Расширенный к запястью черный рукав лизнул шелком выложенные артефакты, оружие и амуницию. Видя замешательство гостей, не знающих, с чего начать, она принялась перечислять: – Проклятые фолианты и гримуары…
Книги величественно мерцали во тьме инкрустированными переплетами и чуть слышно шипели, перебирая смертоносными, пожелтевшими от времени и кое-где покрывшимися зеленоватой плесенью страницами. Изредка та или другая книга гневно вспыхивала и выстреливала в потолок снопом серебрящихся искр или пыхала едким тяжелым дымом.
– Кто их проклял? – услышала Тилорь собственный голос и искренне удивилась: так ровно он прозвучал. В душе она далеко не была уверена, что стоит записывать на свой счет еще один дурацкий вопрос. Впрочем, у Таррэ ее пальмовую ветвь первенства все равно уже не отнять…
Ведьма равнодушно пожала плечами:
– Не знаю. Иногда проклятие поражало и самого заклинателя, затягивая его внутрь или выпивая силы. Иногда книги проклинают себя сами. Иногда срабатывает одно из древних отсроченных заклинаний. Во всяком случае, с повинной ко мне никто пока не приходил.
– А это что? – спросила Таррэ, опасливо кивнув на особо отгороженный уголок на полке.
– Это так называемая «вампирья зона», – усмехнулась Хранящая. – По крайней мере, именно так ее прозвали малыши, когда их водили сюда на экскурсию. Это – схема строения вампирьего крыла, это – слепок челюсти: нижние клыки не слишком длинные, а вот верхние похуже вурдалачьих будут… А здесь – кольца вечного союза.
– То есть?
– Если их использовать при бракосочетании, то вступившие в брак никогда уже не разлучатся.
Тилорь удивленно вскинула левую бровь:
– Тогда почему они лежат здесь, а не выдираются друг у друга брачующимися парочками? Ведь перспектива-то более чем заманчивая!
– Во-первых, мало кто знает, что они здесь лежат, – резонно заметила ведьма. – А во-вторых, у этих колец есть и оборотная сторона: они ведь не обещают вечной любви. Лишь гарантируют вечность и неразрывность союза. Предположим, вы надеваете друг другу на палец эти кольца. Это все равно как если бы священник взял цепь и сковал ею вас друг с другом. Быть может, через пару лет вы поймете, что ошиблись в выборе и этот человек вам не нужен, а уйти не сможете. Потеряется заявление о разводе, родится ребенок, которому нужна полная семья, ваш муж тяжело заболеет, и вам совесть не позволит бросить его без помощи. Кольцам наплевать, каким именно образом они удержат вас друг возле друга. Они просто энергетически неразрывны и подстраивают окружающую реальность под это свойство. Так что, подарить вам колечки на день рождения?
– Нет, спасибо!
– Вечный двигатель, если я не ошибаюсь? – перебил беседу Гридъяр.
– Да уж, – усмехнулась Хранящая. – Удивительная конструкция, которую создатель назвал вечным двигателем.
– Так это неправда? – разочарованно протянула Тилорь, заглядевшаяся было на статуэтку с вращающимися лопастями.
– Спорный вопрос. Этот двигатель не останавливается ни на миг, пока рядом с ним находится хоть один человек. Он питается нашими эмоциями, мыслями, аурой – словом, энергией в любом ее проявлении. Но стоит нам уйти – или просто поставить достаточно сильный блок – и он остановится. Его создатель бессознательно умел так напитать его своей верой в его вечность и детским восторгом разгаданной загадки, что бедная статуэтка едва не взлетала!
– Жалко, что он ненастоящий, – с сожалением вздохнула Таррэ.
– Ну почему же сразу ненастоящий? Он вечен для всякого, кто захочет верить в его вечность.
Они помолчали. Каждый так и этак пробовал на зуб историю вечного двигателя, стараясь или окончательно ее опровергнуть, или окончательно убедиться. Но старые магические легенды мало кому открываются сразу и полностью. Их бессмертие длится ровно до тех пор, пока не поставлена последняя точка, пока не рассеялось облако двусмысленности.
Тилорь в задумчивости взяла с полки лошадиную уздечку. Узда и узда: металлические кольца удил, прочные, но узкие кожаные ремни – и за что она сюда попала?
– Узда Пегаса, – не дожидаясь вопроса, пояснила Хранящая. – Позволяет владельцу поймать вдохновение и оставлять его у себя столько, сколько он захочет.
– А что в ней плохого? – Тилорь уже привыкла к тому, что у всякой вещи, какой бы прекрасной она ни казалась на первый взгляд, есть свои недостатки. Двойственность мира, чтоб ее…
– Подвоха нет, – покачала головой ведьма. – Муза действительно трепещет крылышками над плечом столько, сколько ты хочешь. Но переизбыток вдохновения тоже ведь вреден: от него ломаются перья и путаются в голове слова. Да и к тому же, если творческий процесс не прекращается ни на день, если нет той щемящей тоски ожидания вдохновения и упоения – то творчество, созидание превращается просто в работу. Искусство становится ремеслом.
– Грустно, – признала Тилорь, с сожалением возвращая уздечку на место.
Темь в подземельях стояла такая, что различить что-то дальше, чем на два шага, не позволял даже свет шэрита. Поэтому, пройдя еще немного вперед и буквально нос к носу столкнувшись с каким-то непотребно обросшим мужиком с ржавой алебардой в руке, Тилорь не сумела воздержаться от пронзительного визга, услужливо подхваченного и на все лады повторенного дразнящимся эхом.
– Доброе утро, Джанг, – вежливо кивнула гному Хранящая и улыбнулась. – Зачем вы мне пугаете комиссию?
– Я?! – возмутился тот. – Да туть вобче ничаво… Стою вот, охраняю, как вы велели…
– А что вы охраняете? – спросила покрасневшая от стыда Тилорь, смутившаяся от своего крика и спешащая замять инцидент.
– Как чаво? – вскинулся гном, явно стосковавшийся без собеседников. – Да ведь токмо оставь на минутку – и фьють, уперли, выхлюпали! Оправдывайся потом!
– Что уперли-то? – непонимающе нахмурился Гридъяр.
– Как что? – Мужик уставился на них, как на кроманьольцев, хвастающихся только что добытым огнем. – Спирт, конечно!
– Не поняла, – нахмурилась Тилорь, оглядываясь на Хранящую, стоявшую неподвижно и с каким-то озорством в глазах глядящую на гнома и пораженных магов. – Драконья кровь – один из самых дорогих эликсиров в наши дни – стоит спокойно на полке среди ромашки и дубовой коры; концентратом каштановой вытяжки вы без раздумий пожертвовали, чтобы… мм… развеять сомнения риль Таррэ; а какая-то бочка со спиртом стоит под отдельной охраной?!
Ведьма мягко улыбнулась и развела руками:
– Что поделаешь, боюсь, студентам восемнадцать лет, а не восемьдесят, так что их куда больше интересует спирт, чем драконья кровь…
Гридъяр понимающе тихонько рассмеялся:
– Да уж, как меняются жизненные приоритеты с годами!
– Ух ты! – восторженно раздалось за их спинами и тут же сменилось обиженным: – АЙ!
Голубоватые искры (в который уже раз за это утро!) с язвительным шипением взвились над чем-то, выпавшим из обожженных рук чародейки.
– Философский камень, – не оборачиваясь, определила Хранящая. – Он очень не любит чужих рук.
Таррэ оскорбленно передернула плечами, но промолчала.
– Это тот, что дает бессмертие и обращает любой металл в золото? – неверяще воззрилась на тускло облитый серебристым сиянием гладкогранный камень Тилорь. – Быть не может!
– Может. Смотрите.
Ведьма смело взяла в руки послушно засветившийся игривой белой искоркой где-то в глубине камень и, сняв с тонких пальцев одно из колец, ловко приложила его к гладкому боку камня. Тот чуть нагрелся, искорка разрослась, охватывая белым внутренним пламенем весь камень, – и серебряное кольцо в пальцах Хранящей окуталось багровым облаком. Когда же камень потух и облако развеялось, кольцо в свете шэрита сверкнуло золотыми гранями. Ведьма невозмутимо надела его на палец.
– Но тогда почему…
– Потому что этот камень не служит никому, кроме своего хозяина, – перебила, не дослушав, Хранящая. – А хозяином его может быть только истинный философ. Но философы ни во что не ставят ни богатство, ни жизнь, поэтому им не нужно золото или эликсир бессмертия, да и сам камень не нужен… Философский камень – это артефакт, обреченный на вечное одиночество…
– Но ведь вы… – заспорила было Таррэ, но смолкла, перехватив снисходительно-насмешливый взгляд Хранящей.
– Что я? Я могу брать камень только потому, что меня охраняет защитная магия Храма, да и то только ради демонстрации. Вздумай я и вправду разбогатеть за счет камня – и в этих подземельях впервые появилась бы уборщица с совком и веником.
Ведьма осторожно положила на место дымящийся и явно уже обжигающий ей пальцы камень.
Тилорь вдруг начала стучать зубами. Холод, отступивший было перед увлекательными легендами, сладким вином струящимися из уст Хранящей, набросился на нее с невиданной силой.
– Быть может, мы перейдем к осмотру оставшегося Храма? – спросила-взмолилась она.
Ничуть не меньше замерзшие маги с готовностью подтвердили, что в этих подземельях они уже осмотрели все, что хотели, и Хранящая, невозмутимо кивнув на прощание остававшемуся Джангу, повела комиссию к выходу, скрытому в мареве дыма и темноты. Стены прощально целовали Тилорь холодным дыханием.
Чародейка задумчиво шла рядом с Хранящей, внимательно глядя по сторонам и говоря словно самой себе:
– Странное место этот Храм. Вроде бы появился недавно. Но почему тогда от этих стен, пола и всех артефактов веет такой незапамятной древностью?
– Храмы – это средоточие магии, – отозвалась ведьма. – А что на всем Древе может быть изменчивее, непостояннее и необъяснимее магии? Она сама пишет свою историю, мало обращая внимания на человеческие представления о времени и древности.
– Я бы хотела узнать этот Храм не так, – задумчиво протянула Тилорь. – Не как ревизор, а как человек. Без проверок и дурацких вопросов…
Хранящая смерила ее долгим, проницательным испытующим взглядом и, ничего не сказав, пошла дальше.

«Работа не волк, но что-то звериное в ней определенно есть!» – мысленно решила я и, сплавив уже порядком поднадоевшую комиссию на удачно подвернувшуюся Ильянту, которая, хоть и без особого энтузиазма, но все же подхватила эстафету, отправилась на поиски Таи. Проклятый висок болел все сильней и сильней, причем все увеличивающуюся припухлость уже не скрывали ни пудра (щедрым полувершковым слоем наложенная перед отлетом), ни волосы, и Гридъяр начинал поглядывать на меня как минимум подозрительно. Как на жизнерадостно улыбающегося и машущего ручкой волкодлака с серебряным клинком, застрявшим в груди.
В общежитиях Таи не оказалось, этажи сиротливо пустели добросовестно посещающими лекции или безудержно прогуливающими студентами. Пораскинув мозгами, я направилась к столовой, тихо радуясь возможности идти спокойно, а не следя за любым своим жестом, движением, шагом и взглядом. Честно признаться, меня порядком притомило кормить комиссию свежепридуманными байками (частью я придумала сама, частью помог Храм). С Тилорью все было вроде бы более-менее понятно. Эта если и не по мою сторону баррикад, то и не на противоположной. Таррэ тем более загадкой не казалась. Хотя нынче она вообще словно с цепи сорвалась. Маленьким утешением служил мне только случай с драконьими клыками и концентратом каштановой вытяжки. Как ни крути, а рвануло знатно…
Что же касается Гридъяра, то он был для меня сплошным вопросительным знаком. Единственное, в чем сомневаться не приходилось, – именно от него зависит, пройдет мой Храм проверку или нет. У него решающее право голоса. Но кто он такой? Как ко мне относится? Чего хочет? Вопросов много, а ответ один: леший его знает!
Из-за угла показалась теряющая терпение Ильянта во главе клятой комиссии (и принесла же их нелегкая!), и я поспешила скрыться за лестницей, дабы меня не припрягли объяснять что-нибудь малопонятное, но зело для комиссии интересное.
Тая попадаться на моем пути не спешила, висок ломило все с новой силой, и я, перебрав в уме дюжину вариантов, куда могла удалиться досточтимая ведьма, и плюнув на каждый по отдельности и на все вместе, решила в кои-то веки воспользоваться кристаллом связи.
– Тай?
– Иньярра? А почему на заднем плане не виднеются обезображенные интеллектом лица комиссии?
– Я их сплавила Ильянте, – беспечно призналась я.
– Ильянте?! А сама ты работать когда-нибудь будешь? – язвительно поинтересовалась подруга.
Я отмахнулась:
– Если людей ценить по работе, то лошадь лучше всякого человека: возит и молчит! Тай, мне нужна твоя помощь. В профессиональном плане.
Я уверена, что Тая подозрительно прищурилась:
– И куда ты опять успела влипнуть?
– Тай, неважно: у меня мало времени. Так ты где?
– Ох горе ты мое луковое… Ладно, иди в свою комнату – сейчас приду.
– Я жду, – кивнула я на прощание (как будто это кто-то по звуковой связи мог увидеть!) и стала подниматься вверх по лестнице.

Как следует рассмотрев ранку на моем виске, Тая только руками всплеснула:
– Ну и где ты, чадо, измудрилось так шарахнуться?
– С дракона нырнуть решила, – мрачно отшутилась я.
– Иньярра, я не шучу! Так же и убиться можно!
Можно. И еще как можно. Но разве я пришла к подруге за тем, чтобы мне устроили промывку мозгов?
– Тай, знаешь, за что я тебя люблю? – лукаво прищурилась я. – За то, что ты ворчишь раза в три меньше, чем Ильянта. Давай не будем нарушать традиций, а?
Тая напоказ нахмурилась, довольно улыбнувшись внутри. Уж я-то знаю!
– Будет больно, – строго предупредила она и подошла вплотную. Тонкие холодные пальцы невесомо коснулись кожи, легкий шепоток рассеялся заволакивающим дымком по сознанию – Тая почти никогда не работала без обезболивающих, цинично объясняя это тем, что, когда пациент дергается, как потерпевший, она не может сосредоточиться. Но мои рационализаторские предложения типа: «Хорошо привязанный пациент в анестезии не нуждается!» – удостаивались только возмущенного взгляда и презрительного фырканья.
Тягучее марево тумана в голове пронзила долгая, томительная, тупая, но несильная боль. По сравнению с тем, как меня ломало при утренней попытке самолечения, это было укусом комара на фоне пропоровших грудь упыриных когтей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62