Остальное сделает комп.
Не вставая, жму на спуск – выскользнувший из коридора призрак вспыхивает. За ним следует еще один. Мы стреляем одновременно, однако я успеваю сместиться, и выстрел врага приходится по касательной. Скаф удар держит. Плохо, что лазерный луч чиркнул по плазмеру. Оплавленная канавка не глубока, но стрелять из разрядника я больше не рискну.
Еще два призрака. Короткая дуэль. Лазеры против лазеров. Не знаю, был ли у меня шанс при таком раскладе, но через мгновение из коридора вынырнул третий призрак. Его я вообще не зацепил…
Самые неприятные секунды. Вроде знаешь, что все от тебя зависящее сделал. И неплохо сделал! Можно сказать, личный рекорд: минимум трое убитых и четверо раненых. Радоваться надо… Но все равно обидно. И не столько потому, что, строго говоря, я мертв. Просто с самого начала было понятно: так и будет. И надежды на расторопность Кэлеона – фикция. Он должен был забрать объект «Икс», он его забрал. Сколько при этом погибнет союзников, один или одиннадцать, принципиального значения не имеет.
Застывшие на схеме огоньки вновь пришли в движение, потянулись к зоне выхода. Кроме одного, замершего у лифтовой шахты, – моего напарника. Следующего, кто ненадежной преградой встанет на пути сорвавшегося потока элианских десантников…
Теперь пару минут придется полежать. Я попытался вытянуться, и, естественно, мне это не удалось. Интересно, можно ли в такой позе расслабиться?
Я вновь уставился на схему. Огоньки шустро стекались на первый уровень. Их осталось десять, но уже было ясно: защитники комплекса не успевают. Объект «Икс» наш.
Искры сгрудились у шлюза, слились в яркое горящее пятно. Контрольные четырнадцать секунд… Все.
Я медленно поднялся с пола. Отключил маску-фильтр.
Станция исчезла. Исчезли оплавленные стены, разбитая дверь лифта. Я стоял в центре маленькой белой комнаты, в общих чертах повторяющей помещение, где только что шел бой; выглянул в коридор, который минуту назад безуспешно пытался оборонять. Так и есть – десятиметровая труба, заканчивающаяся ровным срезом. Выстраивать макет всей базы – занятие долгое и никому не нужное. Все равно во время штурма у нападающей стороны не много вариантов для успешного развития атаки. Иногда оптимум вообще единственный.
Потому вывалился из макета – вывалился из общего рисунка действий. Значит, ты мертв. А чтобы тренировку не прерывать, за тебя отыграет имитатор. Ты же в графу «эффективность» получишь жирный ноль. Пара нулей – пакуй чемоданы. Все просто.
Ну а ежели ошибка была на стадии планирования, то попрут либо аналитиков, операцию разработавших, либо координатора, ее утвердившего. Инициатива, правда, и в этом случае не приветствуется: оперативник должен претворять замысел в жизнь, а не кроить его по своему усмотрению.
Дойдя до конца коридора, я спрыгнул вниз. Высота была приличной – метров девять, потому приземлился жестковато. Те члены команды, что успешно добрались до зоны выхода, толпились перед комплексом.
Я улыбнулся. Вроде и стоят на пятачке в несколько квадратных метров, и скафы почти одинаковые, а сразу видно – две группы. По три и семь… гуманоидов. Последний оперативник еще не прибыл. Видимо, в отличие от меня предпочел более спокойный спуск вниз.
Позы у элиан были расслабленные, да и лица на первый взгляд тоже. И я вместо того, чтобы тихонько пристроиться напротив них, сдуру попер в общую кучу. Тут скучающие оперативники обернулись, и улыбаться мне сразу расхотелось. Даже нехорошо стало. Трое радориан были без масок. Господи, только бы не вздумали что-нибудь ободряющее на лице изобразить!
Не вздумали. Посмотрели и отвернулись.
Я прикинул расстановку и бочком обошел группу, остановившись рядом с Кэлеоном. Теперь радориане с поднятыми забралами оказались справа и в поле моего зрения не попадали.
Только сейчас я почувствовал, что творится в психосфере элиан. Разве что в отличие от меня они это внешне никак не демонстрировали…
Впервые я увидел радорианина на голограмме. Совершенно нормальный инопланетянин. Ну, со своей спецификой. Я тогда даже рассуждал как космоцентрист: дескать, я для него тоже непривычно выгляжу. А два дня спустя столкнулся с радорианином в коридоре. Хорошо, что случайно. Хорошо, что длилась наша встреча всего пару секунд… Кстати, с ксенофобией подобная реакция никак не связана. Элианам приходится хуже, несмотря на два столетия контактов. И, насколько мне известно, еще минимум две расы реагировали на радориан так же. Даже пытались на почве физического неприятия развязать войну.
Развязали.
Одной цивилизации больше нет. Другая стремительно деградирует. Радор бы ее просто смел в назидание другим агрессорам; ценность инопланетной жизни для радорианина равна нулю. Но тогда элиане вмешались.
Однако и трех месяцев войны хватило: в обжитой части Вселенной стало на одну развивающуюся расу меньше…
Из недоделанного макета станции вышел двенадцатый десантник. Тоже радорианин. Но, слава богу, в маске. Все, группа в сборе. Ждем, когда слово золотое молвит координатор.
Кэлеон длинных речей на моей памяти еще ни разу не заводил, не изменил себе и сегодня, каким-то нарочито скучным и бесцветным голосом бросив несколько фраз на элианском:
– Первая фаза завершена. Результаты обрабатываются. Общий сбор – плановый. Будем обсуждать первую фазу. Индивидуальные тренировки по расписанию. Свободны.
Говорил Кэлеон старательно, с едва заметными паузами перед каждым словом. По-моему, он издевался.
По большому счету, говорить на элианском универсальном инопланетнику бессмысленно. Мысль выразить можно, а разговаривать нет, поскольку построение фраз определяется не только набором грамматических правил, но и эмоциональной окраской, и состоянием психосферы, и еще одним параметром, смысл которого я понять не могу. По мне – это тоже определенный эмоциональный набор. Только во время разговора иногда получаются противоречивые словесные конструкции.
Когда я этим ценным наблюдением поделился с элианами, мне некоторое время пытались объяснить разницу. Потом бросили. Не поймешь, говорят, безнадежен. Потому разговариваю я в основном на радорианском, изредка на элианском техническом. По сути, тот же универсальный, но без двух верхних слоев. Хотя элиане от него морщатся.
Кэлеон же был лингвистом поопытнее меня. И сейчас он выстраивал фразы на всех смысловых уровнях, старательно обесцвечивая на каждом. Как всякий радорианин, Элию он не любил, но, будучи координатором, обязан был разговаривать с членами команды на их языке. Возникал парадокс, который Кэлеон разрешал как считал нужным. В свою пользу.
Оперативники побрели к выходу. Семеро налево, трое направо: у каждой расы свой сектор.
Я было тоже направился к себе, но тут Кэл меня огорошил:
– У тебя есть для меня время, землянин?
Я удивился. Единственное, в чем выражалось особое ко мне отношение со стороны Кэлеона, – маска, которую он надевал при общении. Но я вполне допускал, что это входило в его служебные обязанности. И вдруг – есть ли у меня время?
– Для хорошего радорианина время всегда найдется. Но хотелось бы поконкретнее.
– Мы будем разговаривать.
– Место, время важно? – Я не удержался. Может ведь говорить по-человечески! Без этой куцей функциональности.
– Чем быстрее, тем лучше. Встретимся, где тебе будет удобно. Я как инициатор диалога не хочу навязывать какие-либо условия.
– Где удобно, говоришь?.. – Кэл перестал мне нравиться окончательно. Впрочем, чего гадать. Мое возможное отношение Кэлеон наверняка учел и скорее всего хотел лишний раз подчеркнуть, как важно ему согласие на предстоящую беседу. А может, надеялся таким переходом заинтриговать…
Черт, как в детстве. Он знал. Я знал, что он знал. Он знал, что я знал, что он знал… И непонятно, на каком витке следует остановиться.
С другой стороны, что может быть плохого в задушевной беседе? Ясно, что радорианин действует только в своих интересах, но, глядишь, и мне чего перепадет. К тому же я приблизительно представлял, о чем пойдет разговор, и был заинтересованным лицом. Значит, решено.
– Ладно, давай тактов через сто. У меня, в белом секторе. Место на твой вкус.
Этакая навязчивая корректность. Моя комната находится на краю элианского блока, и хотя помещения белого сектора имеют открытый доступ, очевидно, что основными их посетителями будут элиане. Но альтернатива этому – посещение радорианского сектора, а меня туда силком не затащишь.
– Как скажешь, землянин. Через сто тактов. – Кэл повернулся и направился следом за семеркой оперативников.
– Пока.
Ох, тяжела жизнь в космосе. Сто тактов – всего ничего. А мне необходимо хоть немного поспать. Я на ногах уже более четырех часов.

Звезды. Ничего, кроме звезд. Миллионы золотых и серебряных крошек. И огненный шарик местного солнца, робко выглядывающий из-за края рамы, – всего лишь еще одна звезда.
Аара не видно. Его грязновато-белое небо пенится далеко под нами. Планета третьего типа по классификации элиан. Или универсально-пригодная по радорианской. Аар невелик, чуть меньше Земли. Кислородно-азотная атмосфера сплошь затянута облаками. Парниковый эффект компенсирует удаленность от светила, и среднесуточная температура на экваторе колеблется около отметки в двадцать градусов Цельсия.
На Ааре две небольшие колонии и три космодрома. А еще – это вторая планета, на которой я был. Вторая после Земли.
Мы сидим в небольшом овальном помещении. Кафе, бар и столовая в одном флаконе. Три десятка столиков и длинная широкая стойка у противоположной стены. Посетители – пяток элиан. Нас, по крайней мере внешне, они игнорируют. Мы их тоже.
Кэл пока не проронил ни слова. То ли доводит меня до кондиции, то ли ждет, пока наемся. Зря. Через полтора часа у меня занятия – с доведением до кондиции можно не успеть, а наесться мешает ускоренный метаболизм. Я вообще в последнее время только ем да сплю. Так сказать, адаптируюсь к новой обстановке.
Машу Кэлу рукой: мол, начинай. Радорианин мой жест оставляет без внимания. Ладно, черт с тобой! Отставляю в сторону круглую, вполне земную тарелку с недоеденным инопланетным блюдом – очередным поглощенным мною продуктом элианской кухни. Что-то вроде салата, только сладкого. Неуловимо знакомый вкус…
– Ты готов? – В голосе Кэла слышатся издевательские нотки.
Странное существо человек. Каких-то полтора года – и радорианский стандартный звучит как родной язык.
– Всегда готов!
Мгновение Кэл пытается понять сказанное. Естественно, безуспешно.
– Я рад.
Пожимаю плечами.
– Я рад, что ты рад.
– Тогда начнем.
Кэлеон смотрит на меня. На лице у него легкая косметическая маска. Еще одна уступка с его стороны: носить маску в свободные часы Кэл уж точно не обязан. Но ко мне у него почему-то особое отношение.
В принципе я мог бы и потерпеть: как-никак вхожу теперь в цивилизованное космическое сообщество. Терпят же элиане. С другой стороны, и разговор бы у нас вышел иным…
Никогда не понимал, что ужасного может быть в инопланетянах-гуманоидах. Лишь бы не было каких-нибудь разумных червей – насекомых с детства ненавижу, – а гуманоиды… Действительно, как гуманоид может быть страшным? В худшем случае выйдет какой-нибудь зомбиподобный гражданин с землистым цветом лица. Неприятно, но привыкну. Фасеточные глаза? Чешуйчатая кожа? Мелочь все это!
Но фантазии у Вселенной хватило на большее.
Радорианин голографический не так уж сильно разнится с человеком прямоходящим. Рост чуть повыше, вес побольше, пропорции примерно те же. Два уха, вполне человеческих. Два глаза, совсем не человеческих, но в чем-то даже забавных. Нос, рот… Короче, ужаса радорианин не вызывал, красотой неземной не блистал. Так, среднестатистический инопланетянин вполне киношного вида. Не учел я одного: голограмма изображала объект статичный.
У радориан очень тонкая кожа. Розовая, глянцевая и словно… влажная, что ли? Плюс специфическая мышечная система. А результат – непрерывно шевелящийся кожный покров. Остановить эти мышечные сокращения радорианину так же трудно, как человеку не моргать. Под одеждой их не видно, а вот на лице…
Когда я впервые встретился на станции с радорианином, мне показалось, что кожа его перезрела и готова лопнуть и расползтись. В голову сразу же полезли гнусные ассоциации с подкожными червями-паразитами и прочей гадостью.
Позже я подумал: шевелится, ну и пусть шевелится, мне-то что?!
Самовнушение не помогло. Полтора года с ними общаюсь – никакого привыкания! Будто проклятие кто наложил.
И у элиан схожая проблема. И еще кое у кого была. Вот тебе и антипод объективной красоты. Где б еще сыскать ее саму…
– Тебе это нравится? – В голосе Кэла легкое любопытство.
– Что это? – Не верю в его любопытство ни на грош.
– То, что с тобой происходит. То, что тебя окружает.
– Ах, это… Я думал, ты о бессмысленности моего присутствия здесь.
Кэл молчит. Ладушки, пусть будет по-твоему. Вздохнув, продолжаю:
– Нравится, конечно, Кэл. О чем речь. На Земле… Мы всегда хотели дотянуться до звезд. Хотя бы раз. А мне предложили куда большее.
– И тебя не смущает твое нынешнее положение, – вопрос прозвучал как утверждение.
Я несколько секунд безуспешно искал подтекст.
– В общем, да! У меня на этот счет особых комплексов нет. Во-первых, я подтягиваюсь; во-вторых, глядишь, еще какие скрытые силы откроются. Полтора года назад я не знал, что из землянина простого можно за два часа сделать землянина-телепата.
– Когда ты последний раз был на Земле?
– Полгода назад. – Тут я спохватился, что почему-то исчисляю время в земных единицах. Полгода – пять арков.
– И на чем ты туда летал?
Фу, как грубо… Или опять смысл фразы не тот, каким кажется?
– Кэл, откуда же я знаю?! Сел в транспортную капсулу, вылез из транспортной капсулы. А что за корабль совершал прыжок… Понятия не имею! Все, моя очередь! Ты говоришь – я думаю. Что из происходящего кажется тебе наиболее абсурдным?
Кэлеон откинулся на спинку стула и некоторое время разглядывал меня, словно обнаружил какую-то новую, неизвестную ранее деталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44