироваться как нечестие или богохульство. Разве каждое изменение не предполагает, что бог не мог придать с первого мгновения, своей религии ни прочности, ни надлежащего совершенства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Сомневаться – значит находиться в состоянии обдумывания того суждения, которое следует принять либо не принять. Скептицизм – это состояние нерешительности, которое является следствием поверхностного анализа. Разве возможно быть настроенным скептически в деле религии, если решиться изучить ее принципы и разобрать повнимательнее понятие о боге, служащее основанием религии? Сомнение происходит обычно либо от лени, либо от слабости, либо от безразличия, либо от неспособности. Для большинства людей сомневаться – значит убояться трудностей анализа вещей, к которым они относятся с чрезвычайно слабым интересом. Однако религию представляют людям в качестве чего-то такого, что должно иметь для них величайшее значение и в этом, и в будущем мире. Поэтому скептицизм и сомнение в сущности религии не могут быть неприятны человеческому уму и представляют нечто вроде удобной подушки. Человек; не имеющий мужества изучать без предубеждения бога, на котором основывается всякая религия, не может знать, на какой религии ему следует остановить свой выбор; он не знает также, во что должен верить либо не верить, что признавать либо отвергать, на что надеяться и чего бояться, – одним словом, он не может ни на чем остановиться.
Безразличие по отношению к религии не может быть смешано со скептицизмом; это безразличие само по себе основано на уверенности либо на предположении, позволяющих думать, что религия не может никого интересовать. Уверенность в том, что вещь, представляемая нам крайне важной, на самом деле является не важной либо безразличной, предполагает глубокую проверку этой вещи, без чего такая уверенность была бы немыслимой. Выдающие же себя за скептиков в основных вопросах религии обычно являются либо ленивцами, либо людьми, неспособными к анализу.
§124
Утверждают, что бог явился людям. Что же возвестил он людям? Убедил ли он их со всей очевидностью в своем существовании? Сказал ли он им, где пребывает? Поведал ли он им, что он собой представляет либо из чего состоит его сущность? Изложил ли он достаточно ясно свои намерения и планы? Согласуется ли то, что он сказал относительно своих планов, со следствиями, которые мы видим? Бес сомнения, он не сказал всего этого; он уведомил лишь, что он – тот, кто он есть, что он – скрытый бог, что пути его неисповедимы, что он гневается против тех, кто дерзает вникать в его законы, либо призывает на помощь разум для того, чтобы судить о нем, боге, либо о его творениях.
Отвечает ли образ действий, возвещенный богом, тем великолепным представлениям, которые хотят внушить нам о его всемогуществе? Нисколько. В каждом откровении этот образ действий выявляет существо пристрастное, капризное, благоволящее в лучшем случае к тем, к кому относится с любовью, и враждебное ко всем остальным; если он соизволяет явиться некоторым людям, то старается держать всех остальных в неведении касательно своих божественных намерений. Разве всякое частичное откровение не показывает со всей очевидностью, что бог несправедлив, пристрастен, зол?
Разве способна воля, высказанная богом, свидетельствовать о высшем разуме либо о содержащейся в ней мудрости? Направлена ли она к счастью того народа, которому возвестил ее бог? Анализируя божественные желания, я нахожу у всех народов лишь причудливые постановления, смешные предписания, церемонии, в которых нет ничего божественного, кроме названия, ребяческие обычаи, поведение, недостойное повелителя мира, полезное лишь служителям божьим, но крайне тягостное для всех остальных граждан. Мало того, я нахожу, что эта божественная воля часто ставит своей целью сделать людей антиобщественными, презрительными, нетерпимыми, сварливыми, несправедливыми, бесчеловечными ко всем, не получившим ни того же откровения, ни тех же правил, ни того же благоволения неба, что и они.
§125
Действительно ли заповеди морали, провозглашенные божеством, являются божественными либо более совершенными, чем те, которые мог бы представить себе всякий рассудительный человек? Они божественны лишь потому, что человеческий ум не может постичь, в чем их польза. Они полагают добродетель в полном отречении от человеческой натуры, в добровольном отказе от своего разума, в священной ненависти к плоти. Наконец, эти заповеди всевышнего слишком часто указывают нам на совершенство образа действий, жестокого для нас самих, совершенно бесполезного для других.
Какой бог явился нам? Сам ли он обнародовал свои законы? Своими ли он устами говорил с народом? Меня уведомляют, что бог никогда не являлся всему народу, а его посредниками всегда служили некоторые излюбленные лица, на которых он переложил заботу рассказывать и разъяснять его намерения непосвященным. Он никогда не разрешал народу входить в его святилища; только одни служители бога всегда имели право докладывать ему о всем, происходящем на свете.
§126
Когда я жалуюсь, что не нахожу в миропорядке всех божественных откровений, ни мудрости, ни добра, ни справедливости божества; когда я начинаю подозревать в обмане, в честолюбии, в корыстных целях великих людей/посвятивших себя посредничеству между небом и нами, меня уверяют, что бог подтвердил замечательными чудесами миссию тех, кто говорил от его имени. Но не было бы разве проще ему самому явиться и разъяснить свои откровения? С другой стороны, как только я начинаю критически разбирать эти чудеса, то нахожу, что это – неправдоподобные повести, рассказанные подозрительными людьми, крайне заинтересованными в том, чтобы другие верили, будто, они, рассказчики, являются полномочными представителями всевышнего.
Каких представляют нам свидетелей для того, чтобы мы поверили невероятным чудесам? Взывают к свидетельству народов, которые не существуют уже тысячи лет и которые, если бы они даже подтвердили чудеса, могли ведь стать жертвами собственного воображения и быть введены в обман обаянием, которым пользовались в их глазах ловкие обманщики. Но, скажете вы, ведь эти чудеса стали достоянием книг, которые в силу вековых традиций дошли и до нас? Для кого написаны были эти книги? Что за люди написали и увековечили их? Это либо те же люди, которые основали религии, либо их последователи. Итак, оказывается, что в деле религии свидетельство заинтересованных сторон беспрекословно и не может быть оспариваемо!
§127
Бог говорил по-разному с каждым из народов обитаемой нами земли. Индус не верит ни единому слову из того, что бог сказал китайцу; магометанин считает баснями все то, что бог сказал христианину; еврей считает и магометанина, и христианина святотатственными развратителями святого закона, данного богом их отцам. Христианин, гордый более современным откровением, осуждает на адские муки равно и индуса, и китайца, и магометанина, и даже еврея, у которого он заимствовал его святые книги. Кто прав и кто не прав? Каждый кричит: я прав! Каждый ссылается на одни и те же доказательства; каждый говорит нам про свои чудеса, про своих колдунов, про своих пророков, про своих мучеников. Разумный человек отвечает им, что все они бредят; что бог никогда ничего не говорил, если только правда, что он – дух, который не может иметь ни рта, ни языка; что бог вселенной мог бы, даже не имея органов смертных, внушить последним все, что бы он ни захотел видеть в них, и что, так как люди везде одинаково невежественны насчет бога, ясно, что последний не хотел показать им, кто он такой.
Последователи разных вероисповеданий, существующих в этом мире, обвиняют друг друга в суеверии и безбожии. Христиане приходят в ужас от суеверия язычников, китайцев, магометан. Католики считают нечестивцами христиан-протестантов; эти последние беспрестанно декламируют о суеверии католиков. И те и другие правы. Быть нечестивцем – значит иметь мнения, оскорбительные для бога, которому поклоняются; быть суеверным – значит иметь ложные представления. Обвиняя друг друга в суеверии, последователи разных религий уподобляются двум горбунам, Упрекающим один другого в уродстве.
§128
Понятны ли пророчества, открытые народам божеством через различных полномочных представителей последнего? Увы! Нет и двух человек, которые понимали бы их одинаково. Разъясняющие их другим никогда не согласны между собою. Чтобы сделать вопрос яснее, прибегают к тезисам, комментариям, аллегориям, изъяснениям; в них открывают таинственный смысл, не имеющий ничего общего с буквальным смыслом. Повсюду для разъяснения воли бога, которую он не мог либо не хотел изложить ясно для тех, кого должен был просветить, необходимо призывать на помощь людей. Бог всегда предпочитает пользоваться в качестве своих посредников несколькими людьми, коих можно заподозрить в том, что они обманывают самих себя либо имеют основания хотеть обмануть других.
§129
Основатели всех религий обычно подтверждали свои миссии чудесами. Но что такое чудеса? Это – действия, совершенно противоположные законам природы. Но кто, по-вашему, создал эти законы? Бог. Следовательно бог, который, по-вашему, все предвидит, сам же идет против законов, кои мудрость его дала природе! Следовательно эти законы должны были быть не прочны либо, по меньшей мере, в определенных случаях не согласовывались больше с намерениями этого самого бога, ибо вы нас учите, что он счел своей обязанностью прервать их действие, либо пойти против законов природы.
Нас хотят уверить в том, что люди, избранные всевышним, получили от него силу творить чудеса; но для того, чтобы сотворить чудо, нужно обладать способностью создавать новые причины, которые могли бы производить следствия, противоположные тем, которые дают обычные причины. Постижимо ли, чтобы бог мог давать людям непостижимую силу создавать либо вызывать из небытия причины? Мыслимо ли, чтобы бог, никогда ничего не изменяющий, мог сообщить людям силу изменять либо поправлять его план, силу, которой по своей сущности неизменяемое существо не может иметь и само?.. Чудеса не только не делают чести богу, не только не доказывают божественности религии, но и совершенно очевидно уничтожают те представления, какие нам дают о боге, о его неизменности, о его невыразимых свойствах и даже о его всемогуществе. Как же может богослов говорить, что бог, который должен объять свой план во всей совокупности, который может создавать лишь совершенные законы и не может ничего изменить в последних, вынужден прибегнуть к чудесам для того, чтобы удались его проекты, либо для того, чтобы сообщить своим созданиям способность совершать чудеса для исполнения его господней воли? Вероятно ли, чтобы бог нуждался в поддержке людей? Всемогущее существо, желания коего всегда исполняются, существо, держащее в своих руках сердца и помыслы своих созданий, должно лишь пожелать – и его создания поверят во все то, во что оно пожелает.
§130
Что мы скажем о некоторых религиях, доказывающих существование своего божества чудесами, которые они заботливо стараются изобразить нам подозрительными? Как можно верить чудесам, приведенным в священных книгах христиан, где бог сам похваляется тем, что ослепляет и ожесточает сердца тех, кого хочет погубить; где бог разрешает злым духам и кудесникам творить столь же великие чудеса, как и своим служителям; где предсказывается, что антихрист сможет делать диковинные вещи, способные поколебать веру даже избранных? Если дело обстоит так, то по каким признакам можно узнать, хочет ли бог наставить нас либо, наоборот, поймать в западню? Как же отличить, происходят ли видимые нами чудеса от бога либо от демона?
Паскаль, чтобы вывести нас из стесненного положения, со всей серьезностью сказал нам, что об учении следует судить по чудесам, а о чудесах – по учению; что учение распознает чудеса, а чудеса распознают учение. Если существует порочный, смехотворный круг, он находится, без сомнения, в этом прекрасном размышлении одного из виднейших защитников христианской религии. Какая религия из существующих на земле не похвалялась, что она обладает самым замечательным учением, и не поддерживала это учение громадным количеством чудес?
Способно ли чудо уничтожить очевидность доказанной истины? Если бы в руках какого-либо человека оказалась тайна лечения всех больных, выпрямления всех хромоногих, воскресения всех мертвецов какого-нибудь города, полетов в воздух, изменения пути солнца и луны, то разве мог бы этот человек убедить меня своими чудесами, что дважды два – не четыре, что единица равна трем, а тройка равна единице; что бог, наполняющий своей всеобъемлемостью вселенную, смог уместиться в теле одного иудея; что он, вечный, смог умереть, как обыкновенный человек; что бог, которого называют неизменным, предвидящим и разумным, смог изменить свою точку зрения на религию и преобразовать свое собственное произведение посредством нового откровения?
§131
Согласно основам богословия, как естественной религии, так и религии откровения, всякое новое откровение должно быть сочтено ложным, всякое изменение религии, исходящей от божества, должно квалифицироваться как нечестие или богохульство. Разве каждое изменение не предполагает, что бог не мог придать с первого мгновения, своей религии ни прочности, ни надлежащего совершенства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30