Опасности, которые при этом грозят, не преодолены до сих пор. Их нау
чились избегать лишь с помощью выше упоминавшегося наиболее благоприя
тного отрезка времени нахождения в атомном реакторе. В первую очередь, о
днако, занялись опытами по удалению мешающих элементов химическим путе
м из содержащих мышьяк волос до того, как начнут измерять излучение мышь
яка. Извлеченные из атомного реактора волосы обрабатывали химическими
реактивами, такими, как соляная кислота и сероводород, осаждающими натри
й, калий и иные вещества, о которых шла речь.
Для Готра знание этих основ, как бы интересны и поучительны они ни были, оз
начало лишь прелюдию. Начиная с того момента, когда он узнал, что радиоакт
ивный анализ, или, как его позже назвали окончательно, нейтронно-активац
ионный анализ мышьяка, все еще связан с трудностями и имеет неразрешенны
е проблемы, росла его надежда на то, что он сможет уличить Гриффона в какой
-нибудь небрежности, ошибке, поспешном выводе Ц будь они даже ничтожно м
алы. И ему действительно недолго оставалось ждать исполнения этой надеж
ды.
Профессор Деробер обратил его внимание на то, что Гриффон, несомненно, со
вершил ошибку, которая относится к числу кардинальных ошибок из тех, как
ую только может совершить любой токсиколог. Неважно, что именно толкнуло
его на это, легкомыслие или же честолюбивое стремление благодаря делу Б
еснар навсегда связать развитие радиоактивного метода со своим именем,
Ц во всяком случае, он не стал ожидать окончания стадии разработки и исп
ытания нового метода. Он поместил волосы Леона Беснара под нейтронное об
лучение в атомный реактор не на 26,5 часа, а лишь на 15. Из-за этого, бесспорно, «п
одскочило», как выразился Деробер, опасное для точных измерений излучен
ие натрия. Правда, это не вело неизбежно к неправильным результатам, но вс
е-таки создавало возможность ошибок.
Готра торжествовал во второй раз. В конце 1953 г. он для вящей уверенности об
ратился еще к некоторым британским атомным физикам. Они подтвердили то,
что ему уже было известно.
Когда 15 марта 1954 г. наступил час возобновления слушания по делу Мари Бесна
р, Готра чувствовал себя сильным, как никогда прежде. У него не было никаки
х сомнений, что и эту новую битву он тоже выиграет.
Мари Беснар большую часть времени, на которое был прерван процесс, прове
ла в тюрьме в Пуатье, но в июне 1953 г. была переведена в Бордоскую тюрьму, ибо
именно Бордо предстояло стать местом проведения второй части процесса.

Обвинителем на этот раз был прокурор Стек, а председательствующим Ц Пор
кери де Буасрэн, внешне немного резкий, но внутренне вполне уравновешенн
ый человек. Оба они не предчувствовали еще какая борьба им предстоит. Сте
к был убежден, что отныне он имеет дело с экспертами-токсикологами, чьи вы
воды больше никому не удастся поколебать. Все они подтвердили наличие аб
солютно смертельных доз мышьяка у двенадцати покойников. Они констатир
овали, что такие количества мышьяка ни при каких обстоятельствах не могл
и проникнуть в трупы из земли.
Интерес общественности к Мари Беснар и ее делу начиная с 1952 г. благодаря пу
бликациям в печати был настолько сильно подогрет, что 15 марта 1954 г. в Бордо с
обрались любопытные и журналисты со всех концов света.
В качестве пролога во второй раз состоялся длившийся целый день марш сви
детелей обвинения из провинции Вьенн. Он дал так же мало основательных д
оказательств, как и во время первого процесса, и лишь снова принес поток с
лухов и описаний характера Мари Беснар, которые представляли ее как неси
мпатичное, жадное, расчетливое, чуть ли не болезненно-сексуальное сущес
тво, но никоим образом не как убийцу.
Готра, Эйо и молодая привлекательная адвокатесса из Бордо Фавро-Коломбь
е вели более менее громкую и ожесточенную перебранку с многочисленными
свидетелями.
Но эта перебранка, как и в 1952 г., представляла собой лишь шумную, бесполезну
ю увертюру к решающему акту, в котором Мари Беснар, бледная и больная посл
е долгого пребывания в тюрьме, но все еще полная бдительности, полностью
отошла на задний план, лишь только началось сражение с экспертами и эксп
ертов между собой.
Готра остерегался всерьез выступать против результатов, полученных Ко
н-Абресом и Фабром при проведении исследований на обнаружение в трупах
яда. Их весомость и безупречная доказанность были столь велики, что ему н
е приходилось рассчитывать на успех. Да он и не опасался этих результато
в. Его с дьявольским рвением отточенная шпага была направлена исключите
льно против Анри Гриффона, о котором Мари Беснар впоследствии с глубоким
презрением к каждому, кто выступал против нее, писала, обозвав его «смешн
ой рыбой»: «Ноги в семь сантиметров и все остальное соответствующее. Он б
ыл очень мал ростом. Он имел неприятный вид человека, уверенного в самом с
ебе, а любого другого не ставящего ни в грош. Он был слишком молод, чтобы из
влечь какие-нибудь уроки из собственного опыта». Наверно, такая характе
ристика, вышедшая из-под пера Мари Беснар, не вполне соответствовала дей
ствительности, но она по крайней мере позволяет как-то объяснить ту нену
жную свару, в которую Гриффон (проделавший, впрочем, важную работу) вовлек
себя и обвинение. Суетность, жгучее честолюбие, огромное самомнение и, на
конец, недостаточное чувство ответственности, свойственное молодому п
околению, во многом утратившему за время войны и немецкой оккупации усер
дие и добросовестность в работе, Ц всем этим можно объяснить то, что в да
нном случае произошло. Председательствующий вынужден был сделать Гриф
фону замечание, что методы его работы оставляют неблагоприятное впечат
ление. Вся бессмысленность этой ссоры стала ясна позже, когда оказалось,
что вообще не было необходимости использовать еще недостаточно зрелый
метод нейтронно-активационного анализа. Повторные исследования показ
али, что, хотя Гриффон поторопился с выводами и не придерживался особенн
ой точности в работе, ему все же повезло. Вывод, что доза мышьяка, содержащ
аяся в волосах покойников из Лудена, является смертельной, оказался прав
ильным. Но к такому же выводу можно было прийти и с помощью уже испытанных
, неоспоримых привычных методов, к которым прибегли Фабр и Кон-Абрес. Мног
ое говорит о том, что лишь честолюбивое желание Гриффона быть первым и бл
еснуть познаниями в атомной физике поставило его под удар Готра. Впрочем
, быть может, все действительно сводилось к его самомнению, которое не поз
волило ему, по-видимому, даже предположить, что адвокат сможет разгромит
ь его в столь сложной области, как атомная физика.
Как бы то ни было, адвокат тщательно подготовился к атаке, перед которой о
н прочел суду своего рода учебный курс по атомной физике и нейтронно-акт
ивационному анализу мышьяка. Будучи дилетантом, наконец что-то понявшим
в незнакомой материи, он смог растолковать ее непосвященным лицам.
Лишь когда он обрел уверенность в том, что его понимают, когда каждый прис
яжный точно знал, что именно означают 15 или 26,5 часа периода полураспада, Ц
лишь тогда Готра перешел в наступление, обвинив Гриффона в том, что тот са
монадеянно избрал неправильное «время обстрела» мышьяка в атомном реа
кторе и тем самым ценность всех его результатов сведена к нулю.
Удивление, вызванное его неожиданным выпадом, было огромным. Побледневш
ий представитель обвинения остолбенело уставился на Гриффона. Председ
ательствующий, судьи и присяжные подались всем телом вперед, боясь пропу
стить хоть слово.
Гриффон, хоть и был взволнован, в первый момент реагировал на заявление з
ащитника с высокомерием ученого, который не собирается допускать вмеша
тельства неспециалиста в свою область.
Но на Готра это позерство не произвело никакого впечатления. Он так став
ил вопросы, что каждому непосвященному бросалась в глаза по крайней мере
одна многозначительная деталь: держал ли Гриффон волосы под облучением
в ядерном реакторе 15 или 26,5 часа? Правильным было это время или нет? Существ
овала ли в данном случае опасность ошибки или нет? Гриффон пытался объяс
нить, что примененный им метод так нов, что не исключает различий во мнени
ях экспертов, в частности по вопросу выбора той или иной процедуры его пр
именения.
Готра заметил, как в этот момент в зале суда зародилось столь желанное дл
я него сомнение, так же как и то, что волнение Гриффона усилилось и готово
выплеснуться во взрыве возмущения. И он повторил свой вопрос: «Правильно
или нет было выбрано время облучения, равное 15 часам?» Еле сдерживающий с
ебя, Гриффон отпарировал, что подобным образом ставить вопрос нельзя, иб
о имеются различные мнения относительно того, что считать «правильным»,
а что «неправильным». Но через несколько мгновений он, очевидно, почувст
вовав, как вокруг него растут сомнение и недоверие, взорвался. Видимо, для
человека, приехавшего в Бордо, чтобы пожать лавры славы эксперта, разобл
ачившего Мари Беснар с помощью таинств атомной физики, было совершенно н
епереносимо терпеть крушение из-за злонамеренных выходок дилетанта с е
го рассчитанными на публику мелочными вопросами.
Гриффон стал стучать кулаками по столу. «Вы хотите меня учить? Ц кричал о
н, Ц Разыгрываете из себя специалиста?»
«Нет, Ц холодно ответил Готра, Ц Но господин Деробер и другие являются
специалистами». Он ознакомил Гриффона с тем, что они думают о достоверно
сти его методов работы. Он взмахнул их заключением и огласил его содержа
ние. «Вот они Ц эксперты», Ц подытожил он и продолжал: «А здесь сказано, ч
то думают о вашей работе в Англии».
«Англичане, Ц бросил в ярости Гриффон, Ц не авторитеты в этой области».

«Тогда, Ц резким, ледяным тоном сказал Готра, Ц я рекомендую вам поехат
ь в Англию и поучить англичан».
В лице представителя обвинения не было ни кровинки. Растерянно взирал он
на драму, которая разыгрывалась перед ним. Эксперты работали целых два г
ода. Он надеялся, что в их работе не будет уязвимых мест, к которым Готра мо
г бы придраться. И вот теперь Ц теперь он беспомощно взирает на то, как не
предвиденная беззаботность и несдержанность одного-единственного чел
овека дала в руки Готра возможность посеять то самое сомнение, которое в 1
952 г. уже однажды подвело обвинение.
Когда Готра покончил с Гриффоном, он добился того, на что он рассчитывал в
первой части избранной им стратегии защиты: доверие к результатам анали
зов на яд было вновь подорвано. Он улыбался Мари Беснар с насмешливой уве
ренностью в победе, и серые узкие губы подсудимой в свою очередь вытягив
ались в улыбку. Однако он понимал, что главный бой еще впереди, и продолжал
наступление.
«Наличие яда в покойниках, много или мало, да или нет Ц что все это вообще
значит? Ц так начал он главную стадию своей атаки, Ц Ведь никто никогда
не видел, чтобы в руках Мари Беснар был мышьяк, никто никогда не был очевид
цем того, что она давала яд кому-либо из покойников. Эксперты обвинения ут
верждают, что яд мог попасть в организм потерпевших только из чужих рук. Н
о уже более ста лет токсикологи занимаются вопросом, растворяется ли в в
оде мышьяк, содержащийся в любой почве, и может ли он попасть в трупы умерш
их. И более ста лет они отрицали эту возможность. Но отрицали они ее лишь п
отому, что во всех своих прежних исследованиях они забывали, что почва пр
едставляет собой живой элемент, в котором разыгрываются миллионы проце
ссов, о которых пока никто не знает. Они отрицали данную возможность и при
менительно к покойникам из Лудена. В течение двух лет они давали дождево
й воде просачиваться через Луденскую почву и замеряли в ней количество м
ышьяка. Но они пренебрегли достижениями науки, которая как раз сейчас до
стигла расцвета, как и многие другие науки, чье развитие еще несколько ле
т назад считалось невозможным, а именно науки о физиологических процесс
ах в почве.
Наверно, я первый, кто в этот исторический момент призывает представител
ей этой науки в зал суда в качестве свидетелей. Но я уверен, что в будущем н
и один такого рода процесс не сможет обойтись без обращения к их знаниям.
Я ходатайствую о допросе в суде господ Оливье, Лепентра, Кейлинга и Трюфф
ера».
Тот, кто впоследствии читал отчет о следующих днях процесса Мари Беснар,
воочию убедился, как с подачи Готра в более или менее застывшую область т
оксикологии проникает новый элемент Ц элемент брожения.
Готра действовал с величайшей осторожностью. Он знал, что приглашенные и
м в качестве свидетелей защиты Оливье, Лепентр и Кейлинг были людьми поч
тенными, но им еще не сопутствовал тот ореол славы или чинов, который вызв
ал бы особое доверие к их утверждениям в глазах судей и присяжных. Они был
и призваны лишь подготовить почву, на которую мог бы потом вступить и обе
спечить окончательную победу Поль Леон Трюффер Ц член Академии наук и к
авалер ордена Почетного легиона.
Показания Оливье, Лепентра и Кейлинга о значении почвенных микробов для
растворения содержащегося в земле мышьяка вызвали сенсацию. Как от всег
о нового, от них исходили некие чары, которым поддавались даже те наблюда
тели и журналисты, которые с трудом могли, а то и вовсе не могли следить за
научной дискуссией экспертов.
«Очарования их экспериментов, Ц писал английский корреспондент Арман
Стил, Ц не мог избежать никто, в ком жило влечение к неразгаданным тайнам
мира, еще и потому, а может, именно потому, что они могли разрушить предста
вления, утвердившиеся в токсикологии за целое столетие». И они разрушили
их.
Представитель обвинения во второй раз столкнулся с сюрпризом, который п
оразил его как гром среди ясного неба, и не только его, но и экспертов, кото
рые, не имея опыта и нужных аргументов, вступили в противоборство с неожи
данно вторгшимися «чужаками» и их утверждениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65