У нас слишком азартная игра, и сейчас приближается самый ответственный момент – пан или пропал. Я дал ей письмо к Грегори, там описано все, что с нами произошло до сих пор и что мы собираемся делать дальше. Грегори примет меры со своей стороны. – Армстронг замолчал и о чем-то задумался. – Но самое главное, хотя она об этом не догадывается, – я вывел ее из игры прежде, чем наступит конец…
– Конец чего?
– Этой охоты.
– А! – произнес Хансен. Вид у него был озадаченный.
Куин подкрутил ручку настройки приемника, и по кабине разнесся трубный глас: «Крошка, танцуй веселей!» Поморщившись, пилот переключил диапазон.
«…Народы этих стран хотят войны не больше, чем хотим ее мы. Как и у нас, у них хватает своих проблем, и они хотят решать их сами, в мире и согласия со своими соседями по планете. И это естественно! Это естественное желание среднего человека, который стремится, чтобы его оставили в покое. Но что происходит, когда людям не дают удовлетворять их естественные желания? Что происходит, когда людей вынуждают черпать информацию из мутной и отравленной реки? Когда их обманывают, рассказывая о чувствах и намерениях их ближайших соседей? Когда их заставляют жить в ложном и иллюзорном мире, который представляется им враждебным и смертельно опасным? В конце концов, доведенный до безумия человек берет в руки меч! Он готов убивать, защищая свой образ жизни, которому на самом деле никто не угрожал. И с тяжелым сердцем, но недрогнувшей рукой мы тоже вынуждены будем обнажить клинок, чтобы защитить то, что дорого нам. Альтернативы нет! Мы должны быть готовы сражаться – и умереть за свою свободу!»
Выключив радио, Куин обернулся и состроил Армстронгу гримасу. В свою очередь, Армстронг посмотрел на всклокоченного Вомерсли, сидящего через два ряда кресел.
– Вообще-то, диктор прав, – сказал он Хансену. – В этой стране люди более здраво мыслят, чем кое-где в Европе. Только это их не спасет, когда мир начнет сходить с ума…
– Честно говоря, лучше бы он уже сошел, – ответил Хансен. – Тогда все оказались бы слишком заняты, чтобы тратить время на мелочь вроде нас. У фараонов и ФБР нашлось бы занятие поважнее.
– Вы хотели сказать не это. Я знаю, о чем вы подумали. Пусть мир стоит на своем месте, только бы он забыл о маленьком Хансене…
– Верно, – кивнул Хансен. – Ничего нет хуже положения загнанной дичи. – Он немного помолчал. – Мы ведь и в самом деле не нация подстрекателей. Мы не из тех, кто проливает кровь зря и злорадствует. В самом деле, если что-нибудь где-нибудь и начнется, то это сделаем не мы. Может быть, именно поэтому мы чуть-чуть не такие помешанные, как другие…
– Да, – сказал Армстронг. – Я знаю, что у вас есть какой-то план, – продолжал Хансен. – Наверняка он настолько отчаянный, что даже идиотам станет ясно, что вы сумасшедший. Но я думаю о другом – как вы сумеете повлиять на людей? В Америке вы можете привлечь их на свою сторону, призвав к здравому смыслу, что не так-то просто в других местах, но какая от этого будет польза, если вы не сумеете выбить почву из-под ног у миллионов безумцев? Если мир впадет в панику, он не станет слушать разумные доводы!
– Однажды в детстве, – задумчиво произнес Армстронг, – я видел стадо взбесившихся коров. Там было голов четыреста. Черные, рыжие, белые, пятнистые, с длинными рогами, с короткими… в общем, всякие. Они неслись как одержимые, сами не зная куда. Они завернули за поворот дороги, и оказалось, что прямо у них на пути дерутся два ковбоя. И чем ближе стадо к ним подбегало, тем спокойнее становилось. Под конец все коровы столпились вокруг драчунов и, забыв о том, что их испугало, стали смотреть, кто победит. – Армстронг по-приятельски ткнул Хансена локтем в ребро. – Этакое отвлечение внимания, усекаете?
– А? – произнес Хансен.
– А потом ребята повернулись и погнали свое стадо обратно на пастбище, и снова вокруг была тишь, гладь и благодать. Вот так-то. Где мы, Джордж? – окликнул он Куина.
– Над Тихой рекой. Уже скоро.
– Тихая река, – повторил Армстронг. – Вы верите в приметы? – спросил он Хансена.
Солнце превратилось в пылающий оранжевый шар над западным горизонтом, когда Куин наконец позвал Армстронга к себе. Джон посмотрел в иллюминатор, и сердце его сильно забилось.
Йеллоунайф лежал в дымке чуть в стороне по правому борту. Внизу отливало медью Большое Невольничье озеро, над которым возвышались отроги горного хребта. Самолет стрелой промчался над самой водой между Йеллоунайфом и Провиденсом, потом набрал высоту, описал крутую дугу сперва на восток, затем на юг, и только тогда Армстронг заметил железнодорожную ветку, ведущую из Йеллоунайфа в Рельянс. Она проходила через Стартовый комплекс марсианских кораблей, находившийся в двадцати милях к востоку от Йеллоунайфа.
– Оно и есть, – бросил Армстронг, и Куин моментально положил самолет в вираж, уводя его от комплекса. Снизившись до двухсот ярдов, они потратили почти четверть часа, чтобы найти подходящую площадку, пока наконец Куин не посадил машину на плато длиной в полмили. Фермы комплекса отсюда не были видны, но сам городок Йеллоунайф отлично просматривался на западе.
С облегчением отпустив штурвал, Куин встал, потянулся и проговорил:
– Самое время убедиться, что мы не получили щелчок по носу. – Открыв люк самолета и жадно вдыхая свежий воздух, он озабоченно оглядел темнеющее небо. – Радаров тут должно быть как грязи. Если нас засекли, очень скоро сюда кто-нибудь явится посмотреть.
– Знаю. – Армстронг протиснулся мимо и спрыгнул на твердую холодную землю. – Но я надеюсь, что мы еще держим удачу за хвост. И я хочу доиграть до конца. Черт побери! Нам повезло, что мы оказались здесь в это время года. Зимой тут, наверное, все спрятано под десятью футами снега.
– С десятью фунтами бифштекса я справился бы сейчас запросто, – проворчал кто-то из хансеновских агентов.
– Очень здравая мысль, – одобрил детектив.
Вомерсли угрюмо облизал губы.
– В хвосте есть большой ящик с едой, – сообщил Армстронг. Он улыбнулся, когда проголодавшиеся сорвались со своих мест и ринулись в багажное отделение самолета.
Куин выпрыгнул из люка, продолжая внимательно следить за небом. Последний краешек солнца уже спрятался за горами, и с востока наползала завеса темноты. Вся местность к югу казалась безжизненной, и только за горизонтом угадывалось слабое желтоватое мерцание – именно там находился пусковой комплекс. Небеса оставались пустынны, никто не прилетел проверять плато на ночь глядя. Значит, посадка прошла незамеченной, ила операторы радаров ничего не заподозрили – ведь на их экранах отметка цели явственно отклонилась в сторону.
С пакетом сэндвичей из самолета выпрыгнул Хансен.
– Однако здесь не Майами! – проговорил он с набитым ртом и вопросительно посмотрел на Армстронга: – Ну и что дальше?
– А дальше – нам осталось захватить оба космических корабля, либо погибнуть при этой попытке, – произнес Армстронг задумчиво.
Хансен выронил из рук сэндвич, поднял его, сунул в рот, прожевал и, прикусив язык, длинно и витиевато выругался.
– Ты серьезно? – осведомился Куин.
– Джордж, я никогда в жизни не был настолько серьезным. Ты же сам отлично понимаешь – «Норман-клуб» не стал бы тратить силы и средства, с маниакальным упорством гробя корабли, если бы за этим не стояла определенная и очень важная для них цель. А цель их состоит в том, "чтобы не дать человечеству выйти в космос, приковать его к Земле навсегда, потому что человеком в оковах управлять гораздо легче, чем человеком, свободным от оков. Ты понимаешь?
– Продолжай.
– Но если хотя бы одна ракета достигнет Марса, если хотя бы один человек ступит на поверхность другой планеты, это вызовет психический взрыв такой силы, что мир обязательно должен будет перемениться. И заговор рухнет! Он рухнет по той простой причине, что из-под него будет выбита самая главная опора. Заговорщики рассеются, беспомощные и растерянные, как проповедники конца света, который должен был наступить в прошлый понедельник! – В сгущавшихся сумерках фигура Армстронга казалась медвежьей. – Эти ублюдки хотели придушить младенца в колыбели. Черта с два! В подушке оказалась дырка! Потому что ракета на Марсе – это мат в один ход!
– Я готов лететь, но откуда ты знаешь, что корабли готовы? – запротестовал Куин. – И почему ты решил, что какая-то из этих двух ракет долетит, а ее не собьют на полпути?
– А вот это нам рассказал наш дражайший друг сенатор Вомерсли. И можешь мне поверить, соврать в тот момент он был не в состоянии. Обе ракеты практически готовы, со дня на день они должны уйти в пробные рейсы. Об этом тоже известно. После испытаний им потребуется незначительная доработка – это месяц, не больше. Если же война начнется раньше, эти корабли никогда не уйдут к Марсу; их переделают, поставят на них боеголовки и отправят – сам знаешь куда. Дальше: на кораблях стоят катушечные двигатели, и я почти уверен, что дефектный участок проволоки намотан в самом конце. То есть взрыв должен произойти на конечном отрезке пути, при подлете к Марсу. Теперь снова вспомним о пробном полете. На него ведь тоже требуется топливо, десять процентов от расчетной длины катушки… Ты понимаешь?
– Да, черт возьми! Если они стартуют неопробованными, у них будет десятипроцентный резерв топлива. И если дефектный участок катушки находится внутри этих десяти процентов, то корабль успеет сесть на Марс! – Куин в возбуждении замахал руками. – Но каков риск! Какая авантюра! Только самый последний придурок в нее ввязался бы! Почему ты уверен, что топлива хватит и корабль не взорвется, уже коснувшись поверхности? Или топлива-то хватит, но система жизнеобеспечения полетит к чертям на первом миллионе километров – корабли-то не опробованы… А кстати, ведь их два! Это увеличивает вероятность. Кто второй пилот?
– Я.
– Вот теперь я точно знаю, что этот мир – сумасшедший дом, – сказал Хансен, проглотив, не жуя, огромный кусок сэндвича.
Куин, казалось, потерял дар речи.
– Ты! – выдохнул он наконец. – Когда ж это ты в последний раз водил космический корабль?
– Теоретически я знаю, как это делается. Вопрос только в практике. И сейчас самое время ею заняться. Ты будешь моим учителем.
– Господи! Матерь Божья! Вы послушайте, что он такое говорит!
– Два корабля строились одновременно не просто так, – терпеливо объяснял Армстронг. – Они предназначены именно для совместного полета, и это значит, что они могут поддерживать связь друг с другом. Ты будешь рассказывать мне, какие ручки повернуть, какие кнопки нажать…
– Ага, только позволь тебе сказать сразу, что управлять ракетой на старте труднее, чем оседлать пьяного мустанга. Неужели ты думаешь, что я способен совладать с сотнями тонн, которые с космической скоростью рвутся вверх на огненном столбе, и при этом еще методично объяснять тебе, как делать то же самое?..
– Нет, конечно. Поэтому я стартую первым – по твоим указаниям. Вот когда я выйду на орбиту или рухну обратно, тогда полетишь ты.
– Это самоубийство, – безапелляционно заявил Куин. – Если ты хочешь покончить с собой, я могу посоветовать пару способов попроще.
– Когда ты геройски собирался лететь на обреченной Р18, я то же самое думал о тебе. Почему ты считаешь, что только у тебя одного есть право свернуть себе шею?
– Вы оба сумасшедшие, – сказал Хансен мрачно. – Чокнутые. Слава Богу, тут только два корабля, а не три или четыре. Вы заставили бы лететь меня и Мириам.
– Именно так, – кивнул Армстронг. – Нет уж, извините. Я знаю, что я нормальный, без всяких психотронов.
– А если я откажусь участвовать в этой безумной затее? – сказал Куин.
– Ты наш самый главный козырь, Джордж. Без тебя мы пропали. Но я все равно полечу. Я не затем зашел так далеко, чтобы у самой цели повернуть назад.
– Значит, залезаешь в корабль, дергаешь ручку – и вся слава достается одному тебе? – Куин покачал головой. – А еще друг называется! – Он ухмыльнулся и посмотрел в небо. – Нет, пока с меня еще не содрали скальп, клянусь, ты этого не сделаешь! Я не дам тебе расшибить твою дурную башку.
– Решайся, Джордж. Два шанса лучше, чем один.
– Послушай, – Куин поддал ногой камешек, – где-то тут, на космодроме, сидят два отличных пилота. Наверняка я знаю их, а они знают меня. Куда разумнее договориться с одним из них…
– Верно, неплохая идея. А теперь скажи, как мы будем искать пилота, как будем его уговаривать, стараясь, чтобы нас не застукали, и все это – до рассвета?
– До рассвета? – Куин вытаращил глаза. – Ты хочешь стартовать ночью?
– Если мы сумеем забраться в корабли.
Куин с мрачным видом извлек из кармана автоматический пистолет, которым завладел во время стычки в доме Синглтона. Проверив обойму, он сунул оружие обратно в карман и сказал: – Дай еще сэндвич, и я готов.
Хансен протянул ему сэндвич и спросил Армстронга:
– А какую роль в этой пьесе вы отвели мне?
– Я хочу, чтобы Мириам постерегла Вомерсли и горничную. А вы и ваш агент поможете нам прорваться к кораблям.
– А потом?
– Вернетесь сюда, если сможете. Я думаю, что сможете. Если два корабля внезапно взлетят, поднимется такая кутерьма, что только слепой отсюда не выберется. Потом вы отправитесь в городок, позвоните Грегори, расскажете, что знаете, и вручите ему заботу о своей драгоценной жизни. Если хотя бы один из кораблей достигнет Марса, генерал так отмоет вас, что родная мать не узнает. Будете оглядываться и смотреть – не выросли ли крылышки.
– Если одно, если другое, если третье… – скептически проговорил Хансен. – А что, если вы вообще не взлетите?
– Тогда мы все сядем в лужу, и лужа эта будет чертовски горячей. – Армстронг хрипло рассмеялся. – Кстати, мы и так уже по уши в ней сидим. В чем же дело? Это наш единственный выход.
– Ладно, убедили. – Хансен направился к самолету, дал инструкции Мириам и вернулся обратно со своим агентом.
Не тратя лишних слов, четыре человека двинулись в сторону огней на юге. Холодный ветер швырял в лицо песок, в небе уже не осталось ни отблеска окончательно погребенного за горизонтом солнца, но бриллиантовый свет звезд и нездоровое желтоватое сияние луны услужливо освещали им дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35