Он не рвался дознаваться, я — рассказывать.А потом мы поели, и поели хорошо. Не прошло и часа, как мы исчезли.Мы двигались дальше и дальше, избегая оживленных дорог, избегая гостиниц. Наконец въехали в красивую деревушку, раскинувшуюся в низине между холмами — называлась она Рокборн.Здесь мы сняли комнаты на ночь. Отряхнули с себя пыль, почистили одежду.Пим сидел на полу у окна, следя за мной.— Что-то тебя тревожит, Барнабас.— Да.— Знаешь такое место — Дердлова Дверь?— Да.— Ну, значит, как рассветет.Мы проехали уже много, но все же продвигались не так быстро, как хотелось бы, потому что огибали деревни и городки вместо того, чтобы проезжать их напрямую.Где окажется наш корабль? Уж не попал ли в руки Ее Величества? Вполне могло быть…Я подошел к окну, посмотрел вниз, на мощенную булыжником улицу.— Том!Что-то в моем голосе насторожило его, он подошел поближе и тоже выглянул в окно.На другой стороне улицы стоял человек в плаще и сапогах. Статный мужчина с хорошей осанкой. Он поднял глаза — и мы увидели друг друга отчетливо. Он помахал мне рукой и двинулся через булыжную мостовую к двери гостиницы.Я где-то видел этого человека! Глава пятая Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы угадать, что это действительно тот человек. Уверенный вид, твердая походка — все говорила о целеустремленности.— Что будем делать? — спросил Том.— Если он хочет со мной поговорить — поговорю.— Только поосторожнее, — предупредил Том.— Нам понадобится приличная лодка, — сказал я Пиму, — с парусом, мало-мальски ходкая.Пим — он сидел, задрав ноги на стену, — поднял на меня глаза.— Куда плыть?— В море, очевидно, — сказал я. — Если придется, мы ее купим. Если найдешь, что нам надо, возвращайся сюда, только по сторонам поглядывай, тут может завариться каша.Я пошел вниз.Человек в плаще дожидался в общей комнате с кружкой в руке. Вторая стояла на столе — для меня. Причем стояла так, что если я сяду на то место, то окажусь спиной к двери.Я перенес кружку на другое место, откуда мог, сев за стол, видеть дверь.Он улыбнулся с неподдельным одобрением.— Отлично! Осторожные люди мне по душе! — и наклонился вперед. — А теперь, Барнабас Сэкетт, давайте поговорим.— Ну так говорите. А я буду наслаждаться элем, уютом этой комнаты и видом на реку.— Ты оказался в щекотливом положении, Барнабас.И принялся излагать дело королевы против меня. Я терпеливо слушал — пусть выговорится. А сам гадал, чего ему надо. Когда он закончил, я рассказал ему о кожаном кошеле и его содержимом.Он улыбнулся:— А другие монеты?— Какие другие?Он улыбался, но это не была веселая улыбка.— Не считай меня дураком! Я принимал тебя за смышленого молодого человека, но такую историю мог рассказать только дурак.— И тем не менее, она правдива.— Хватит уже этих глупостей! — он хлопнул рукой по столу. — Ты нашел сокровище. Королева желает его получить. Оно принадлежит Англии, — он сделал паузу. — Желают его получить и другие люди. Если тебя поймают, королева все у тебя отберет, можешь не сомневаться. Да еще тебе придется расплачиваться за причиненные хлопоты в Ньюгейте или Тайберне.— Или?..— Есть и другие. Такое сокровище может дать человеку целое состояние, а такое состояние означает силу и власть. Если сговоришься с этими, другими, можешь и сам получить кое-что… Достаточно, чтобы стать богатым. А кроме того, тебе будет предоставлена возможность жить в какой-нибудь другой стране.— Кто ты? — внезапно спросил я.Он умолк всего на миг, потом поднял глаза на меня — до сих пор он смотрел себе на руки.— Я — Роберт Малмейн.Это имя я знал.На мгновение все у меня внутри похолодело, ибо он был человек известный, но в то же время загадочный, обладавший тайной властью, человек, незаметно скользящий в тени фигур, окружающих королеву, но некоторые голоса шептали, что он иезуит. И еще шептали, что он секретный агент самой королевы и правая рука папы. Такие истории — дело обычное, переплетение сплетен, лжи и слухов. Но одно оставалось фактом: он обладал властью.— Ты доставишь сокровище ко мне, — продолжал он, и голос его был холоднее льда. — И получишь свою долю. В противном случае я тебя уничтожу — вот так! — он щелкнул пальцами. — Ты думаешь, у тебя есть корабль, но мои люди у него на борту и им командуют. Мы знаем, что ты должен сесть на него в Фальмуте, так что, несомненно, сокровище дожидается тебя там.Фальмут? Я никому ничего не говорил о Фальмуте, потому что этот город никак не входил в мои планы. А сесть на корабль я собирался совсем недалеко от того места, где мы сейчас находились, на другой стороне залива, у Портлендского мыса.Кто-то на борту, Темпани, возможно, или Джереми Ринг — может, даже Абигейл, — заставил людей Малмейна поверить, что Фальмут — именно то место (и, кстати, вполне убедительное).Абигейл, наверное, — но почему? Она верила, что я могу сделать все что угодно, не зная, что такое невозможно, что такое предел сил человеческих.Но что мы можем сделать против людей Малмейна? Я не знал, ни сколько их там, ни как они вооружены, ни как ловки.— Ну так можете быть уверены в одном, Малмейн. Сейчас в Фальмуте сокровища нет.Что ж, это было совершенно честно. Насколько я знал, сокровище все еще на дне Уоша — несомненно, в недосягаемом для человека месте. Определенно, я ему не соврал.— А почему я должен тебе верить? — напирал Малмейн.Пусть верит или не верит, во что хочет. А мне нужно лишь одно — возможность удрать.Я поднялся.— Ладно, Малмейн, Фальмут — так Фальмут. Вы говорите, что мой корабль — у вас. Вы говорите, что сокровище у меня. Малая доля лучше чем ничего, так что пусть будет Фальмут.— Где сокровище?Я усмехнулся высокомерно — надеюсь, у меня это хорошо получилось.— Вы что думаете, я вам скажу? А после свалюсь с обрыва с перерезанным горлом? Сказано Фальмут — и все, или там, или нигде, а если вы сами или ваши люди ко мне подойдете, все улетит на ветер.Ему не понравились мои слова. Да и я сам.Он уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу.— Попробуй предать меня, — сказал он наконец, — и ты умрешь… когда я решу, что можно позволить тебе умереть.Я взял свою кружку, допил эль и пошел обратно наверх.Он смотрел мне вслед и улыбался.Закрыв за собой дверь своей комнаты, я позвал Черного Тома и Пима. Но они исчезли.Я лихорадочно думал.То, что надо сделать, надо делать быстро. Я выглянул в окно, надеясь увидеть Тома или Пима. Вокруг было много людей — рыбаков, матросов, торговцев, — но ни следа моих товарищей.Я уже отворачивался от окна, как вдруг мое внимание привлекла девушка, которая тянула за собой двухколесную тачку, заваленную мешками — по виду, с бельем для стирки. Она свернула с улицы за угол и остановилась прямо у меня под окном; остановилась и начала перекладывать мешки, словно стараясь уложить их как-то по-особому. Я смотрел вниз, а она вдруг подняла голову.— Прыгай! — сказала она негромко, чтобы услышал только я.Схватив ножны, я вскочил на подоконник, глянул налево, направо — и спрыгнул. Мягко приземлился, перекатившись набок, и был тут же прикрыт мешком белья.— А теперь лежи тихо, а то я из-за тебя потеряю крону.Подхватив оглобельки тачки, она повезла ее вдоль улицы, шагая без напряжения, потом повернула.Я почуял запах реки.Девушка сняла один мешок и глянула на меня.— О, да ты пригожий парень! Рада, что спасла тебя, хотя хотелось бы мне, чтоб ты малость задержался. Там вон лодка, брошенная без присмотра. С одним коричневым парусом, называется «Плутовка». Тебе стоило бы поскорей забраться в нее и плыть вниз. И не благодари меня, твой дружок Пим уже это сделал. Вот это парень, будь уверен! Да еще ко всему и крона. Ну что ж, нельзя, чтоб девушке такое везенье каждый день подваливало, а то она вовсе стирать не захочет!Она подняла мешок. Я быстро скатился с тележки и встал на ноги. Лодка была на месте. Несколько быстрых шагов — и я на борту.Я увидел на носу Пима, увидел, как он отвязывает швартовый конец, услышал, как жалобно завизжал блок, когда парус пополз вверх по мачте.Внизу мои глаза постепенно привыкли к темноте — и тогда я разглядел Черного Тома. Итак, мы все трое целы и в безопасности — по крайней мере, сию минуту.Черный Том Уоткинс долго глядел на меня, потом утер рукавом лоб.— Ну, прошибло меня холодным потом! Жуткий холод, а в брюхе — страх смертный. Слава Богу, ты пришел! Это девчонка, да?— Да. — Я рассказал им о Роберте Малмейне. — Пока что ничья не взяла — до тех пор, пока Роберт Малмейн думает, что королевское сокровище у меня.— Ты что хочешь сказать, наши беды еще не кончились?— Только начинаются, Том. Малмейн со своими людьми попытаются выследить нас. Но у нас есть корабль, на который мы должны попасть, океан, по которому мы уплывем, и новая земля, которую мы сделаем своей.— Аппетит у тебя неплохой, — угрюмо заметил Том. — Надеюсь, и зубы достаточно велики!— Не велики — так вырастут, — ответил я — и ощутил, как нос лодки нырнул; брызги плеснули мне в лицо, вода потекла по щекам.Я облизнул языком губы — соленые.Мы снова были в море. Глава шестая Воды Лулвортской бухты были спокойны и пустынны. Я заметил лишь несколько рыбачьих лодок. Поглядывая назад, на берег, я не видел никакой необычной суеты, никаких свидетельств, что происшедшие события привлекли чье-то внимание.Пим заметил, что я разглядывая холмы, и показал на один рукой:— Вон там есть каменный лес. Деревья — или что-то, очень на деревья похожее, — оказались под землей очень давно и обратились в камень.Мы легко скользнули через выход из бухты и лодку качнула более длинная волна — уже морская. Залив был широк, а на другом конце его виднелся Портлендский мыс.Дердлову Дверь сейчас закрывал берег, видны были лишь высокие береговые утесы. Волнение усиливалось. Я глянул на небо.Том Уоткинс мрачно кивнул:— Да, Барнабас, ветерок собирается задуть всерьез, это для нас плохо. Поганый ветер, будь уверен.Я забрал у него румпель, и он прошел вперед вместе с Пимом.Соленый вкус на губах был приятен, и ветер в лицо мне нравился. Место, куда мы направляемся, будет нелегко отыскать, да и опасно оно — рядом скалы и рифы. Ничего, главное — деться оно никуда не могло.Я не представлял, сколько нам доведется ждать — ну что ж, будем ждать, наблюдать и надеяться, что корабль не проскочит мимо нас, не заметив, ночью или в бурю. Чезил-Бич протянулся к западу от нас — выгнутый дугой, поднимающийся откосом пляж из гравия и песка, из гальки, обкатанной морем; и не было опаснее места у берегов Англии, чем этот невинный с виду берег.Здесь погибали хорошие корабли, и немалым числом. Хорошие корабли с хорошими людьми на борту, и море отмывало их тела и оставляло на пляже. После любого шторма здесь можно было найти старые монеты, старые брусья, всевозможные куски и обломки, восходящие ко временам еще до римлян. Кто знает, что лежит под этими водами? Какие еще неоткрытые сокровища?Я снова глянул в сторону берега, затягивающегося дымкой густеющего воздуха. Это — Англия, моя родина, мой дом. Пусть даже теперь меня разыскивают, словно преступника, но так сложились обстоятельства, и ни страна в этом не виновата, ни ее народ. Я уплываю отсюда, но я буду любить ее всегда, и куда бы я ни уехал, часть ее всегда будет со мной.Разувериться легко; насмехаться — просто; иметь веру труднее. Но я имел веру в настойчивость и целеустремленность моих земляков — неважно, как далеко уклонятся они порой от цели своих стремлений…Наконец мы приблизились к мысу, обогнули его и проложили свой путь среди разбросанных скал, а потом — в темное отверстие, сейчас еще более темное, чем обычно. Я осторожно отпустил румпель, и лодка скользнула под порталом проема в огромную пещеру, буквально каменный собор. Откуда-то высоко наверху пробивался слабый отблеск света. Я слышал, там были дыры, выходящие на овечьи пастбища наверху, на острове Портленд, дыры, выходящие в этот грот; они были огорожены камнями, чтобы не провалилась какая-нибудь неосторожная овца.Лицо у Пима Берка было ошеломленное, какое-то благоговейное.— Откуда ты дознался про это место? — он завертел головой. — А второй выход отсюда есть?— Никто не знает, — ответил я. — Отсюда ведут два прохода. Один, извилистый, идет чуть назад и в конце выходит на галечный пляж. Мой отец был там однажды и нашел римский меч. Он так и оставил его там лежать.Снаружи начался дождь. Наша лодка мягко покачивалась на воде, ощущая только мягкую зыбь, доходящую сюда словно напоминание о волнах снаружи. Сюда, в эту громадную сводчатую пещеру, даже звуки моря доносились приглушенно, мы слышали только мягкий плеск воды да бормочущий отзвук собственных голосов. Зато мы могли выглядывать из устья пещеры и наблюдать за кораблями.Придет ли наше судно? Дошло ли до них мое сообщение? Была ли у них возможность выйти в море и направиться сюда, или их схватили и посадили в тюрьму?Прошел тягучий час, а я понимал, что это только начало, ибо мы можем прождать тут многие часы, а то и дни.Часы медленно вытягивались один за другим. Мы спали по очереди и все время вели наблюдение из устья грота, где нас не могли заметить. Видимость была плохая, а времени у нас будет немного…Волны разбивались о скалы, рычали и с чавкающим звуком грызли зубами черные камни. Пока остальные спали, я следил за морем, сжимая рукоятку шпаги, и думал о том, что ждет меня впереди.Я задремал, проснулся, снова задремал, а когда наконец раскрыл глаза, увидел, что в море темнеет. Опустив оба весла в воду, я вывел лодку через широкий проем наружу. Волны свирепо разбивались на острозубых камнях неподалеку. Высокая, уходящая вверх острым шпилем скала, уже изгрызенная и обглоданная морем, стояла, словно мрачный молчаливый часовой, подставив грудь ветру.Черный Том сел, потом потянулся расправить парус. Глянул на меня и улыбнулся:— Господи, помоги беднягам-морякам в такую ночь!Пим Берк тоже сел.— Нас могут увидеть с берегового обрыва, — предостерег он.— Да, если они вылезли из-под крыши и торчат под дождем, то могут нас увидеть, но надо быть последним дураком, чтобы, имея теплый огонь в очаге, стоять на черной скале и пялиться в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41