Взрывная декомпрессия вырвала плазовый пузырь из обшивки, его бросило вверх, и листья расступались перед ним, позволяя всплыть. Объяснить этот феномен Ваэла так и не смогла. Келп открыл ей дорогу на поверхность!
Вынырнув под лучи обоих солнц, Ваэла с трудом отворила люк своего пузыря и нырнула в бурные воды, покрытые широкими слоевищами келпа – смиряющим волны бледно-зеленым покрывалом. Она помнила, как касалась листьев, одновременно страшась и ища опоры. Потом она ощутила покалывание по всему телу, и перед глазами замелькали в безумной пляске образы – сплетающиеся в смертельной схватке люди и демоны. Она кричала, захлебывалась соленой водой и кричала снова. Это продлилось несколько секунд. А потом она, не выдержав такого напора, потеряла сознание, распростершись на листьях келпа.
Из моря ее вытащил патрульный цеппелин, и еще много дней она приходила в себя. А очнувшись, была встречена шумными похвалами – ее опыт доказал, что для корабельников опасна не только физическая мощь келпа, но и его галлюциногенные выделения, лишавшие человека рассудка при соприкосновении с ним в водной среде.
– Что-то не так, Ваэла?
Паниль озабоченно смотрел на нее, встревоженный ее приступом рефлексии.
– Нет. Мы выходим из активных приповерхностных вод. Скоро появятся огни.
– Мне сказали, ты уже бывала здесь.
– Да.
– Мы в безопасности, пока не угрожаем келпу, – напомнил Томас. – Это всем понятно.
– Если верить отчетам, то попытки собирать водоросли с берега провалились, когда щупальца атаковали комбайны, – заметил Паниль.
– Да, – согласилась Ваэла, – они затягивали в море людей и машины. Утонувших потом выбрасывало на берег. А машины просто исчезали.
– Тогда почему они не трогают нас?
– Келп не нападает, пока мы просто наблюдаем за ним.
Собственные слова успокоили ее. Ваэла вернулась к индикаторам и экранам.
Паниль заглянул ей через плечо. На экране плыли угловатые слоевища келпа, трубчатые листья и странные волдыри, отражавшие ослепительные лучи прожекторов. Глянув вверх, он увидал светящийся кружок – поверхность лагуны, тающая луна, испещренная мелькающими тенями созданий, деливших океан с келпом.
Лагуна таила в себе тайны и волшебную красоту, столь совершенную, что Керро возблагодарил Корабль за то, что тот позволил ему увидать это. Слоевища келпа тянулись бледными серо-зелеными канатами, местами толще человеческого тела, из темноты внизу к ртутному озеру света над головой.
«Свет тянется к звездам и, увидав, боится тронуть их и в изумлении парит… о звезды, пламень духа моего!»
Келп стремился к Реге – единственному сейчас светилу в небесах. Даже если небо скрывали тучи, келп ориентировался параллельно падающим лучам. Когда к Реге присоединится Алки, тропизм подстроится под баланс излучения. Реакция была необыкновенно точной.
Паниль попытался вспомнить, что еще узнал от Корабля. Опасные броски в заросли келпа принесли немного сведений, да и те жалкие крохи, что были добыты, не таили в себе той глубины, что окружала Керро сейчас. Он представлял себе, что ждет их у дна. Ризоиды, оплетающие подводные скалы. Ползуны и копатели ила. Медлительные течения и вязкие осадки. Лагуны служили вентиляционными шахтами леса, где перемешивались поверхностные и глубинные воды, а заодно – снабжали светом иных, кроме келпа, созданий.
Лагуны были клетками.
– В лагунах келп занимается марикультурой, – проговорил Паниль.
Томас моргнул. Фраза эта была так близка к его собственным идеям о месте келпа в экологии моря, что он испугался даже, не читает ли Паниль его мысли.
«Или с ним сейчас говорит Корабль?»
Ваэлу слова Паниля озадачили.
– Ты думаешь, келп действует сознательно? – Возможно.
Слова поэта словно сорвали завесу с глаз Томаса. Он начал ощущать море по-другому, чем прежде. Это было богатейшее жизненное пространство, свободное от прочих демонов Пандоры. Правильно ли будет избавить океан от келпа? Что это возможно, Томас не сомневался – разрушить экосистему, разорвать внутренние пищевые цепочки водорослевого леса. Но пойдут ли на это Оукс и Льюис?
– Огни! – воскликнул Паниль. – О да!..
Они достигли тех мрачных глубин, где внешние сенсоры лодки начинали улавливать мерцание огней. Во тьме, где гасли лучи прожекторов, танцевали светляки – многоцветные огни… красные, желтые, оранжевые, зеленые, лиловые… Никакой системы в их мерцании уловить было невозможно – только завораживавшие рассудок вспышки.
– Приближается дно, – сообщила Ваэла.
Паниль бросил взгляд на ее экран. Действительно – казалось, что лодка стоит на месте, а дно поднимается к ней. «Приближается».
Томас уменьшил скорость спуска – медленней, еще! С легким толчком субмарина коснулась дна, подняв серые клубы ила. Когда мгла рассеялась, стало видно, что дно покрыто бугристым осадком. По нему ползали пожиратели ила – перевернутые чашки, окаймленные по краю зияющими ртами. В отдалении, куда лучи прожекторов едва доходили, зарылись в осадок лапы якоря, оплетенные теряющимися во тьме петлями каната. По левому борту виднелись покрытые ризоидами келпа черные скалы. Сквозь водорослевые джунгли проскальзывали черные тени – очередной отряд служителей хозяина моря.
К якорю и канату уже прицепились мелкие ползуны. Паниль знал, что и то и другое сделано из местной мягкой стали и продержится не больше нескольких суток. Эрозии в океанах Пандоры могли противостоять только плаз и пласталь.
Эта мысль напомнила ему, насколько хрупка их связь с внешним миром. Он перевел взгляд на мерцающие за лучами прожекторов драгоценности. Их вспышки словно говорили: «Мы здесь… здесь… здесь…»
Томасу огоньки келпа больше напоминали индикаторы на панели огромного компьютера. Ассоциация эта родилась еще раньше, когда он просматривал записи, полученные предыдущими экспедициями. Он высказал свою идею Ваэле, когда та учила его выживанию в океанах Пандоры – «компьютер может перемалывать числа куда быстрее человека, формировать больше ассоциаций за короткое время». Так родилось его предложение – записывать комбинации огней, прогонять через компьютер, выискивая повторяющиеся сочетания, и воспроизводить.
Ваэлу восхитила изящная простота этого решения – обойтись без опасного сбора и анализа образцов, без органического базиса, перейти напрямую к логическим структурам. Сказать келпу: «Мы видим тебя, знаем, что ты мыслишь. Мы тоже мыслим. Научи нас своему языку».
Томас вглядывался в игру огоньков. Хотелось сказать, что те напоминают ему свечи на рождественской елке, но он знал, что спутники его не поймут.
«Рождество!»
От одного этого слова Томас ощущал себя древним старцем. Корабельники не отмечали Рождества – они верили в другие страсти. Возможно, единственным человеком в этой вселенной, который в силах был понять суть Рождества, была Хали Экель. Та, что видела лобное место.
Но какое касательство имеют лобное место и страсти Господни к огонькам, мерцающим в глубине?
Томас сверлил взглядом экран.
«И что я должен увидеть? Марикультуру?»
Будут ли корабельники вынуждены уничтожить келп? Распять его ради собственного выживания?
«Рождество… и марикультура».
Игра огней завораживала. Троих подводников захватило чудо молчаливого бдения, и Томас ощутил, как наполняет его священный ужас откровения. Здесь, на дне морском, велась бухгалтерия Пандоры, учет всех сделок, совершаемых биосферой планеты. Даже не биржа – банковское хранилище, где людскому взору открывались величественные пути био – и геохимического обмена.
«Что творишь ты, о могучий келп?»
И что хотел показать ему здесь Корабль?
Томас не ожидал ответа на этот вопрос. Ответ нарушил бы правила игры. Здесь он был оставлен на произвол судьбы.
«Играй, мой бес!»
Он смутно сознавал, как давит на гондолу водная толща. Подводники были еще живы только попущением келпа и только склонившись перед ним могли уцелеть. Предшественники их выживали только благодаря осторожности и сдержанности. Что может келп воспринять как угрозу? Многоцветные огоньки в темноте вдруг показались Томасу зловещими.
«Мы слишком доверчивы».
Голос Паниля прервал его раздумья, полные молчаливых страхов.
– Начинают выделяться повторяющиеся комбинации.
Томас покосился на пульт рекордера слева от себя. Индикаторы показывали, что система готова к воспроизведению. Внешние светильники субмарины станут повторять все комбинации огоньков, которые компьютер сочтет осмысленными.
Они скажут келпу: «Смотри! Мы говорим с тобой. Что мы лепечем?»
Это привлечет внимание водорослевого леса. Но что тот сделает в ответ?
– Келп наблюдает за нами, – проговорил Паниль. – Чувствуете?
Томас мысленно согласился с ним. Окружавший лагуну келп смотрел и ждал. На миг Томас вновь ощутил себя тем мальчишкой, что давным-давно переступил порог интерната на Лунбазе. Там он узнал то, о чем умалчивает большинство учителей: знание может быть опасно.
– Если он смотрит, то где у него глаза? – прошептала Ваэла.
Томасу вопрос показался бессмысленным. Келп мог обладать такими органами чувств, какие корабельникам не под силу представить. С тем же успехом можно было спросить: а где глаза у Корабля? Но отрицать, что субмарина находилась в центре внимания келпа, он не мог. Чужое присутствие в гондоле было почти ощутимо.
Зажужжал рекордер, и загорелись зеленые огоньки – воспроизведение началось. В каком порядке загорались пузырьковые лампы на корпусе, Томас не имел понятия – внешние сенсоры показывали только многоцветное мерцание, играющее на взвешенной в воде мути.
Огни в водорослевом лесу мигали по-прежнему.
– Он нас игнорирует. – Это Ваэла.
– Рано утверждать, – возразил Паниль. – Каково время реакции келпа? Да может, мы еще ничего ему не сказали.
– Попробуем запустить узоры, – предложила Ваэла.
Томас кивнул, запуская подготовленную программу. Они предусмотрели и другой подход – маленький экранчик над панелью рекордера показывал те фигуры, что вспыхивали одна за одной на корпусе субмарины: «пифагоровы штаны», потом пересчет палочек, галактическая спираль, игра в камушки…
Никакого ответа.
Смутные тени плавающих вокруг существ мелькали по-прежнему. Ничего не изменилось.
– Мне это мерещится, – пробормотала Ваэла, глядя на свои экраны, – или огни стали ярче?
– Может, немного, – ответил Томас.
– Ярче, – уверенно ответил Паниль. – Но мне кажется, что вода… мутнеет. Если… Гляньте на якорный канат!
Томас переключился на изображение с экрана Паниля. Сенсоры предупреждали, что сверху приближается какой-то большой предмет.
– Канат провис… – проговорила Ваэла. – Он тонет!
Не успела она договорить, как трое подводников увидали, что в лучи прожекторов вплывают остатки цеппелина – черные складки, грязно-оранжевые клочья пластика. Порванный баллон накрыл плазовый купол над их головами. Донные жители в страхе уплывали, огни келпа замерцали яростно и погасли, когда ткань обволокла всю субмарину.
– Молния попала в баллон, – выдавила Ваэла. – Он…
– Готовсь сбросить носитель, продуть все баки! – приказал Томас.
Он уже потянулся к пульту, пытаясь подавить панику.
– Стой! – вскрикнул Паниль. – Пусть баллон опадет. Гондола может в нем запутаться, а лодка прорежет дорогу наружу.
«Надо было сообразить, – укорил себя Томас. – Баллон может поймать нас в силки».

Хеттский закон ставил возмещение выше возмездия. Человечество утеряло определенную долю похвальной практичности, когда избрало основной реакцию другого семитского народа – ничего не прощать и ничего не забывать.
«Забытые народы», из корабельных архивов.

Легата откинулась на спинку кресла. Ее била дрожь. Мерцающий курсор на экране комконсоли показывал, что деньсторона уже почти наступила. Скоро коридоры Корабля наполнятся привычной суетой – привычной, но как бы разреженной из-за малолюдья. В каюте было по-ночьстороннему темно – Легата не хотела, чтобы свет отвлекал ее от фокуса голопроектора, зависшего в воздухе перед старым диваном Оукса.
Подняв взгляд, Легата увидала перед собой мандалу, которую перерисовывала для боссовых апартаментов в Редуте. Знакомый узор помог ей успокоиться немного, но руки все еще тряслись.
«От усталости? От гнева? От омерзения?»
Подавить дрожь ей удалось только усилием воли. Мышцы сводило. Легата подумала, что Оуксу не стоило бы сейчас заходить в свою бывшую каюту.
«Я бы его удавила».
Но у Оукса нет больше причин возвращаться на борт. Он навсегда снизошел на поверхность.
«Пленником своих кошмаров… Какой была и я… пока…»
Она глубоко вздохнула. Да. Она избавилась от Комнаты ужасов.
«Это случилось. Но теперь я – здесь».
Чем же Оукс может расплатиться?
«Унижением».
Да, это будет правильно. Не физическими мучениями, а душевными. Не всякое унижение сгодится. Одновременно политическое и сексуальное. Нечто превосходящее всякий стыд. Что-то такое, что он мог бы придумать для своего врага. С сексуальной частью будет просто – чтобы женщина с ее красотой и талантом да не справилась! Но вот политика…
«Стоит ли скрыть свидетельства того, что я видела запись? Сохранить эту информацию до подходящего момента».
Мысль хорошая. Доверься вдохновению, Легата! Она набрала на комконсоли: «АРХИВ СЕКРЕТНО ЛЕГАТА ХЭМИЛЛ». И добавила команду, которую обнаружила сама: «ШИФРОВАТЬ ЧЕРЕЗ БЫЧКА».
Вот так. Кто бы ни додумался искать теперь эти сведения, он надежно запутается в логических цепях этого странного компьютера, который Легата случайно обнаружила во время своих исторических изысканий.
«Еще сутки я останусь на борту». Захворала – вот что она наврет Оуксу. Тот без лишних вопросов даст ей отгул. А Легата проведет это время, используя все приемы компьютерного волшебства, чтобы составить полное досье на Моргана Оукса.
Политическое унижение. Политическое… и сексуальное. Только так.
Возможно, ключ – во втором кэпе, только что вышедшем из гибернации, этом… Томасе. Он так странно посматривал на Оукса… словно увидал старого знакомца в неожиданной роли…
И она была в долгу у Томаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52