https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/podvesnaya/
Хардакр бросил Уилсу:
– Мне не нравятся эти песни и эти танцы. Глянь-ка, что ему нужно теперь.
Поднявшись в покачивающемся на рессорах автомобиле, Уилс запустил волосатую руку в карман Армстронга и вытащил еще один платок и связку ключей. На лице Хардакра появилось разочарование.
– Спасибо! – хрипло пробурчал Армстронг; он вытер нос вторым платком, звякнул ключами и широко улыбнулся Хардакру. Тот нахмурился, наконец отвел глаза и уставился в окно.
Армстронг, вздыхая, начал почесывать колени. Он делал это с отсутствующим видом, периодически сопя и чихая, в то время как остальные продолжали подчеркнуто его игнорировать. Пальцы скребли, постукивали, нервно дергались, пока наконец он не высвободил стеклянный пузырек из подколенного ремня и не почувствовал, как тот скользнул по ноге вниз. Маленькая ампула тихо упала на мягкий ковролиновый пол, и никто не услышал ни звука, когда каблук Армстронга раздробил ее на кусочки.
«Кадиллак» мчался вперед и за девять минут покрыл еще восемь миль, когда в салоне начали происходить странные события. Вомерсли внезапно громко булькнул сквозь сжатые губы, дернулся и затих. У иле обмяк и беспомощно мотал головой в такт покачиванию автомобиля.
Резко вильнув, машина на большой скорости начала выписывать синусоиду. Силясь стряхнуть дремоту, Хардакр пытался прийти в себя и сделать хоть что-нибудь, но Армстронг впечатал огромный ботинок ему в живот, и охранник повалился на пол, хватая ртом воздух. Газ, выделявшийся из кристаллов, заполнил его легкие.
Армстронг схватил руль и выровнял машину. У «кадиллака» была автоматическая коробка передач, и, если не давить на педаль газа, рычаг переключения скоростей автоматически переходил на «нейтраль». Машина замедлила ход. Армстронг почувствовал, как Джексон в полубессознательном состоянии дергает его за руку, и, не отпуская руля, локтем правой ударил головореза в ухо.
Наконец «кадиллак» остановился. Поставив машину на ручной тормоз, Армстронг вышел, захлопнул дверцу, сел на скамейку у дороги, вынул фильтры из носа и с наслаждением затянулся сигаретой, предоставив остальным пятерым пассажирам дышать газом. Пять минут спустя все они лежали как трупы.
Открыв все дверцы, чтобы проветрить машину, Армстронг вымел несколько нерастаявших кристалликов, быстро перенес всех, кроме Вомерсли, на скамейку, стараясь, чтобы их не увидели с дороги. У него даже мелькнула мысль вложить в руку Хардакру цветок. Вернувшись к автомобилю, Армстронг положил Вомерсли на пол, запер задние дверцы, сел за руль и на предельной скорости устремился вперед.
Эта сумасшедшая езда наверняка заинтересовала бы полицию, если бы он дважды предусмотрительно не сбрасывал скорость. Армстронг гнал «кадиллак» так, словно каждая секунда промедления обходилась ему в тысячу долларов. Три раза он останавливался: один раз для заправки, второй – чтобы послать сообщение об отсрочке назначенной генералом встречи, и третий – чтобы успокоить понемногу приходящего в себя пассажира. Армстронгу пришлось цыкнуть на развязного заправщика. Любопытному телеграфисту он наплел байку о большой попойке. Что касается последней остановки, то слабые признаки жизни, которые стал проявлять Вомерсли, означали, что одураченные охранники точно так же начинают приходить в себя, и как только они оклемаются, то моментально устремятся в погоню.
После повторной дозы наркотика Вомерсли успокоился. Этого должно было хватить на большую часть ночи. Остаток пути прошел без приключений, и Армстронг, промчавшись через весь штат Нью-Джерси, наконец подъехал к дому Дрейка со спокойной уверенностью.
Эд Дрейк открыл дверь, взглянул и воскликнул:
– Боже мой! Я думал, ты сгорел!
– У меня проблемы, Эд. Нужна твоя помощь.
– Что за беда? – Взгляд Дрейка наткнулся на Вомерсли, вновь водруженного на заднее сиденье автомобиля. Лицо сенатора было мертвенно-бледным. – Эй, ты что, перевозишь покойников?
– Не волнуйся, он оживет. Я бы хотел сдать его тебе на хранение. Ненадолго. – Отперев заднюю дверцу, Армстронг выволок сенатора из автомобиля. И всучил тело удивленному Дрейку, словно предлагая подарок. – Брось его на кровать и не тормоши, пока я не вернусь. Я обернусь в два счета – тогда все и объясню.
Придерживая безвольное тело сенатора, Дрейк сказал без особой радости:
– Надеюсь, тут все чисто? – Успокойся, тебе ничего не грозит. Ты меня знаешь.
– Да-а, я тебя знаю – именно это-то меня и тревожит. – Дрейк направился в дом, таща за собой сенатора.
Взвизгнув покрышками, «кадиллак» рванулся с места. Эд Дрейк кисло посмотрел вслед уносящемуся автомобилю, потом пожал плечами, запер дверь и поволок своего бесчувственного гостя наверх.
Армстронг появился через четыре часа и двадцать минут. Усталый, тяжело ступая, он ввалился в дом и поставил на пол большой черный ящик. На часах было четыре утра.
– Он еще не ожил?
Дрейк покачал головой:
– Спит, как после пьянки.
– Вот именно, что после пьянки.
– А? – Дрейк оттопырил губу. – Кто его напоил?
– Я. – Армстронг улыбнулся, увидев реакцию приятеля. – Пришлось пойти на это, чтобы его заполучить. – Он вздохнул и снова посмотрел на часы. – Я бы вернулся на час раньше, но нужно было забросить ту машину в Нью-Йорк, пусть ее найдут там. На обратном пути пришлось попрыгать из такси в такси.
– Ты бросил его автомобиль? – Голос Дрейка поднялся до самой верхней ноты. – Он что, меченый? Ты похитил этого человека? Что за чертовщина тут творится?
– Все очень просто, Эд. Этот джентльмен – сенатор Вомерсли, и он нанес нам визит против своей воли.
Дрейк подскочил:
– Вомерсли? То-то я думал, откуда мне знакома эта толстая рожа! – Он всплеснул руками. – Клянусь адом, Джон, за это тебе дадут прикурить! Какой черт надоумил тебя похищать такого человека? И зачем ты впутал сюда меня?
– Увидишь. – Армстронг пнул ногой тяжелый ящик, который привез с собой. – Это – один из десяти существующих на белом свете усовершенствованных детекторов лжи. Я позаимствовал его у старого профессора Шоубери из Колумбийского университета. В моей лаборатории в Хартфорде тоже есть опытный экземпляр, но я не могу сейчас там появляться.
– Почему?
– Потому что всюду, где я могу показаться, меня ждет засада. Это одна из причин, почему мне пришлось явиться к тебе. За последние семь лет мы встречались раза четыре, а в твоем доме я вообще был два раза. – Он пристально посмотрел на озадаченного Дрейка: – Хочешь узнать другую причину? Видишь ли, я немного подумал и решил, что тебе можно довериться… Насколько вообще можно довериться кому-либо в наше безумное время.
– Замечательно! Просто великолепно! Как приятно после двадцати лет знакомства вдруг узнать, что ты мне доверяешь!
Армстронг резко ответил:
– Эд, если я не докопаюсь до сути дела, то ни ты, ни я, ни миллионы других двадцать лет не протянут. – Он сделал нетерпеливый жест. – Где этот мерзавец?
– Наверху, на кровати.
Дрейк с мрачным видом помог перенести сенатора вниз и, не скрывая неудовольствия, стал наблюдать, как Армстронг привязывает жертву к креслу.
Без суеты и спешки Армстронг открыл ящик и достал небольшой прибор, напоминавший портативный энцефалоскоп.
Водрузив контакты на голову Вомерсли, он тщательно настроил прибор по нескольким шкалам, выключил из сети и, плюхнувшись в кресло, посмотрел на бесчувственного сенатора.
– Теперь будем ждать, пока этот толстый интриган проснется. Ничего другого нам не остается.
Дрейк пододвинул себе другое кресло. – По-моему, ты слишком часто говоришь «мы». Это твоя игра, не моя. – Он созерцал аппарат, покусывая нижнюю губу. – Что это за пыточный агрегат?
– Больно ему не будет. Я просто следую принципу «око за око». Его компания запихала меня в устройство, называемое психотрон. Но и у меня нашлось чем ответить, как видишь. Посмотрим, кто кого.
– Все-таки что это за штука? – не отставал Дрейк.
– Детектор лжи, но особенный. Он генерирует шумовые сигналы в полосе излучения человеческого мозга. Ты знаешь, что у мыслей электромагнитная природа, а?
Дрейк кивнул.
– Этот приборчик – генератор помех. И прелесть его в том, что он нарушает только рациональное мышление, не трогая рефлексы, память и прочее.
– Ты хочешь замучить толстяка судорогами и конвульсиями? Зачем?
– Я же тебе говорю – судорог не будет. И похмелья тоже. Это устройство просто в десять раз улучшенный детектор лжи. Когда человеку, к которому подключен наш прибор, задают вопрос, он совершенно не способен врать или молчать. Если он знает, о чем идет речь, то обязательно скажет правду. Это своего рода «сыворотка правды», только без химии и безо всяких последствий. – Армстронг успокаивающе махнул рукой. – Худшее, что может случиться с этим политическим крокодилом, – он выболтает нам некоторые щекотливые факты. Но мы это переживем, верно?
– Он с тебя семь шкур спустит. И постарается, чтобы тебя прикончили при первом же удобном случае. – Глядя на сенатора, Дрейк опять начал кусать губу. Глаза его вдруг округлились. – Смотри, он просыпается!
Подойдя к креслу, Армстронг довольно невежливо похлопал Вомерсли по щекам. Сенатор запыхтел, забормотал что-то, приоткрыл глаза, закрыл их и снова открыл. Армстронг энергично потер ему ладони. Вомерсли судорожно глотнул, зевнул и попытался пошевелиться. Увидев, что связан, он застыл, потом дернулся и проворчал: – Где… я? Что такое?..
Включив аппарат, Армстронг внимательно посмотрел на сенатора. Лицо Дрейка приняло озабоченное выражение.
Вомерсли высунул язык, снова спрятал его, широко раскрыл рот, повел вокруг изумленными глазами, попытался поднять руки, и через несколько секунд его взгляд стал похож на взгляд деревенского дурачка.
Громким, ясным голосом Армстронг задал первый вопрос, словно стеганул кнутом:
– Кто убил Амброза Фазергила?
После секундной заминки Вомерсли прокаркал:
– Мюллер.
– По чьему приказу?
Мычание. Казалось, Вомерсли яростно борется с самим собой, хотя на самом деле интеллект политика медленно отступал под действием генератора помех…
– Моему, – произнес он наконец. – Моему… моему!
– О небо! – выдохнул Дрейк.
Армстронг суровым голосом продолжал:
– Тогда почему Джордж Куин пустился в бега? Его обвинили? Он понял, что его обвинили?
Вомерсли не отвечал.
Решив зайти с другой стороны, Армстронг спросил:
– Вы отдавали какие-нибудь приказания насчет Куина?
– Да.
– Какие?
– Чтобы его убрали…
– Кто? Мюллер?
– Мюллер, Хили и Джескус.
– Все это ужасно нудно, – заметил Армстронг, обращаясь к Дрейку. – Он в состоянии отвечать только на прямые вопросы и не может добавить ничего от себя. Придется вытаскивать из него информацию по кусочкам. – Он снова повернулся к Вомерсли: – Почему вы приказали убрать Куина?
– Чтобы сделать два дела сразу.
– Какие?
– Все подумали бы, что Куин спешно унес ноги, потому что виновен… Мы довольны, и полиция тоже – она знает имя убийцы.
– Зачем вам понадобилось избавиться от Куина?
– Он был официально назначен пилотом.
– В какое место его увезли?
Твердый взгляд Армстронга не отрывался от лица сенатора. Никакого отклика.
– Вы не знаете?
– Нет.
Глубоко вздохнув, Армстронг спросил иначе:
– К кому его доставили?
– К Синглтону.
– Кто такой Синглтон?
– Президент «Норман-клуба» в Канзас-Сити, – проговорил Вомерсли. Голова его качнулась вперед и медленно вернулась в прежнее положение.
– Вы знаете, где Синглтон прячет Куина?
– Нет.
– Вы знаете, жив Куин или мертв?
– Нет.
– Почему вы приговорили Фазергила?
– Он был один из нас – норман. Но у него не хватило мужества. Он подвел нас.
– И?..
Вомерсли не ответил. Казалось, его одолевает дремота. Армстронг стиснул зубы.
– Ладно. Пойдем дальше. Где Клэр Мэндл? – спросил он громко.
– Не знаю.
– "Норман-клуб" причастен к ее исчезновению?
– Не знаю.
Скрыв удивление, Армстронг продолжал:
– Вас поставили бы в известность, если бы ее захватила нью-йоркская команда?
– Необязательно.
Нахмурившись, Армстронг сказал Дрейку:
– Кое-что мы узнали даже из отрицательных ответов. Он не знает, что Синглтон сделал с Куином и что замышляет банда Линдла в Нью-Йорке. Он довольно крупная лягушка в здешнем нормановском болоте, но обо всем подряд его не информируют. Хоть он и велик, но он не Большой Босс. Кто-то сидит еще выше?
– Спроси его, – предложил Дрейк. – Кто председатель «Норман-клуба» в Соединенных Штатах?
Вомерсли обмяк в кресле, не реагируя, как глухонемой.
– Подкрути прибор, – предложил Дрейк. – Дай ему прикурить, тогда он расколется.
– Прибор не заставит его сказать то, чего он не знает, – возразил Армстронг и спросил иначе: – Есть руководитель «Норман-клуба» в этой стране?
– Нет.
Армстронг наградил Дрейка взглядом: «А что я говорил?»
– Кто босс «Норман-клуба» в Вашингтоне?
– Я.
– А в Нью-Йорке?
– Линдл.
– А Синглтон – босс в Канзас-Сити?
– Да.
– Кто босс в Чикаго?
– Не знаю.
– Он не знает, – повторил Армстронг. – Ты понимаешь, что это значит? Это метод ячеек? Босс каждой ячейки поддерживает связь с двумя-тремя другими. Остальные ему неизвестны. Он может выдать только своих людей – и тех, кого он знает, после чего оставшиеся ему отомстят. Все старо как мир – дисциплина поддерживается страхом наказания. – Армстронг прошелся по комнате. – Это означает, что где-то «Норман-клуб» не действует открыто, а маскируется под разными личинами, какими-нибудь религиозными культами… Я имею дело с армией, Эд, с самой настоящей армией!
– По-моему, ты пытаешься откусить больше, чем в состоянии прожевать.
– Да, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. Как питон, который сомкнул челюсти на антилопе в десять раз крупнее, чем он может заглотить, – я должен продолжать, даже если лопну! – Он озабоченно ходил взад-вперед. – Допустим, каким-то чудом я выключу из игры этого циничного старикашку и всех его бандитов и единомышленников в Вашингтоне – что тогда? Линдл с братией подхватят эстафету. И сотни, если не больше, подобных ячеек, разбросанных по стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Мне не нравятся эти песни и эти танцы. Глянь-ка, что ему нужно теперь.
Поднявшись в покачивающемся на рессорах автомобиле, Уилс запустил волосатую руку в карман Армстронга и вытащил еще один платок и связку ключей. На лице Хардакра появилось разочарование.
– Спасибо! – хрипло пробурчал Армстронг; он вытер нос вторым платком, звякнул ключами и широко улыбнулся Хардакру. Тот нахмурился, наконец отвел глаза и уставился в окно.
Армстронг, вздыхая, начал почесывать колени. Он делал это с отсутствующим видом, периодически сопя и чихая, в то время как остальные продолжали подчеркнуто его игнорировать. Пальцы скребли, постукивали, нервно дергались, пока наконец он не высвободил стеклянный пузырек из подколенного ремня и не почувствовал, как тот скользнул по ноге вниз. Маленькая ампула тихо упала на мягкий ковролиновый пол, и никто не услышал ни звука, когда каблук Армстронга раздробил ее на кусочки.
«Кадиллак» мчался вперед и за девять минут покрыл еще восемь миль, когда в салоне начали происходить странные события. Вомерсли внезапно громко булькнул сквозь сжатые губы, дернулся и затих. У иле обмяк и беспомощно мотал головой в такт покачиванию автомобиля.
Резко вильнув, машина на большой скорости начала выписывать синусоиду. Силясь стряхнуть дремоту, Хардакр пытался прийти в себя и сделать хоть что-нибудь, но Армстронг впечатал огромный ботинок ему в живот, и охранник повалился на пол, хватая ртом воздух. Газ, выделявшийся из кристаллов, заполнил его легкие.
Армстронг схватил руль и выровнял машину. У «кадиллака» была автоматическая коробка передач, и, если не давить на педаль газа, рычаг переключения скоростей автоматически переходил на «нейтраль». Машина замедлила ход. Армстронг почувствовал, как Джексон в полубессознательном состоянии дергает его за руку, и, не отпуская руля, локтем правой ударил головореза в ухо.
Наконец «кадиллак» остановился. Поставив машину на ручной тормоз, Армстронг вышел, захлопнул дверцу, сел на скамейку у дороги, вынул фильтры из носа и с наслаждением затянулся сигаретой, предоставив остальным пятерым пассажирам дышать газом. Пять минут спустя все они лежали как трупы.
Открыв все дверцы, чтобы проветрить машину, Армстронг вымел несколько нерастаявших кристалликов, быстро перенес всех, кроме Вомерсли, на скамейку, стараясь, чтобы их не увидели с дороги. У него даже мелькнула мысль вложить в руку Хардакру цветок. Вернувшись к автомобилю, Армстронг положил Вомерсли на пол, запер задние дверцы, сел за руль и на предельной скорости устремился вперед.
Эта сумасшедшая езда наверняка заинтересовала бы полицию, если бы он дважды предусмотрительно не сбрасывал скорость. Армстронг гнал «кадиллак» так, словно каждая секунда промедления обходилась ему в тысячу долларов. Три раза он останавливался: один раз для заправки, второй – чтобы послать сообщение об отсрочке назначенной генералом встречи, и третий – чтобы успокоить понемногу приходящего в себя пассажира. Армстронгу пришлось цыкнуть на развязного заправщика. Любопытному телеграфисту он наплел байку о большой попойке. Что касается последней остановки, то слабые признаки жизни, которые стал проявлять Вомерсли, означали, что одураченные охранники точно так же начинают приходить в себя, и как только они оклемаются, то моментально устремятся в погоню.
После повторной дозы наркотика Вомерсли успокоился. Этого должно было хватить на большую часть ночи. Остаток пути прошел без приключений, и Армстронг, промчавшись через весь штат Нью-Джерси, наконец подъехал к дому Дрейка со спокойной уверенностью.
Эд Дрейк открыл дверь, взглянул и воскликнул:
– Боже мой! Я думал, ты сгорел!
– У меня проблемы, Эд. Нужна твоя помощь.
– Что за беда? – Взгляд Дрейка наткнулся на Вомерсли, вновь водруженного на заднее сиденье автомобиля. Лицо сенатора было мертвенно-бледным. – Эй, ты что, перевозишь покойников?
– Не волнуйся, он оживет. Я бы хотел сдать его тебе на хранение. Ненадолго. – Отперев заднюю дверцу, Армстронг выволок сенатора из автомобиля. И всучил тело удивленному Дрейку, словно предлагая подарок. – Брось его на кровать и не тормоши, пока я не вернусь. Я обернусь в два счета – тогда все и объясню.
Придерживая безвольное тело сенатора, Дрейк сказал без особой радости:
– Надеюсь, тут все чисто? – Успокойся, тебе ничего не грозит. Ты меня знаешь.
– Да-а, я тебя знаю – именно это-то меня и тревожит. – Дрейк направился в дом, таща за собой сенатора.
Взвизгнув покрышками, «кадиллак» рванулся с места. Эд Дрейк кисло посмотрел вслед уносящемуся автомобилю, потом пожал плечами, запер дверь и поволок своего бесчувственного гостя наверх.
Армстронг появился через четыре часа и двадцать минут. Усталый, тяжело ступая, он ввалился в дом и поставил на пол большой черный ящик. На часах было четыре утра.
– Он еще не ожил?
Дрейк покачал головой:
– Спит, как после пьянки.
– Вот именно, что после пьянки.
– А? – Дрейк оттопырил губу. – Кто его напоил?
– Я. – Армстронг улыбнулся, увидев реакцию приятеля. – Пришлось пойти на это, чтобы его заполучить. – Он вздохнул и снова посмотрел на часы. – Я бы вернулся на час раньше, но нужно было забросить ту машину в Нью-Йорк, пусть ее найдут там. На обратном пути пришлось попрыгать из такси в такси.
– Ты бросил его автомобиль? – Голос Дрейка поднялся до самой верхней ноты. – Он что, меченый? Ты похитил этого человека? Что за чертовщина тут творится?
– Все очень просто, Эд. Этот джентльмен – сенатор Вомерсли, и он нанес нам визит против своей воли.
Дрейк подскочил:
– Вомерсли? То-то я думал, откуда мне знакома эта толстая рожа! – Он всплеснул руками. – Клянусь адом, Джон, за это тебе дадут прикурить! Какой черт надоумил тебя похищать такого человека? И зачем ты впутал сюда меня?
– Увидишь. – Армстронг пнул ногой тяжелый ящик, который привез с собой. – Это – один из десяти существующих на белом свете усовершенствованных детекторов лжи. Я позаимствовал его у старого профессора Шоубери из Колумбийского университета. В моей лаборатории в Хартфорде тоже есть опытный экземпляр, но я не могу сейчас там появляться.
– Почему?
– Потому что всюду, где я могу показаться, меня ждет засада. Это одна из причин, почему мне пришлось явиться к тебе. За последние семь лет мы встречались раза четыре, а в твоем доме я вообще был два раза. – Он пристально посмотрел на озадаченного Дрейка: – Хочешь узнать другую причину? Видишь ли, я немного подумал и решил, что тебе можно довериться… Насколько вообще можно довериться кому-либо в наше безумное время.
– Замечательно! Просто великолепно! Как приятно после двадцати лет знакомства вдруг узнать, что ты мне доверяешь!
Армстронг резко ответил:
– Эд, если я не докопаюсь до сути дела, то ни ты, ни я, ни миллионы других двадцать лет не протянут. – Он сделал нетерпеливый жест. – Где этот мерзавец?
– Наверху, на кровати.
Дрейк с мрачным видом помог перенести сенатора вниз и, не скрывая неудовольствия, стал наблюдать, как Армстронг привязывает жертву к креслу.
Без суеты и спешки Армстронг открыл ящик и достал небольшой прибор, напоминавший портативный энцефалоскоп.
Водрузив контакты на голову Вомерсли, он тщательно настроил прибор по нескольким шкалам, выключил из сети и, плюхнувшись в кресло, посмотрел на бесчувственного сенатора.
– Теперь будем ждать, пока этот толстый интриган проснется. Ничего другого нам не остается.
Дрейк пододвинул себе другое кресло. – По-моему, ты слишком часто говоришь «мы». Это твоя игра, не моя. – Он созерцал аппарат, покусывая нижнюю губу. – Что это за пыточный агрегат?
– Больно ему не будет. Я просто следую принципу «око за око». Его компания запихала меня в устройство, называемое психотрон. Но и у меня нашлось чем ответить, как видишь. Посмотрим, кто кого.
– Все-таки что это за штука? – не отставал Дрейк.
– Детектор лжи, но особенный. Он генерирует шумовые сигналы в полосе излучения человеческого мозга. Ты знаешь, что у мыслей электромагнитная природа, а?
Дрейк кивнул.
– Этот приборчик – генератор помех. И прелесть его в том, что он нарушает только рациональное мышление, не трогая рефлексы, память и прочее.
– Ты хочешь замучить толстяка судорогами и конвульсиями? Зачем?
– Я же тебе говорю – судорог не будет. И похмелья тоже. Это устройство просто в десять раз улучшенный детектор лжи. Когда человеку, к которому подключен наш прибор, задают вопрос, он совершенно не способен врать или молчать. Если он знает, о чем идет речь, то обязательно скажет правду. Это своего рода «сыворотка правды», только без химии и безо всяких последствий. – Армстронг успокаивающе махнул рукой. – Худшее, что может случиться с этим политическим крокодилом, – он выболтает нам некоторые щекотливые факты. Но мы это переживем, верно?
– Он с тебя семь шкур спустит. И постарается, чтобы тебя прикончили при первом же удобном случае. – Глядя на сенатора, Дрейк опять начал кусать губу. Глаза его вдруг округлились. – Смотри, он просыпается!
Подойдя к креслу, Армстронг довольно невежливо похлопал Вомерсли по щекам. Сенатор запыхтел, забормотал что-то, приоткрыл глаза, закрыл их и снова открыл. Армстронг энергично потер ему ладони. Вомерсли судорожно глотнул, зевнул и попытался пошевелиться. Увидев, что связан, он застыл, потом дернулся и проворчал: – Где… я? Что такое?..
Включив аппарат, Армстронг внимательно посмотрел на сенатора. Лицо Дрейка приняло озабоченное выражение.
Вомерсли высунул язык, снова спрятал его, широко раскрыл рот, повел вокруг изумленными глазами, попытался поднять руки, и через несколько секунд его взгляд стал похож на взгляд деревенского дурачка.
Громким, ясным голосом Армстронг задал первый вопрос, словно стеганул кнутом:
– Кто убил Амброза Фазергила?
После секундной заминки Вомерсли прокаркал:
– Мюллер.
– По чьему приказу?
Мычание. Казалось, Вомерсли яростно борется с самим собой, хотя на самом деле интеллект политика медленно отступал под действием генератора помех…
– Моему, – произнес он наконец. – Моему… моему!
– О небо! – выдохнул Дрейк.
Армстронг суровым голосом продолжал:
– Тогда почему Джордж Куин пустился в бега? Его обвинили? Он понял, что его обвинили?
Вомерсли не отвечал.
Решив зайти с другой стороны, Армстронг спросил:
– Вы отдавали какие-нибудь приказания насчет Куина?
– Да.
– Какие?
– Чтобы его убрали…
– Кто? Мюллер?
– Мюллер, Хили и Джескус.
– Все это ужасно нудно, – заметил Армстронг, обращаясь к Дрейку. – Он в состоянии отвечать только на прямые вопросы и не может добавить ничего от себя. Придется вытаскивать из него информацию по кусочкам. – Он снова повернулся к Вомерсли: – Почему вы приказали убрать Куина?
– Чтобы сделать два дела сразу.
– Какие?
– Все подумали бы, что Куин спешно унес ноги, потому что виновен… Мы довольны, и полиция тоже – она знает имя убийцы.
– Зачем вам понадобилось избавиться от Куина?
– Он был официально назначен пилотом.
– В какое место его увезли?
Твердый взгляд Армстронга не отрывался от лица сенатора. Никакого отклика.
– Вы не знаете?
– Нет.
Глубоко вздохнув, Армстронг спросил иначе:
– К кому его доставили?
– К Синглтону.
– Кто такой Синглтон?
– Президент «Норман-клуба» в Канзас-Сити, – проговорил Вомерсли. Голова его качнулась вперед и медленно вернулась в прежнее положение.
– Вы знаете, где Синглтон прячет Куина?
– Нет.
– Вы знаете, жив Куин или мертв?
– Нет.
– Почему вы приговорили Фазергила?
– Он был один из нас – норман. Но у него не хватило мужества. Он подвел нас.
– И?..
Вомерсли не ответил. Казалось, его одолевает дремота. Армстронг стиснул зубы.
– Ладно. Пойдем дальше. Где Клэр Мэндл? – спросил он громко.
– Не знаю.
– "Норман-клуб" причастен к ее исчезновению?
– Не знаю.
Скрыв удивление, Армстронг продолжал:
– Вас поставили бы в известность, если бы ее захватила нью-йоркская команда?
– Необязательно.
Нахмурившись, Армстронг сказал Дрейку:
– Кое-что мы узнали даже из отрицательных ответов. Он не знает, что Синглтон сделал с Куином и что замышляет банда Линдла в Нью-Йорке. Он довольно крупная лягушка в здешнем нормановском болоте, но обо всем подряд его не информируют. Хоть он и велик, но он не Большой Босс. Кто-то сидит еще выше?
– Спроси его, – предложил Дрейк. – Кто председатель «Норман-клуба» в Соединенных Штатах?
Вомерсли обмяк в кресле, не реагируя, как глухонемой.
– Подкрути прибор, – предложил Дрейк. – Дай ему прикурить, тогда он расколется.
– Прибор не заставит его сказать то, чего он не знает, – возразил Армстронг и спросил иначе: – Есть руководитель «Норман-клуба» в этой стране?
– Нет.
Армстронг наградил Дрейка взглядом: «А что я говорил?»
– Кто босс «Норман-клуба» в Вашингтоне?
– Я.
– А в Нью-Йорке?
– Линдл.
– А Синглтон – босс в Канзас-Сити?
– Да.
– Кто босс в Чикаго?
– Не знаю.
– Он не знает, – повторил Армстронг. – Ты понимаешь, что это значит? Это метод ячеек? Босс каждой ячейки поддерживает связь с двумя-тремя другими. Остальные ему неизвестны. Он может выдать только своих людей – и тех, кого он знает, после чего оставшиеся ему отомстят. Все старо как мир – дисциплина поддерживается страхом наказания. – Армстронг прошелся по комнате. – Это означает, что где-то «Норман-клуб» не действует открыто, а маскируется под разными личинами, какими-нибудь религиозными культами… Я имею дело с армией, Эд, с самой настоящей армией!
– По-моему, ты пытаешься откусить больше, чем в состоянии прожевать.
– Да, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. Как питон, который сомкнул челюсти на антилопе в десять раз крупнее, чем он может заглотить, – я должен продолжать, даже если лопну! – Он озабоченно ходил взад-вперед. – Допустим, каким-то чудом я выключу из игры этого циничного старикашку и всех его бандитов и единомышленников в Вашингтоне – что тогда? Линдл с братией подхватят эстафету. И сотни, если не больше, подобных ячеек, разбросанных по стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35